Реформа армии, проведенная под началом министра обороны РФ Анатолия Сердюкова, до сих пор вызывает сильные эмоции, острую и часто огульную критику. Ему много чего припоминают, в особенности обвинения в коррупции и хищениях, и критики почти всегда или прозрачно намекают, или говорят прямо, что будто бы Сердюков развалил армию. Мало кто выступает в защиту бывшего министра обороны и пытается рассматривать вопрос о военной реформе и ее результатах по существу.
Нынешний министр обороны Сергей Шойгу воздерживался и от критики своего предшественника на посту, и от публичных высказываний. Лишь 22 сентября 2019 года Шойгу дал развернутое интервью «Московскому комсомольцу», в котором заявил, что он никогда не занимался, не занимается и не будет заниматься публичным критическим оцениванием работы своих предшественников. Однако, обещание свое он продержал недолго. На правительственном часе в Совете Федерации в марте 2020 года Шойгу обрушился с нападками на Сердюкова, раскритиковав его за многое сразу: за низкий уровень оснащения новейшей техникой, за «распоряженцев», которых не могли уволить со службы из-за отсутствия квартир, за оптимизацию расходов, и за то, что он мыслил как финансист.
Критика, которая раньше плескалась в СМИ, на форумах и в блогах, вышедшая теперь на высший военно-политический уровень, заставляет снова обратиться к тому, что это была за реформа Сердюкова и что она принесла армии. При первой же попытке разобраться в этом вопросе сразу стало ясно, что мы вообще-то мало что знаем и о самих реформах в армии и о том, что они принесли. Подавляющее большинство публикаций и докладов говорят о структурных изменениях, переходе от дивизионной структуре к бригадной, создании четырех оперативно-стратегических командований (ОСК) вместо шести военных округов, о сокращении офицерского состава и общей численности армии, перевооружении, новой форме и так далее. Все это весьма важно, но недостаточно. Это лишь внешняя сторона реформирования вооруженных сил.
Есть еще и другая сторона, с которой, собственно, и нужно начать. Российская армия вообще стала лучше или хуже после реформ Сердюкова? Из новейших выступлений Шойгу можно понять, что стала хуже, но нам нужен более объективный ответ на этот важнейший вопрос. Хороший вопрос — половина ответа. В попытках найти ответ, опираясь даже на те фрагментарные и явно неполные данные, которые можно найти в открытых источниках, можно сделать интересные открытия.
Давайте бросим взгляд на то, какой была российская армия до Сердюкова, причем в том аспекте, который известен если не всем, то очень многим, и по личному опыту, и по опубликованным материалам, — армейская дисциплина.
Дедовщина и тысячи дезертиров
Нынешние плакальщики по порушенной Сердюковым «мощи армии» либо уже успели забыть, либо даже по малолетству просто не знают, какой была российская армия до Сердюкова, при министре обороны Сергее Иванове.
Ну вот для освежения памяти некоторых особо рьяных критиков стоит напомнить дело рядового Андрея Сычева, служившего в батальоне обеспечения Челябинского танкового училища в 2005 году. В новый год 2006 сержант Сивяков, напившийся по случаю праздника, издевался на Сычевым, заставив его три часа сидеть в позе глубокого полуприседа, из-за чего возник тромбофлебит, потом гангрена и сепсис. Дело кончилось скверно: Сычеву ампутировали обе ноги, Сивяков сел на четыре года, а между Главной военной прокуратурой и министром обороны вспыхнул острый конфликт, стоивший главному военному прокурору, генерал-полковнику юстиции Александру Савенкову его поста.
Это было далеко не единственное подобное дело, связанное с дедовщиной в армии, жертвах и увечьях солдат. Сам министр обороны Сергей Иванов однажды заявил, что за 2002 год в армии погиб 531 военнослужащий и около 20 тысяч человек было искалечено, по большей части как раз из-за дедовщины. Как показывает дело Сычева, министр обороны за 2003-2005 годы, то есть за три года, ничего не сделал для предотвращения подобных случаев.
Теперь мы и представить себе не можем, что нечто подобное может произойти в нынешней российской армии, во всяком случае, в такой же форме и в таком же масштабе, как в 2000-е годы и ранее.
