"Я почувствовал себя неважно, когда вернулся домой из Италии. Я проехал на машине через самые заражённые регионы, останавливался и, естественно, привёз ковид во Францию. Отдавая себе отчёт в том, что могу быть инфицированным, и следуя тогдашним правилам, я сел на карантин, -- рассказывает Марио, вспоминая май прошлого года. -- Я немного кашлял, но списал это на сезонные респираторные заболевания. Температуры не было. Уже был готов выйти на работу, как почувствовал себя странно: начали болеть ноги, появились неприятные ощущения в лёгких. Информации было тогда мало, но я уже подозревал что-то неладное. Я позвонил своему лечащему врачу, который предложил мне консультацию... по видеосвязи. Как говорится, и на том спасибо. Проговорив со мной минут пятнадцать, врач не увидел ничего подозрительно-ковидного, попросил подышать перед камерой и порекомендовал горячее питьё, витамины и парацетамол, если поднимется температура".
Марио не стал добиваться большего внимания со стороны французских медиков, несмотря на то, что чувствовал себя всё хуже. "Позвоните, когда будут серьёзные проблемы с дыханием", - ответили ему в ближайшей к дому больнице. О том, что хорошо бы сдать ПЦР-тест или сделать КТ, речь не шла вообще. Парацетамол.
Первая волна ковида-19 накрыла Европу в конце февраля-марте, когда, начиная с Италии, как при эффекте домино, начали "падать" одна за другой национальные системы здравоохранения стран ЕС. Привыкшие считать свои больницы лучшими, а медицинскую помощь -- налаженной и эффективной, европейцы попали в ситуацию, когда ни лечить обычным способом, ни даже отвечать на вопрос "что делать" никто не собирался. Французское общество, перекладывающее в течение не одного десятилетия ответственность за свою жизнь и благополучие на плечи государства, забилось в панике, как рыба на песке. Спасая задыхающихся и заполнив за пару недель все существующие реанимации в особо затронутых пандемией регионах, французские медики стали отправлять больных в другие департаменты и даже в Германию. Жёсткие карантинные меры и паника сделали людей подозрительными, скупающими в супермаркетах всё, что может долго храниться или что можно перепродать. Кадры умирающих стариков и безлюдных похорон с закрытыми гробами по всем телеканалам добавляли картине апокалиптический оттенок, вогнав нацию в моральный ступор. Немного разрядила ситуацию инициатива выходить каждый вечер на балконы и аплодировать медикам. Как это поддержало медиков -- данных нет, но обыватели почувствовали свою причастность к общей беде, увидели в окнах напротив себе подобных, а также могли узнать новости и номера квартир тех, кому нужна помощь или... кого хорошо бы попросить съехать на время из-за опасной работы в больнице.
"Это было очень тяжело, -- вспоминает Элен, мать троих детей. -- Я даже старшему, ему пятнадцать лет, не разрешала ни ходить со мной в магазин, ни даже дотронуться до сумок. И двенадцатилетняя дочь рыдала постоянно от стресса и страха... Так что если медики могут ночевать там же, где работают, было бы лучше. Они же могут принести заразу всем..."
В такой напряжённой и неясной ситуации при ежедневном приросте числа заражённых, когда французский президент призывал сограждан хотя бы сейчас, в тяжёлый для страны момент, начать мыть руки, врачи задались вопросом: чем всё-таки лечить тех, кому пока, к счастью, не нужно ложиться в реанимацию.
На фоне споров о гидроксихлорохине, на использовании которого настаивал опальный марсельский доктор Раульт, французские врачи не получили никаких официальных предписаний для лечения. Даже когда в московских клиниках, благодаря копеечному антималярийному препарату, шли на поправку ковидные больные, отягчённые хроническими заболеваниями, в Европе против гидроксихлорокина ополчилась вся медицинская элита. "Парацетамол, -- говорили пациентам с ковидом французские врачи. -- Пока не задыхаетесь? Хорошо. Сидите дома, пейте горячее..."
Ладно, примем во внимание, что это было почти год назад, когда ситуация была неясной и пути новой заразы неисповедимы.
Ирина, решив провести новогодние праздники в Москве и сбежав из тоскливой и по-прежнему, уже полгода, трясущейся в ковидной паранойе Франции, отдавала себе отчёт в том, что рискует. Впрочем, среди богатейшей программы празднования, ресторанов и сауны её ждал и подарок: российский антиковидный препарат арепливир. Стоит ли говорить, что во Францию Ирина вернулась с ковидом в лёгкой, хотя и неприятной, как любой вирус, форме... Купленное в Москве лекарство осталось невостребованным, так как момент его приёма между фейерверками и шоппингом был упущен. Что ж, подумала Ирина, всё же стоит сходить к врачу и сдать тест, чтобы в случае чего не заразить коллег. Лечащий врач у Ирины был с большим стажем, не из пугливых, и пациентов принимал в реальном собственном кабинете.
