ВКС стали, пожалуй, одним из краеугольных камней масштабного пиара Министерства обороны при Шойгу. Не в последнюю очередь в силу начавшейся в сентябре 2015 года военной операции в Сирии против террористических организаций, в которой ВКС сыграли решающую роль. Поначалу операция в Сирии даже именовалась «операцией ВКС России в Сирии», и лишь немного позднее официально было признано участие в сирийской операции частей и подразделений других родов войск. Впрочем, это неудивительно, ибо никакая война не обходится без больших и малых секретов. На виду, на экранах телевизоров в выпусках новостей и программы были Воздушно-космические войска. Российские самолеты громили террористов. Только за пять месяцев, с октября 2015 года по середину февраля 2016 года самолеты российской группировки выполнили более 7,2 тысяч вылетов и уничтожили 12,7 тысяч целей. На конце 2016 года количество вылетов выросло до 18,8 тысяч. Террористы понесли очень серьезные потери: 35 тысяч боевиков убитыми, 1500 единиц боевой техники, сотни складов и оружейных мастерских. Их военная мощь была подорвана.
Зрелище, что и говорить.
Однако, в этом зрелищном пиаре далеко в сторону отошел тот интересный факт, что у ВКС была своя предтеча – Войска воздушно-космической обороны, созданные предшественником Шойгу на посту министра обороны Анатолием Сердюковым.
Войска воздушно-космической обороны
Первый шаг к созданию нового рода войск был сделан в 2009 году, когда на базе Командования специального назначения (бывший Московский округ ВВС и ПВО) и 1-го особого корпуса ПВО было образовано Оперативно-стратегическое командование воздушно-космической обороны (ОСК ВКО). В него вошли системы противовоздушной и противоракетной обороны, разведки и предупреждения о воздушно-космическом нападении (более известна как система предупреждения о ракетном нападении), наблюдения за космическим пространством. В состав войск вошли 4-я, 5-я и 6-я бригады воздушно-космической обороны, вооруженные ЗРК С-300.
Ранее за ПВО отвечало Командование специального назначения, а ПРО находилось в оперативном подчинении Космических войск. Но в тот момент комплексы ПВО уже могли поражать цели в ближнем космосе, а авиация работала в тесном взаимодействии с космическими средствами разведки. Задачи обороны в воздушном и космическом пространстве, таким образом, сливались и требовали новой структуры войск.
Это решение и положило начало новому роду войск в составе Вооруженных сил России. Необходимость его появления была вызвана тем, что оставшаяся в наследство от Советской армии была уже устаревшей, далеко недостаточной для защиты от ракетного удара. Правда, конкретных сведений о том, в какой степени система ПРО позволяла отразить ракетный удар, очень мало. И в силу секретности, и в силу общего нежелания затрагивать эту щекотливую тему.
Между тем, кроме баллистических ракет США и их союзники активно использовали крылатые ракеты, сыгравшие большую роль в войне в Ирке в 1991 и 2003 годах, а также в Югославии в 1999 году.
Также в 2002 году США вышли из договора по ПРО и стали развивать свою систему противоракетной обороны, приближая ее передовые рубежи и морские носители как можно ближе к России. Этим они старались достичь возможности перехвата российских баллистических ракет на активном участке полета, что дало бы им возможность нанесения безнаказанного ракетного удара. Попытки установить диалог по ПРО с США, вместе с предложением России создать совместную систему ПРО, не увенчались успехом.
Поэтому, реорганизация сил противоракетной обороны, включающих в себя космические компоненты, равно как и укрепление всей системы воздушно-космической обороны России становилось задачей стратегической важности.
Сердюкову выпала непростая задача на основе старой, еще советской системы создать новый род войск, в принципе способный засечь и отразить любую атаку с воздуха или из космоса, причем по всей территории России, а не только вокруг Москвы (по договору ПРО 1972 года США и СССР могли иметь только один позиционный район ПРО; в СССР и в России таким районом был район вокруг Москвы).
