Однако это поражение имеет и некоторые позитивные последствия: оно создало предпосылки для отказа от той политики, которая к нему и привела. Трудно отрицать, что у Москвы до 2014 г. было предостаточно возможностей для продвижения своих интересов на Украине. Русскоязычное большинство и почти каждый четвёртый её гражданин, считавший себя русским, тесное переплетение гуманитарных и экономических связей двух стран, близость менталитета и системы управления, зависимость от постав0ок российских энергоносителей, огромная общая граница. Проиграть при наличии в руках почти всех тузов было непросто. Так что винить только западные центры силы в агрессивной политике вряд ли можно – они действовали на порядки более грамотно и продуманно. Вся ответственность за поражение на Украине – только на самой России.
К сожалению, этот провал оказался слишком масштабным, чтобы из него можно было быстро извлечь уроки и вернуться на хорошие позиции, изменив тактику. У России теперь совсем мало рычагов влияния на Украине, а двусторонние отношения сведены почти к нулю. История и так очень долго давала Москве возможности исправлять свои ошибки.
Основная причина поражения лежит в систематическом игнорировании особого характера украинской идентичности и основанного на ней национально-государственного проекта, а также в отказе от собственной идентичности – от признания каких-либо связей РФ с русским народом. Большевики в своё время начали создание украинской нации на основе идеологии, имевшей радикально антирусский характер и предполагавшей тотальные этноцидные практики по смене культуры и самосознания всего населения УССР. Постсоветская Россия продолжила ту же политику по признанию украинского проекта даже несмотря на политическое обособление. Она выступала как основной спонсор всего национально-государственного проекта Украины и как главный гарант её территориальной целостности. Факт, что в основе всей этой системы лежит идеология радикальной русофобии, то есть убеждения, что русских и России в принципе быть не должно, российское руководство не смущал и даже толком не осознавался. Вместо поддержки многомиллионных русских жителей Украины, формирования из них своего политического ресурса и системы блокирования антирусской политики на государственном уровне, она договаривалась только с политическими элитами, имевшими украинскую идентичность и отдававших гуманитарное поле страны под управление всё более радикальных сил.
В результате Россия последовательно поддерживала политический проект, направленный на разрушение всего постсоветского пространства и на её собственное максимальное ослабление. Отношения РФ и Украины – главная смычка этого пространства. Если она не работает, всё рассыпается. Без Украины (по крайней мере без большей её части) не может быть никакого успешного проекта региональной интеграции – ни постсоветского, ни общерусского, ни евразийского, никакого. Положение, в котором Россия оказалась в 2014 г., было полностью создано ею самой, однако в Кремле вряд ли кто-нибудь сможет теперь объяснить, зачем это делалось. Продуманной стратегии в этом не было.
Тем не менее, сама логика сложившейся в результате событий 2014 г. ситуации предоставляет России исторические шансы, которые ещё могут позволить ей взять реванш, причём оказавшись на гораздо более выгодных позициях. Весьма вероятно, что в будущем главной стороной, извлёкшей выгоду из победы Евромайдана, будет считаться именно Россия. И речь здесь не о возвращении Крыма (хотя его значимость также не может ставиться под сомнение), но о большом стратегическом выигрыше на всём пространстве Восточной Европы. Предпосылок для этого несколько.
Во-первых, в России наконец заметили украинство как идеологию, имеющую принципиально негативный в отношении России характер. В СМИ и на экспертных круглых столах стали открыто говорить, что жёсткая враждебность ко всему русскому является не болезнью некоторой части украинского общества (т.н. бандеровцев), а лежит в основаниях самой государственности Украины как довольно своеобразного национально-государственного проекта. Прежде такие заявления встречали резко негативную реакцию как разрушающие «дружественные отношения братских славянских народов» и потому в принципе неприемлемые. Этому помогало отсутствие в России своей школы подготовки специалистов по истории и культуре Западной Руси, то есть нынешних Украины и Белоруссии, а голос единичных экспертов был не слышан. Однако то, что прежде было недопустимым, теперь стало почти нормой – произошла революция в дискурсе об Украине в России, и это само по себе будет иметь большие позитивные последствия. Да, пока что Россия никаких уроков из своего провала не извлекла, но в будущем сможет извлечь их именно благодаря этой перемене. Российская политика может стать более адекватной реальным вызовам.
