Часть 1. Весь мир театр
Начну с отрывка из рассказа Аркадия Аверченко «Яд», написанного более ста лет назад. В этом рассказе препарирована и обнажена личность любого большого артиста:
Подошла ко мне, обвила своими прекрасными руками мою шею и сказала, целуя меня в усы:
- Не дуйся, глупый! Я хочу сделать из тебя интересного, умного человека... И потом... (она застенчиво поежилась) я хотела бы, чтобы ты под моим благотворным влиянием завоевал бы себе самое высокое положение на поприще славы. Я хотела бы быть твоей вдохновительницей, больше того - хотела бы сама завоевать для тебя славу.
Она скоро ушла в театр, а я призадумался: каким образом она могла бы завоевать для меня славу? Разве что сама бы вместо меня писала рассказы, при условии, чтобы они у нее выходили лучше, чем у меня. И вдруг я неожиданно вспомнил. Недавно мне случилось видеть в театре пьесу "Без просвета", где героиня целует героя в усы и вдохновенно говорит: "Я хочу, чтобы ты под моим влиянием завоевал себе самое высокое положение на поприще славы. Я хочу быть твоей вдохновительницей".
- Странно, - сказал я сам себе. А во рту у меня было такое ощущение, будто бы я раскусил пустой орех. С этих пор я стал наблюдать Ирину. И чем больше наблюдал, тем больший ужас меня охватывал.
Ирины около меня не было. Изредка я видел страдающую Верочку из пьесы Лимонова "Туманные дали", изредка около меня болезненно, с безумным надрывом веселился трагический тип решившей отравиться куртизанки из драмы "Лучше поздно, чем никогда"... А Ирину я и не чувствовал.
Возвращаясь поздно домой, я, полный раскаяния за опоздание, думал встретить плачущую, обиженную моим равнодушием Ирину, но в спальне находил, к своему изумлению, какую-то трагическую героиню, которая, заломив руки изящным движением (зеркало-то - ха-ха! - висело напротив), говорила тихо, дрожащим, предсмертным голосом:
- Я тебя не обвиняю... Никогда я не связывала, не насиловала свободы любимого мною человека... Но я вижу далеко, далеко... - Она устремила отуманенный взор в зеркало и вдруг неожиданно громким шепотом заявила: - Нет! Ближе... совсем близко я вижу выход: сладкую, рвущую все цепи, благодетельницу смерть...
- Замолчи! - нервно говорил я. - Кашалотов, "Погребенные заживо", второй акт, сцена Базаровского с Ольгой Петровной. Верно? Еще ты играла Ольгу Петровну, а Рафаэлов - Базаровского... Верно?
Она болезненно улыбалась.- Ты хочешь меня обидеть? Хорошо. Мучай меня, унижай, унижай сейчас, но об одном только молю тебя: когда я уйду с тем, кто позовет меня по-настоящему, - сохрани обо мне светлую, весеннюю память.
- Не светлую, - хладнокровно поправил я, стаскивая с ноги ботинок и расстегивая жилет, - а "лучезарную". Неужели ты забыла четвертый акт "Птиц небесных", седьмое явление?
Однажды, когда я после какой-то размолвки, напившись утреннего чаю, встал и взялся за пальто, предполагая прогуляться, она обратила на меня глаза, полные слез, и сказала только одно тихое слово: - Уходишь?
Сердце мое сжалось, и я хотел вернуться, чтоб упасть к ее ногам и примириться (все-таки я любил ее), но тотчас же спохватился и выругал себя беспамятным идиотом и разиней.
- Слушай! - сказал я, укоризненно глядя на нее. - Прекратится ли когда-нибудь это безобразие?.. Вот ты сказала одно лишь слово - всего лишь одно маленькое словечко, и это не твое слово, и не ты его говоришь.
- А кто же его говорит? - испуганно прошептала она, инстинктивно оглядываясь.
- Это слово говорит графиня Добровольская ("Гнилой век", пьеса Абрашкина из великосветской жизни, в четырех актах, между вторым и третьим проходит полтора года). Та самая Добровольская, которую бросает негодяй князь Обдорский и которая бросает ему вслед одно только щемящее слово: "Уходишь?" Вот кто это говорит!
- Неужели? - прошептала сбитая с толку Ирина, смотря на меня во все глаза.
- Да конечно же! Ты же сама еще и играешь графиню. Ну, милая! Ну, не сердись... Будем говорить откровенно... На сцене, - пойми ты это, - такая штука, может быть, и хороша, но зачем же такие штуки в нашей жизни? Милая, будем лучше сами собой. Ведь я люблю тебя. Но я хочу любить Ирину, а не какую-то выдуманную Абрашкиным графиню или слезливую Верочку, плод досугов какого-то Лимонова! Я говорю серьезно: будем сами собой!
Но героиня рассказа Аверченко уже не может быть «сама собой». И рассказ становится из юмористического трагическим. Примеривая постоянно на сцене разные маски, она забыла, как выглядит ее лицо. Перевоплощаясь в различных людей, она потеряла свою личность.
Немного истории. Церковь всегда рассматривала театр, как главного конкурента. Священнослужитель, выступая с проповедью, становился актером волей-неволей. Он «жег глаголом» сердца людей по мере сил своих и актерского мастерства. А наблюдая, как паства медленно перебирается из театра в храме в театр на подмостках, жрецы не могли не беспокоиться.
В России Православная Церковь всегда считала театр греховным занятием, лицедейством, которое недостойно христианина. По мнению историков РПЦ еще в раннехристианский период в театре служение идолам сочеталось с искажением образа Божия в человеке. Известным гонителем театрального творчества в XIX веке был обер-прокурор Священного Синода Константин Победоносцев. Он даже запрещал спектакли в период Великого поста.