Дедовщина в армии, конечно, не кончилась совершенно, но масштабы и острота этого явления сильно сократились. Судебный департамент при Верховном суде РФ представил статистику. Нарушение уставных отношений (ст. 334, 335 и 336 УК РФ): в 2008 году осуждено 2169 человек, в 2010 — 2160, в 2011 — 1930, в 2012 — 1351, в 2018 году — 372 человека. Более чем впечатляющее падение, причем перелом ситуации произошел при Сердюкове, в 2011-2012 годах. Для сравнения, по словам главного военного прокурора Александра Савенкова, в 2005 году было осуждено за неуставные отношения 2609 человек, а пострадало от дедовщины около 6 тысяч военнослужащих.
Или вот, в январе-ноябре 2018 года по данным заместителя главного военного прокурора Сергея Скребца, от неуставных отношений пострадало 100 человек. Для сравнения, один январь 2006 года дал 829 случаев дедовщины и 53 связанных с нею самоубийства.
При министре обороны Иванове бегство из армии по причине дедовщины, принимало устрашающие масштабы. В 2005 году количество самовольных оставлений частей (на срок от 2 до 10 суток) насчитывалось 7376 случаев, дезертирств — 3115 случаев. В 2006 году: самовольных оставлений частей — 7479 случаев, дезертирств — 2696 случаев. Многие дезертирства сопровождались преступлениями: грабежами, разбоями и убийствами. Солдаты расстреливали сослуживцев, иногда случались бои между группами дезертиров и милиционерами. В 1999-2005 годах погибло от рук дезертиров более 100 человек. На поиски вооруженных беглецов бросали целые части, например, рядового Дубынина искали 1250 милиционеров и 300 десантников. Достижения Рэмбо меркнут по сравнению с этим. Военнослужащие сбегали за границу, например, в Финляндию, в Эстонию, в Грузию. В начале 2000-х годов мне рассказывали, что на эстонской границе были тайные тропы, по которым солдат-беглецов переправляли в Эстонию, и там их принимали.
Значительная часть из них бежала их частей от дедовщины, серьезно опасаясь за свою жизнь и здоровье. Дошло даже до того, что в апреле 2009 года Верховный суд РФ постановил оправдывать тех дезертиров, которые оставили свои части из-за насилия со стороны сослуживцев и командиров, поскольку не усмотрел в этом состава преступления.
Когда читаешь старые публикации, освежая в памяти, какой была российская армия дореформенного образца, не перестаешь поражаться двум вещам. Во-первых, какую «замечательную» армию «развалил» Сердюков! Во-вторых, тому, что критикующие Сердюкова за «развал», по существу, защищают с пеной у рта все вот это, выше перечисленное: убитых, искалеченных, дезертиров с оружием и без, вездесущую дедовщину. Это какой-то запредельный цинизм, если подумать.
В нынешней российской армии дедовщина, дезертиры и убийства тоже есть. Но несравненно меньше, да и отношение к ним совсем другое. Например, в октябре 2019 года в части в Забайкальском крае Рамиль Шамсутдинов после караула расстрелял восемь человек и сдался. Уже в декабре того же года Министерство обороны расформировало эту часть (что большой позор); одновременно с расследованием убийства, расследовалось и дело о неуставных отношениях. Также, с распространением мобильных телефонов и разрешением их иметь военнослужащим, скрывать дедовщину стало почти невозможно, а с командиров стали жестко взыскивать за подобные случаи, особенно за их сокрытие.
Интересно отметить, что Шойгу теперь ни слова не говорит об этом обстоятельстве, об этом ощутимом росте дисциплинированности армии, начало которому положил Сердюков, сокративший срок призывной службы до одного года (что во многом устранило и сами условия возникновения массовой дедовщины, и вызвало облегчение у призывников и их родителей), плоды чего пожал сам Шойгу. Мог бы и сказать доброе слово в адрес своего предшественника хотя бы в этом. Без этого роста дисциплины в армии Шойгу вряд ли сумел бы достичь нынешней боеспособности армии.
Офицер - преступник-рецидивист
Вообще-то, такая армия, которая у нас была до назначения Сердюкова министром обороны, определенно нуждалась в развале или хотя бы в решительных чистках. Просто факт, который попался на глаза в одной из старых публикаций. Председатель Московского окружного военного суда Александр Безнасюк в феврале 2007 года заявил, что только в Московском военном округе в 2006 году было рассмотрено 2897 уголовных дел. Рекорд за десять предшествующих лет. Из осужденных треть — офицеры. Тогда же главный военный прокурор Сергей Фридинский заявил, что в рядах армии служит более двух тысяч офицеров, которые ранее совершили умышленные преступления. И цитата из заявления Фридинского, чтобы не говорили, что я что-то выдумал: «Сейчас их в стране более двух тысяч, и в прошлом году у нас было несколько десятков рецидивов - повторное совершение преступлений осужденными офицерами». Что, простите?! Нет, вы только вдумайтесь в это! Офицер — преступник-рецидивист. И таких несколько десятков было. И бравый министр обороны Сергей Иванов, которого однажды даже прочили в преемники Владимира Путина, не выгнал их всех со службы до того, как они второй раз загремели под суд.