В деталях этого дела мы не знаем и еще не скоро узнаем в силу режима строгой секретности. Но кое-что нам известно. ОСК ВКО просуществовало два года и летом 2011 года было объединено с Космическими войсками, ответственными за запуск и обслуживание спутников военного назначения, а также за системы предупреждения о ракетном нападении и за средства ПРО, в Войска воздушно-космической обороны (ВВКО). Объединение средств космической разведки, раннего предупреждения, средств ПВО и ПРО под единым командованием позволяло гибко и быстро реагировать на изменение обстановки и задействовать тот или иной компонент системы обороны.
В составе ВВКО не было авиационных частей. Во-первых, ВВКО сами способны сбить любой летательный аппарат своими ЗРК. По мере развития системы воздушно-космической обороны, появления новых позиционных районов и радаров, а также и появления новых ЗРК, способных работать как по аэродинамических целям (то есть самолетам и крылатым ракетам), так и баллистическим целям (боеголовки), способность этих войск отражать атаки без привлечения авиации только возрастала. Во-вторых, ВВКО, в сущности, прикрывали авиацию от ракетного удара (вроде удара крылатыми ракетами по сирийской авиабазе Эш-Шайрат 7 апреля 2017 года), позволяя ей избежать уничтожения в первой фазе воздушного сражения, развернуться и выполнить свои задачи.
«Оптимальность» по Шойгу, на грани поражения в войне
Вскоре после ухода Сердюкова в отставку, в этой сфере начались новые реформы, увенчавшиеся созданием ВКС. Сначала ВВКО разделили на войска ПВО-ПРО и Космические войска, а потом слили вместе с ВВС в ВКС. Во главе ВКС стоит главнокомандующий, которому подчиняются командующие ВВС, Войск ПВО-ПРО и Космических войск.
Командование этим родом войск перешло в руки летчиков. Первым Главнокомандующим ВКС был генерал-полковник Виктор Бондарев, перешедший на новую должность с поста Главнокомандующего ВВС России. Бравый летчик, летающий, с боевыми вылетами в Чечне, командир 105-й смешанной авиадивизии из состава 16-й воздушной армии.
Теперь Главком ВКС (с 31 октября 2017 года) – генерал-полковник Сергей Суровикин, офицер сухопутных войск. Командир 34-й мотострелковой и 42-й мотострелковой дивизий, потом недолго командующий 20-й армией, затем командующий войсками Восточного военного округа и в 2017 году – командующий Группировкой войск ВС РФ в Сирии.
В августе 1991 года капитан Суровикин исполнял обязанности командира батальона 2-й гвардейской мотострелковой дивизии, которая по приказу ГКЧП выставляла посты по Садовому кольцу, когда погибли три человека. Он был арестован и побыл под следствием, но потом был освобожден и повышен в звании, благодаря личному вмешательству Бориса Ельцина. В 1995 году снова был под судом, но добился отмены приговора и реабилитации. Примечательная биография; у военных бывает очень замысловатый послужной список.
Интересно другое: само по себе решение поставить командовать ракетами, радарами и самолетами генерала, лучше всего знакомого с бронетехникой, выглядит очень странным. А генерала-ракетчика в российской армии не нашлось, что ли?
Вероятно, назначение Суровикина было связано с тем, что в феврале 2017 года была проведена проверка боеготовности ВКС, результаты которой красочно описал военный обозреватель Михаил Ходаренок. По его мнению, войска действовали хорошо: правильно вскрыли замысел условного противника, не допустили потери связи и управления при сильном противодействии, отразили массированные ракетные и воздушные атаки.
Но вот командование было явно неудовлетворительным. Ходаренок подчеркнул, что Главком ВКС фактически командует только дальней и военно-транспортной авиацией ВВС, действующей по планам Генерального штаба ВС РФ. Он может еще покомандовать также 1-й армией ПВО-ПРО особого назначения, правда, этой же армией командует командующий войсками ПВО-ПРО. И вот на проверке боеготовности ВКС главком, генерал-полковник Бондарев и командующий войск ПВО-ПРО, генерал-лейтенант Виктор Гумённый пытались управлять 1-й армией ПВО-ПРО с одного микрофона.
