Умер Эдуард Лимонов. Еще несколько дней это могло показаться невероятным — в свои почти 80, даже страдающий от онкологии он казался абсолютно бессмертным — человек, переживший несколько поколений советской и российской литературы и новейшей российской политики. Другие приходили и уходили, а он был всегда. За сорок лет до рождения автора этих строк и, казалось, что он еще простудится и на наших похоронах.
Но природу не обманешь, любой человек смертен и смертен внезапно. Хотя именно тут правильней будет сказать, что смертна человеческая оболочка, а вовсе не то, что этот человек оставил после себя.
Книги? Безусловно, но не это главное. Партия, которой он посвятил всю вторую половину жизни? И это тоже. Это, пожалуй, даже больше, чем книги, намного больше. Но главное не это.
Вчера вечером ленты соцсетей были полностью заполнены Лимоновым. Все бросились выкладывать совместные фотографии с ним, книги с автографами и партбилеты. Да, Лимонов был в каждом из них, он, как былинный пахарь, оставил везде свое семя, частичку себя, которую можно просто убрать на полку, но уже невозможно убрать из своей жизни.
Нашлись и те, кто не постыдился вылить на него ушаты помоев —это в России тоже нормально — пинать мертвых. Но было немало и тех, кто начал писать скорбные посты на тему «все мы вышли из шинели Лимонова», хотя при жизни ругали его, посмеивались над ним, возможно когда-то даже состояли в Партии, но давно ушли и вспоминали это как эпизод подросткового творчества. И в этом тоже величие фигуры Лимонова, не заметить смерть которого, не предавшись личным воспоминаниям, просто невозможно.
И главное впечатление, сложившееся у меня — Лимонову завидуют. Завидуют люто, завидуют неистово всеми цветами оттенками зависти. И будут завидовать и через год, и через десять, и через пятьдесят лет. Потому что он — идеальная икона русской жизни в любую эпоху! Священный монстр, как он сам называл таких людей, но вся его жизнь была на порядок уникальнее и «монструознее», чем у многих из тех, о ком он писал, и кем сам восхищался.
Не только жизнь, но даже и смерть. Попробуйте дожить до 77, хотя бы просто сохранив ясность ума! А Лимонов, несмотря на тяжелую болезнь продолжал творить, писать статьи, книги и даже заниматься активной политической деятельностью. В последний раз я видел его на традиционной акции нацболов 31-го числа, и он выглядел глыбой, хотя все понимали, как ему это тяжело. А в своем последнем посту в ЖЖ он сообщил о том, что заключил договор на новую книгу. И даже в ее названии содержится вызов жизни и смерти - «Старик путешествует».
«Приходили молодые и красивые ребята, парень и девушка. Они мне понравились. Договор подписан вчера. Так что так».
Он до конца продолжал жить и работать так, словно смерти нет в принципе. И его всегда окружали молодые парни и девушки. Нацболы. Его продолжение. Наверное, умирать вовсе не страшно, когда знаешь, что смерти на самом деле нет, что тебе удалось преодолеть ее заранее, шагнув в бессмертие еще при жизни.
Да, и его смерти многие будут завидовать. Кто-то скажет, что Лимонов умер не так, как мечтал в своих книгах —молодым, в бою, от вражеской пули. Но никто не скажет, что он умер больным стариком — нет, он умер на боевом посту, продолжая заниматься делом всей жизни, зная, что с его смертью оно продолжится. Разве это не прекрасно? Разве это не повод для зависти толстым блоггерам, журналистам, депутатам, которые помрут — ну, может, тоже удостоятся целого вечера обсуждения в соцсетях, может, по телевизору скажут … и все. У них никогда не будет бессмертия. И они завидуют Лимонову. Мы все завидуем, что греха таить.
А разве можно не позавидовать тому, как он жил? Метания по миру, трагическая страсть к трагической женщине, войны, политическая борьба, тюрьма — слишком много для одной жизни. Вся его биография — нечто фантастическое, идеальная биография супергероя, которая не вместилась бы ни в одну книгу. Он сам пытался сделать это, описывая отдельные периоды своей жизни в своих книгах, каждая из которых могла бы стать учебником по истории конкретного времени.
«У нас была великая эпоха» — первые годы после войны, еще при Сталине. «Подросток Савенко», «Молодой негодяй» — жизнь простых советских людей в крупном промышленном городе 50-60 гг, юношеский максимализм, выливающийся в криминал, маргинальный образ жизни, бунт против устоев общества. Затем Москва, жизнь тогдашней советской литературной богемы, безуспешные попытки найти себя там, болезненная любовь на грани психического расстройства и переезд за границу. Там написаны книги, о которых можно изучать жизнь тогдашнего Нью-Йорка, истории выживания тогдашних советских эмигрантов, которые не торговали Родиной, чтобы быть обласканными американскими властями, как большинство те, чьи имена мы хорошо знаем. «Это я, Эдичка», «Дневник неудачника», «История его слуги» — кто еще лучше расскажет о сущности тогдашней Америки?
А между тем в спокойном и сонном мире уже появляется предчувствие грядущей бури, краха привычных устоев, а у Лимонова его пророческие «Исчезновение варваров», «Дисциплинарный санаторий» и «Убийство часового» — один из первых отчаянных криков о том страшном, что происходило на глазах со страной — непривычное из уст эмигранта-диссидента.
Дальше возвращение в бурлящую Россию, и сразу же Лимонов с головой окунается в протестное движение. Он присутствует на первом в новейшей истории столкновении оппозиции с новой властью на улице Горького 22 февраля 1992 года, в октябре 1993-го он, конечно же, у Дома Советов — там, где творится история России. Тогда она и впрямь творилась каждый день — современной молодежи этого никогда не понять.