Во-вторых, Россия перестала заниматься поддержкой и стабилизацией украинской государственности. Все задачи по опеке над нею полностью переложены на плечи «западных партнёров». Подсчитано, что с 1992 и до 2014 г. она вложила в украинскую экономику в виде различных видов помощи, невозвратных кредитов и льготных цен на энергоносители не менее 200 млрд. долл., и нет сомнения, что без этой помощи Украина не смогла бы отстроить свою постсоветскую государственность и развивать экономику. Ситуация, при которой радикально антироссийский политический проект набирал силу на российском финансировании, абсурдная, однако довольно привычная – Украина здесь далеко не единственный пример. И несомненно, что объективно в интересах России было сломать эту систему. Кстати, это удаётся непросто: российские политики за последние годы не раз открыто упрекали своих западных партнёров в желании заставить Россию оплачивать существование антироссийской Украины. Однако теперь Москва от этого настойчиво отказывается.
Ещё одно очень важное следствие 2014 года: Украина стала вполне идентична своей идеологии. Это не оставляет шансов на убедительное звучание очередных заявлений о необходимости поддержать братьев-славян. Присоединение Крыма стало чертой, за которой непримиримость с Россией открыто вошла в государственный принцип и даже в законодательство, и теперь нет хода назад. При сохранении украинского проекта возможна только вражда, холодная или горячая. И как бы официальные лица в России не желали игнорировать эту реальность, она сама о себе напоминает. Украина больше не играется с Россией в поддавки, присылая на переговоры «совсем не бандеровцев». Это хорошо, поскольку позволяет большему количеству людей увидеть, чем же она на самом деле является, и понять, что такое украинство на самом деле.
Окончательное утверждение на Украине официального украинства имеет и большие внутренние последствия. Специфика этой идеологии в том, что она не может быть основой для позитивного созидания, она полностью строится на основе радикально негативистской логики. Благодаря этому украинство становится идеологией саморазрушения. Благополучно развивать государственность, отстраивать экономику и социальную сферу, проводить прагматичную внешнюю политику на основе такой идеологии невозможно, что официальный Киев и не устаёт доказывать на практике.
Украинство определяет основным содержанием жизни государства борьбу с внутренними врагами, то есть социальный конфликт в его культурном и политическом аспекте становится основной формой гражданской жизни. Этноцидные практики обращены к абсолютному большинству населения, так как с русской культурой и «внутренним москалём» приходится бороться даже в галицких регионах (вспомним весьма показательные флешмоб-акции «Убей в себе москаля!», проводившаяся на Западной Украине, а также введение там же на областном уровне запрета на «русскоязычный культурный контент»). Саморазрушение не может касаться только «сегмента культуры». Требование со стороны миллионов русскоязычных граждан не допускать официального употребления русского языка оборачивается разрушительными практиками и в экономике, и в социальной сфере, в церковной жизни и на всём политическом уровне.
Такие события как Евромайдан в самых разных формах будут происходить и дальше, так как они генерируются проблемами не в экономике или политике, а в массовом самосознании. Катастрофически ослабляя государство, они отдают его на разграбление чужакам или тем, кому понятия национального интереса в принципе чужды. В начале 2000-х Украина была самой быстроразвивающейся страной Восточной Европы и имела большие шансы на очень успешное будущее, но «Оранжевая революция» нанесла по ней тяжелейший удар. Новое относительное укрепление государства, вновь произведённое «несвидомыми» представителями Донбасса, было смыто очередным переворотом. Даже новое усиление государства в случае прихода к власти жёсткого диктатора даст лишь очень непродолжительный эффект, так как его идеологией неизбежно будет то же украинство, то есть опять же саморазрушение, а его методы будут лишь усиливать внутреннее противостояние.
Украина запрограммирована на развал, причём не только территориально-государственный – ему предшествует развал инфраструктурный, экономический, кризис идентичности и любых переговорных механизмов в обществе, его погружение в противостояние всех против всех, хотя и под патриотическими лозунгами. Таковы неизбывные качества украинской идеологии, её такой сделали ещё в конце XIX – начале ХХ века, и уйти от этого можно только через полный отказ от неё, включая и отказ от украинской идентичности. То есть через тот путь, по которому пошли народные республики Донбасса. И состояние гуманитарной среды в них – самый наглядный пример верности этого пути.