Фридинский предлагал внести судимость в список оснований для увольнения со службы, но тогда его инициатива не была поддержана.
Но все же, с некоторых пор отношение к преступлениям офицеров тоже стало меняться. Можно привести пример бывшего начальника Главного управления связи Вооруженных Сил — заместителя начальника Генерального штаба ВС РФ, генерал-полковника Халила Арсланова, который был арестован в феврале 2020 года и уволен со службы в апреле 2020 года. Ему было предъявлено обвинение в мошенничестве в размере 6,7 млрд. рублей. Дело сложное, до расследования и суда там еще далеко, но, по крайней мере, подпавшего под подозрение генерал-полковника со службы уволили.
Вернемся к офицерам с судимостями. 2000 таких офицеров — немало, 0,5% от всего офицерского состава дореформенной армии. Один из двухсот. Они ведь были не в безвоздушном пространстве. У них были начальники, прямые и непосредственные, был строевой отдел с личными делами, главное управление кадров Минобороны, были сослуживцы. И никто им не сказал что-нибудь в духе: «Ты запятнал мундир, мы тебе руки не подадим. И вообще, лучше по-хорошему пиши рапорт, снимай погоны и отваливай». Когда Фридинский предлагал править закон, то он, видно, уже разуверился в способности офицерского корпуса к самоочищению и изгнанию из своих рядов опозорившихся, и потому пытался сделать так, чтобы судебный приговор автоматически вел к увольнению со службы.
Такая армия, конечно, нуждалась в срочной операции в брутально стиле гнойной хирургии, которую Сердюков над ней и проделал. Поручить реформу самим военным было никак нельзя; в свете всего сказанного это более чем очевидно. Эти самые военные годами терпели предельно низкую и падающую дисциплину в войсках, массовое дезертирство и даже возвращали на службу офицеров, совершивших преступления, то ожидать от них принципиальности в проведении реформы было бы глупо.
Собственно, министр обороны Сергей Иванов тоже пытался быть реформатором, и он как раз опирался на военных. Все его попытки провести реформы потерпели жалкий провал. Если руководить армией поставили налоговика Сердюкова (до своего назначения в министерство обороны — руководитель ФНС РФ), имевшего воинское звание — ефрейтор, то виноват в этом сам офицерский корпус, разложившийся до столь безобразного состояния. Да и, в общем, сам Шойгу, пришедший в Министерство обороны из МЧС, тоже, в сущности своей, является продолжением реформаторской политики и управления армией гражданским чиновником, а не генералом, плоть от плоти офицерского корпуса.
Теперь, спустя некоторое время после начала реформ, мы видим, что российская армия если и не стала абсолютным идеалом по части дисциплинированности, то, по крайней мере, сильно и заметно дисциплину свою укрепила. Происшествия времен министра обороны Иванова теперь уже почти непредставимы. Дисциплина же — корень боеспособности любой армии.
Таким образом, уже в теме воинской дисциплины — одной из важнейших характеристик армии — можно заметить, что огульные критики и ниспровергатели Сердюкова, разглагольствующие о «развале армии», старательно называют черное белым. Они попросту не замечают, и даже целенаправленно игнорируют ну хотя бы массовую дедовщину и массовое же дезертирство в дореформенной армии. Нельзя сказать, что они об этом не знают. Знают, и не могут не знать, особенно те, кто служили в армии в 2000-х годах и раньше. Таким образом, это умышленное передергивание.
И если они называют реформы, предусматривавшие наведение элементарной дисциплины в армии, «развалом», то встает вопрос, что именно в действительности защищают очернители Сердюкова: мощь и боеспособность армии или милый сердцу «дедушки»-старослужащего казарменный шалман?
Пока Шойгу воздерживался от публичных критических нападок на Сердюкова, его позиция означала, что он в целом согласен с курсом армейских реформ своего предшественника, но желал бы исправить некоторые недостатки. Теперь же как понимать позицию Шойгу? Так, что он перешел в лагерь тех, для кого массовая дедовщина и дезертирство — это «нормальные» явления для армии? Хотелось бы узнать позицию министра обороны по этому вопросу.