Параллельно — поездки на югославские войны, в которых он даже участвует в качестве добровольца с оружием в руках. И, конечно, войны на территории нашей почившей Империи: Приднестровье, Абхазия. Новое слово в постсоветской военной журналистике — множество статей и книг, по которым можно изучать те события. Среди них — «Анатомия героя» — выдающийся политически-биографический манифест человека, бросающего вызов самой истории, ломающей нашу страну и целый мир об колено.
«Я ищу банду, к которой мог бы примкнуть», — писал тогда Лимонов. Долго и безуспешно пытался, успев засветиться практически во всех радикальных организациях того времени. Не нашел. И создал свою. Уникальную, не похожую на другие. С нуля. И пытался соединить несоединимое: Баркашова и Анпилова, паков и скинхедов, анархистов и ультраконсерваторов. Со стороны это могло показаться сумасшествием, но ему это удалось. Не удалось создать массовую партию, но он и не стремился к этому. НБП всегда была скорее рыцарским орденом, который при этом всегда находился на передовой политической жизни, на острие атаки. И сегодня, 30 лет спустя, партия живее всех живых, хоть и под другим названием и, по сути, давно существует отдельно от Деда, что само по себе уникальное явление. Не побоюсь сказать, что большинство партий современной России, включая те, что сидят в Думе, прекратят существование или распад3утся на множество организаций после смерти их вождей, не сменяемых десятилетиями. Лимонов тоже бы и остается Вождем. И будет им всегда, только в его партии это не тот стержень, устранение которого обрушит конструкцию. И в этом уникальность главного его творения.
Да, Партия не стала массовым явлением, она всегда был слишком элитарной. И она породила особую субкультуру — в музыке, в литературе, в живописи — везде. Практически все известные андеграундные литераторы и музыканты успели приобщиться к движению, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, а икона российского андеграунда — Егор Летов и вовсе был одним из его создателей — но все же никто не смог бы его запустить, если бы не Лимонов.
Лично я могу сказать, что родился и сформировался в этом движении. Просто сказать, что оно сформировало мою личность — все равно, что не сказать ничего.
Да, я был во многом не согласен с Лимоновым в политических вопросах, в итоге мне пришлось вообще отойти от политики. А он шел дальше, несмотря ни на что, теряя друзей, соратников, сам пройдя через тюрьму за свои убеждения.
За это время сменилось ни одно поколение, до неузнаваемости и не раз менялся политический ландшафт России, а Лимонов оставался тем, кем был всегда. Сегодня забавно читать пафосные заявления «охранителей», мол, Лимонов был их, «патриотом». А лет десять назад эти же люди написали бы, что он был врагом, «пятой колонной», связавшись с либералами. И либералы в те времена назвали бы его своим, «революционером», а сегодня пеняют ему за «крымнаш», Новороссию и чуть ли не поддержку президента. Последнее уже откровенная ложь, ответственно заявляю, что мы, нацболы, первыми 23 февраля 2000 года вышли с антипутинскими лозунгами, когда либералы были еще в восторге от ельцинского преемника. Лимонов и Партия всегда бы в оппозиции, и сейчас нацболов сажают в тюрьмы и преследуют за убеждения и деятельность.
Лимонов был выше этих понятий «патриот», «революционер». Даже, входя во временные политические альянсы, он отказывался участвовать в этих ролевых играх. В отличии от большинства современников, он не играл, он был настоящим. И он творил историю. Вся нынешняя патриотическая риторика власти, вся эстетика, сформированная вокруг Крыма, Донбасса и т.д — это все Лимонов. В 90-е и нулевые это было не модно, за это преследовали и сажали. Сегодня это мейнстрим, и некоторые бывшие нацболы отреклись от этого, чтобы не «подыгрывать» власти. А Лимонов всегда шел своим путем. К своей Другой России, контуры которой нынешние власти пытаются копировать, несмотря на отказ регистрировать одноименную партию. Сегодня президент просто обязан объявить траур в честь ухода человека, без которого у современной государственной идеологии не было бы обоснований.
Разумеется, не объявит. Лимонов был слишком неудобен любой власти, и он сам никогда не нуждался в знаках внимания с ее стороны, в отличии от некоторых деятелей, считающих себя его последователями и отчаянно пытающихся в это власти закрепиться. Но его смерть проигнорировать невозможно.
Невозможно просто потому, что он не умер. Потому, что все, кто восхищался им или ненавидел и презирал — все они открыто или в душе завидуют ему, тому уникальному пути, который прошел этот человек. Прошел сам, провел других и будет звать за собой еще не одно поколение.
Когда я вчера писал эти строки, я долго н мог поставить точку и пойти спать. Я боялся спать, потому что знал, что утром проснусь в мире без Лимонова, без человека, оказавшего, наверное, самое серьезное влияние на меня из тех живых классиков, с которыми мне довелось общаться лично. Но мир будет существовать без любого человека, каким бы выдающимся он ни был, Земля продолжает вращаться, что бы ни случилось. Просто иногда в Космосе гаснут звезды. Но их свет будут видеть многие поколения.
Партия всегда продвигала эстетику смерти. «Да, смерть» — лозунг нацболов. Мне кажется, после перехода в новое состояние это должно трансформироваться в «Нет, жизнь!». Потому, что смерти на самом деле нет. «Они будут ждать нас под сводами национал-большевистской Валгаллы», — написал сам Лимонов 20 лет назад в некрологе одному из первых нацболов, ушедших туда. Там, под сводами, встретимся, Эдуард Вениаминович!