Что такое внутренне разлагающееся общество, саморазрушающаяся система, в России хорошо знают по опыту 1990-х гг. Проблема граждан Украины в том, что они обречены постоянно жить в 90-х. Они сами их всё время возвращают, и смысл событий 2004 и 2014-го гг. во многом сводится именно к этому. Но формы возвращения могут быть разные. То, что произошло в 2019-м с избранием Зеленского и новой правящей партии «Слуга народа», имеет ровно тот же смысл. Это было в первую очередь протестное голосование против всего прежнего истеблишмента, обозначившее провал всей политической элиты Украины. Однако новая элита не имела ни иной идеологии, ни иной идентичности, ни иного плана развития страны. Она обречена на доскональное повторение действий предыдущей власти, лишь развивая её же логику и основанные на ней процессы. Всё, что изменилось, сводится к резкому падению профессионального уровня высшего чиновничества. Украина получила слабого президента и скандально безграмотное правительство. У них нет ни опыта, ни необходимого образования, ни продуманного плана преобразований. В стране, в которой идут очень глубокие процессы отмирания государства, главной политической идеологией объявляется либертарианство, то есть учение о максимально маленьком государстве. Уже второе подряд правительство занимается подготовкой к тотальной распродаже государственной собственности и введения рынка земли, губительных в условиях отсутствия эффективной правовой системы и потери властью монополии на насилие. Примечательно, что программа большой приватизации абсурдно касается главным образом самых прибыльных объектов. При этом по новому бюджету «под нож» идёт большая часть социальных расходов, радикально сокращается финансирование образования и здравоохранения. Это план не просто ухода государства из всех сфер жизни общества, это программа отмирания государства как такового. То есть, опять же, саморазрушения.
Россия ко всем этим процессам никакого отношения не имеет – она просто перестала спасать ситуацию. Если в 2004 г. она из политических соображений заключила с Киевом соглашение о поставках газа по цене, значительно более низкой, чем цена для российских же предприятий, фактически отдавая их в жертву быстро растущим украинским конкурентам, то теперь она спокойно смотрит, как Украина по опять же политическим соображениям начинает закупать через польских посредников очень дорогой газ из Америки. Это разрушает украинскую промышленность, а значит уничтожает конкурентов российских производителей. Хотя это и не результат российской политики, ведь она не отказывала Украине в своих поставках, но в условиях невозможности вернуть все эти предприятия в общую экономическую систему ей это стратегически выгодно. Ей объективно выгодны все процессы внутренней деградации и разложения Украины, просто потому что это враждебное государство на общем конкурентном пространстве и как-либо справиться с этой враждебностью нельзя. Субъективно по настроениям в правящем классе Москва и сейчас готова оказать максимальную помощь Украине, но уже на вполне определённом наборе довольно жёстких условий. Однако они не могут быть не то что приняты, но даже и всерьёз рассмотрены в Киеве. И вовсе не потому, что не выгодны, а потому, что противоречат украинской идентичности, а значит всей логике внутриполитической жизни страны.
Единственная статья бюджетных расходов, существенно растущая год от года, это военные нужды. Бюджет 2021 года будет в этом плане рекордным. Неформально объявленная война с Россией является внешнеполитической эманацией вечной борьбы каждого сознательного украинца с «внутренним москалём». Эта война является в первую очередь идеологической. У Киева нет задачи вернуть Донбасс, наоборот, он всеми силами противостоит этому. Ему нужен именно вечно кровоточащий фронт. Эта война делает Украину идентичной самой себе, окончательно конституирует её согласно идеологии украинства. Она же стала основным источником внутренней легитимации украинских властей, а также основной темой их внешнеполитических контактов, аргументации всё новых просьб о помощи. Эта война необходима Украине, она для неё неизбежна, хотя и губительна.