Болезнь он распознал сразу, послал Ирину на КТ и... выписал парацетамол. "Пейте горячее, витамины, - добавил он сочувствующе. -- А лечить по-прежнему нечем", - пожаловался доктор.
Когда Ирина рассказала о неиспользованном российском арепливире, брови врача полезли вверх: "Правда? И такое есть? А нам не разрешают ничего назначать, нет никаких средств, официально предписанных. Я сам переболел, уже из опыта понял, что кому-то помогают антибиотики, которые обычно мы прописываем при бронхите, а кому-то нет, и тут важно не рисковать. У многих пациентов есть хронические заболевания, и мы не знаем, как их организм отреагирует. И никаких научных данных... За десять месяцев, кроме отмены со скандалом гидроксихлорокина, ничего никому взамен не предложили. Хватаюсь за сердце, когда пациентов оставляют дома дожидаться, пока не станет совсем плохо. А мы сделать ничего не можем, лечить просто не дают, даже опасно пробовать уже существующие антивирусные препараты. Я могу лишиться лицензии, если что."
Через пару месяцев Ирина пришла на приём снова, просто провериться. Врач остался доволен её дыханием, сердцем, лёгкими. "Собираетесь сделать прививку? -- спросил он. -- Пока вам беспокоиться не о чем, а вот месяца через три смогу вам предложить вакцину Johnson & Johnson, обещают привезти. Другие не могу рекомендовать, да и нет их пока. Прививают сейчас тех, кому за 65... А месяца через 2-3 и до вас дойдёт очередь. "Sputnik V? Ну вы счастливая, если сможете им привиться. Мы можем об этом только мечтать... Мы же не в вакууме живем, читаем, смотрим, даже если официальные французские каналы не говорят ничего о российских вакцинах. Лучше всех и вся закрыть даже через год после начала пандемии, разрушить экономику, не предоставлять людям защиту, чем отказаться от этих политических игр..."
Политические игры, где российский Sputnik V стал разменной монетой, могли бы вестись, и даже успешно, но при одном условии: если бы Франция, родина Луи Пастера и научного подхода к вакцинации, за год сумела обзавестись собственной вакциной (или совместно с известными фармгигантами). Этого не произошло. Как выяснили журналисты издания Paris Match, помешали достичь успеха, несмотря на вложенные в разработки средства, обычные человеческие страсти. Двое учёных в институте Пастера, которые пошли каждый своим путём в поиске действенной вакцины от коронавируса, не поделили ещё не пришедшую славу и обещанные в будущем дивиденды; причём за спиной одного из них в этой битве непреодолимым редутом встал крупнейший французский профсоюз. Вложенные было в разработку американские деньги были перенаправлены в другие, далёкие от института Пастера и от Франции лаборатории.
Что остаётся сегодня французам, которые, к слову сказать, далеко не все в целом настроены делать прививку, а в частности уже не верят никому после приостановки использования в ряде стран AstraZeneca и Johnson? Выход один: продолжать носить маски, обходить стороной закрытые спортзалы, кинотеатры и снова захлопнувшие свои двери магазины, соблюдать комендантский час, сочувствовать рестораторам, которые предлагают блюда навынос, а также закрывать границу для туристов, потеряв миллионы на горнолыжном отдыхе, и готовиться потерять ещё больше на летне-морском. Такова Франция сегодня, когда поступают сообщения о постепенном выходе из запретов и карантина соседей, не говоря уже об Израиле, где несколько дней назад страна открыла в буквальном смысле своё лицо.
Но дело не только в закрытых кафе: процент психических заболеваний и жалоб на депрессию в стране за последние полгода вырос на четверть, а рост случаев госпитализации с нервными расстройствами среди подростков до пятнадцати лет достиг 80%. Мест в реанимации по-прежнему не хватает, как и медицинского персонала, и правительство критикуют за неумение справиться с кризисом. По данным на 18 апреля, одну дозу вакцины от ковида получили в среднем 20% граждан, полностью привиты двумя дозами не более 6%. Самая тяжёлая ситуация при этом в заморских территориях, где даже один укол сделали всего лишь 6% жителей.Что ж, если французам пока рано снимать маски, то с мифических успехов национальной системы здравоохранения и науки, равно как и с умения потомков Французской революции противостоять вызовам, маска слетела уже давно.