Комичная ситуация! Хотя, строго говоря, ничего комичного тут нет. Во-первых, двух заслуженных офицеров поставили так, что они мешают друг другу; тут большой вопрос к тем, кто придумал такую структуру командования ВКС. Во-вторых, неразбериха в управлении в условиях быстротечного воздушно-космического сражения может стать причиной полного поражения.
Проблема решена не была, структура управления ВКС, насколько можно судить, не изменилась. Только теперь главком – генерал из сухопутных войск, далеких от ракет, авиации и особенно космоса. Вероятно, он сможет отобрать микрофон у командующего войск ПВО-ПРО, но тогда потеряется качество управления очень специфическими войсками, воюющими в очень специфических условиях.
За что нам это все?! И что там Шойгу говорил про «оптимальный вариант воздушно-космической обороны»?
Ходаренок в своей статье говорил, что надо было бы передать командующему войсками ПВО-ПРО все части и соединения ПВО-ПРО, системы предупреждения о ракетном нападении и контроля за космическим пространством (последние два ныне в составе Космических войск), а также создать ему свой командный пункт. Тогда можно быть уверенным, что ракетное нападение будет отбито.
Но тогда такому командующему войсками ПВО-ПРО со своим командным пунктом не нужен Главком ВКС; его целесообразно прямо подчинить Генеральному штабу. Тогда он будет занят своим делом, а не будет бороться за микрофон с Главкомом ВКС. Замечательно! Только это как раз и есть та самая идея, которую продвигал Сердюков! ВВКО, в которых доминирующее место занимают войска ПВО-ПРО, Космические войска постепенно превратились бы во вспомогательные (правда, очень важные) войска в системе ПВО-ПРО. Создали бы командный пункт ВВКО.
Но пришел Шойгу и смешал все в кучу: ракеты, радары, спутники, самолеты… Гоняться по пустыне за бородачами может быть, очень интересно и зрелищно, но это непрофильная задача для воздушно-космической обороны. Бить бородачей с воздуха – это задача армейской авиации, вообще-то. Задача же воздушно-космической обороны состоит в отражении массированной ракетной атаки; защита всех вооруженных сил, тыла, военной промышленности, транспортной и особенно энергетической инфраструктуры от молниеносного удара из космоса. Если министр обороны в этом не усматривает разницы и не различает исключительной приоритетности отражения ракетной атаки, то мы, пожалуй, стоим на грани поражения.
Проволочка граничит с предательством
Ну и еще по мелочи. В 2015 году фактически провалилась успешно реализуемая до этого времени программа по созданию объединенной системы разведки и контроля воздушного пространства над всей территорией России. На начало 2017 года эта задача не получала финансирования. Трудно сказать, как вообще можно было отменять столь важное дело. Радары – «глаза» системы ПВО-ПРО; от того, что они видят, зависит эффективность отражения атаки. Если все небо над Россией не просматривается радарами без единого пропуска, то мы тем самым позволяем противнику вести против нас разведку и атаковать из этих «слепых» зон, где нет радиолокационного наблюдения. Любая проволочка, любая задержка, по любой причине, в создании этой единой системы радиолокационного контроля воздушного пространства, по большому счету граничит с изменой, с предательством.
По состоянию на сегодняшний день трудно сказать, как обстоит дело. Главком ВКС говорит об установке новых загоризонтных радаров. Это весьма похвально, но вопрос-то стоит так: у нас есть единая система радиолокационного контроля за воздушным пространством страны или нет? И если нет, то почему ее до сих не появилось?
И еще, есть ли у нас прямой сейчас командный центр ПВО-ПРО, который мог бы получить в режиме реального времени данные с любого радара и любого спутника, и который мог бы отдать приказ открыть огонь любой зенитно-ракетной установке? Да или нет? Не в 2022, 2024 или еще каком-то там году, а прямо сейчас?
Если нет, то в войне нам придется очень туго.