Победа военной логики внутригосударственной жизни, дополненная «майданной» логикой революционной целесообразности, может быть залогом успеха только в случае действия сильной государственной власти. В условиях же её хронической слабости, растущей по мере смены лиц в политических элитах, она лишь ускоряет отмирание административных функций государства. В ноябре-декабре 2019 г. при подготовке ко встрече в нормандском формате Киев на весь мир продемонстрировал, что президент абсолютно не контролирует фронт в зоне конфликта. Убеждать отвести войска на трёх пробных участках ему пришлось с помощью личного присутствия и открытых перебранок с военными, после чего он вынужденно признал на переговорах, что организовать в будущем полный отвод войск не в состоянии. Как отметили все наблюдатели, на фронтовой линии он вёл переговоры в том числе и с неофициально оформленными добровольцами, то есть попросту с представителями бандформирований, для которых государство в принципе не указ. Но как-либо возмутиться их присутствию на фронте и потребовать от правоохранительных органов навести порядок президент не смог – даже не попытался. Это стало демонстрацией полной беспомощности высшей власти в стране, угасания всей государственности.
Для Украины война на Донбассе – война не за территорию, а за модель государственности. Главное для неё – не победа, которая сама по себе уже давно не нужна, а сам отказ Донбассу в диалоге. Это отказ в диалоге всем «представителям Русского мира», то есть и всем русскоязычным гражданам, которые хотели бы обрести свои этнокультурные права – как в народных республиках, так и внутри страны. Надо понимать, что изменение отношения Киева к Донбассу может произойти только в связи с радикальной сменой всего государственного проекта, начиная с его идеологии и международных связей и заканчивая составом всех элит. Никаких столь революционных перемен ни один из крупных украинских политиков даже не предлагает, да и не может предлагать. Это относится в том числе и к сбежавшим в Россию представителям бывшей Партии регионов. Так что рассчитывать на это не стоит.
Прямые переговоры с республиками означали бы крах всей системы Украины. Как заявил в начале июня во время ток-шоу министр иностранных дел Дмитрий Кулеба, отказ от прямых переговоров с ними является «основой защиты национальных интересов Украины» и той «красной линией», которую Украина никогда не перейдёт. И это оценка, в согласии с которой, несомненно, сходятся почти все представители политической элиты Украины, потому что она полностью соответствует идеологии украинской государственности.
Именно по этой причине политическая составляющая «минского процесса» была изначально тупиковая. В Кремле выбрали стратегию изменения Украины через возвращение Донбасса, но этот сценарий совершенно нереалистичен. Опять же, как и с прежней историей многолетней поддержки Россией украинской государственности, Москва попыталась навязать Киеву вполне рациональный и спасительный для неё ход: вернуть неподконтрольные территории народных республик в свой состав, через переговоры достичь компромисса по спорным вопросам, при всесторонней международной поддержке добиться нового общественного договора в стране, установить социальный мир и единую экономическую систему. Всё то, что объективно составляет государственный интерес, если только не учитывать особенности украинской идеологии. Но в этом неучёте и была главная ошибка.
Окончательная победа украинства в 2014 г. впервые создала ситуацию, при которой у России нет другого выхода – она просто вынуждена считаться с его особенностями. Это постепенно трансформирует взгляд на Украину российских политических элит, их подход к планированию дальнейших отношений, их понимание тех вызовов, которые несёт с собой политика Украины. Суммарно всё это даёт России шанс осознанно подойти к катастрофическим процессам в украинском государстве и суметь вовремя предложить хотя бы части его жителей иной проект.
Евромайдан оказал сильное воздействие на государственную идеологию самой России. Присоединение Крыма фактически легализовало в официальном дискурсе тему прав русского народа на самоопределение, а дальнейшая политика Киева способствует появлению и росту русского самосознания в политических кругах России. Выбор русской идентичности народными республиками Донбасса вынуждает Россию так или иначе учитывать это в своей политике – в том числе и в отношении Украины.
Построить в будущем стратегическую линию политики России в отношении Украины без существенных перемен в её собственной государственной идеологии просто невозможно. Старая политика была не просто политической ошибкой, она была следствием всей логики государственной системы РФ. Благодаря Евромайдану и возвращению Крыма в России был запущен, пусть и на самых ранних стадиях, процесс государственной русификации, то есть осознания значимости русского самосознания, наметились осторожные попытки поставить вопрос о возвращении к нему в политике. Открытая русофобия Украины подталкивает Россию к возвращению себе своей исторической идентичности. А сколь долгий путь ей на это потребуется – другой вопрос.