Однако, церковь вынуждена была считаться с усилением влияния своего конкурента. Православные деятели, вслед за католическими собратьями вступили в жестокую конкурентную борьбу с театром.
Цитата:
Либерально настроенные епископы и священники не только не считали актеров светского театра грешниками, но и устраивали отдельные церковные представления, которые балансировали на грани чисто религиозной мистерии и театрального искусства.
Существует мнение, что вплоть до революции актеров хоронили за оградой церковного кладбища. Однако, в христианской церкви не существует канона, по которому хоронить актеров на кладбище было бы запрещено. Протодиакон Д. Половников пишет, что этот запрет касался, прежде всего, участников греческих мистерий, которые были, по сути, поклонением языческим богам. В Апостольских правилах указывалось, что «взъемший в супружество… отверженную от супружества, или блудницу, или рабыню, или позорищную (что переводится как актриса, устроительница зрелищ), не может быти епископ, или пресвитер, ни диакон, ниже вообще в списке священнаго чина». Знаменитая оперная певица конца XVIII века Прасковья Жемчугова, уже будучи женой князя Шереметева, раздала немало денег, чтобы загладить грех актерской юности.
Вплоть до конца 19 века профессия актера была постыдной. Непременной стороной актерской профессии был распутный образ жизни: разврат и пьянство. Зачастую актеры погибали в пьяных драках, замерзали, уснув на улице, тонули в реках, прудах, в фонтанах и в обычных канавах.
Другие источники сообщают, что актеров хоронили за оградой погоста, поскольку считалось, что актер, примеряя личину других людей, терял со временем вместе со своей личностью и бессмертную душу. Как самоубийца. А без бессмертной души человек превращался в пустую оболочку. Церковь отпевает и хоронит не просто физическое тело, а в первую очередь, заботится о бессмертной душе человека. Нет души - нет и проблемы.
Маленькое отступление. Анализ многочисленных источников, ссылки на которые заняли бы непозволительно много места, позволяет сделать некоторые выводы: у растений души нет, у животных она есть, но не бессмертная и находится в сердце. У человека две души: одна животная, в сердце, а вот другая – человеческая - содержит в себе частицу Творца и потому бессмертна. Она в голове человека, там где мозг. Эта бессмертная душа неразрывно связана с личностью индивидуума. При потере личности и, как следствие, бессмертной души, человеком овладевает животная душа. Т.е. человек становится животным в плане своих желаний и стремлений. А это всего два основных вектора: пища и секс. Другими словами: обжорство - пьянство и разврат. Последнее в самых причудливых проявлениях, ибо, если работа актера еще как-то сдерживает чревоугодие (надо сохранять форму), то в разврате у настоящего артиста обычно удержу нет.
Другой момент: с точки зрения церкви каждому человеку дана одна единственная жизнь. Артисты же, перевоплощаясь на подмостках, фактически «проживают» не одну, а многие жизни. Конечно, актеры могли раскаяться, перестать актерствовать, и быть похороненными на церковном погосте. Любопытно, что церковь никогда не причисляла шутов к актерам. То есть грешным считалось лишь «проживание» на сцене чужих судеб, перевоплощение в других людей. Те же, кто просто веселил людей, кривляясь и юродствуя, оказывались на церковном погосте. «Бедный Йорик! Я знал его, Горацио: это был человек с бесконечным юмором и дивною фантазиею».
Кинематограф полностью сокрушил церковь в конкуренции за зрелищность. Наступила эра актеров. Тем не менее, людей, которые могут оценить игру актеров не так много, а тех, кто видит работу режиссера - создателя фильма – вообще единицы. Подавляющее большинство людей, т.е. «электорат» обладает примитивно -конкретным мышлением и воспринимает только сюжет. При этом электорат неизменно отождествляет актера с ролью, которую тот играет. Народ уверен, что актер, играющий роли умников, является и в реальной жизни мудрейшим человеком. К тому же, часто наблюдая того или иного артиста в своем телевизоре простой человек ощущает его, как члена своей семьи и проникается к нему горячей родственной любовью.
Великих актеров, т.е. актеров, которые могут гениально перевоплощаться, разумеется, не много. Обычно это пустые люди. Ничтожные личности. Именно такие актеры являются мечтой режиссера, который может вложить в эту пустую оболочку любую личину.
«Смотришь ему в глаза -там огромный мир, а начинаешь с ним говорить – просто дурак», - сказано жестоко и точно о некоем великом актере, имя которого умолчим, ибо он уже в мире ином.
Актер с сильной личностью играет только самого себя. Это называется «амплуа», это характерные актеры. Однако большинство современных актеров имеют только смазливую внешность. И всё. С одним и тем же «Poker face» они кочуют по фильмам, что не мешает им быть «звездами» первой величины. Голливудская присказка: «Этому актеру забыли сказать, что он играет в разных фильмах». Сегодня актером может быть любой: нужны лишь соответствующие внешние данные.
Еще одно отступление. Один мой знакомый режиссер как-то поведал мне всю историю мирового сценического искусства буквально в трех примерах. Представим себе с трагическую сцену: у дамы умер муж, или еще горше: ушел к другой. 1. Театр и немое кино до Станиславского. Она ломает руки, рвет на себе все, что рвется, лицо искажено страданием и рыданием. (Тяжелая работа, между прочим). 2. Система Станиславского властвует. Она молча подходит к роялю, берет случайную вещь, лежащую на рояле (галстук или шляпу мужа) и начинает вытирать пыль с рояля. Крупно ее лицо: внешне спокойное, но наполненное неизбывным внутренним переживанием. 3. Современный постмодернизм. Она подходит к тому же роялю, берет ту же случайную вещь, начинает вытирать пыль, но… Случайной вещью оказывается котенок, прикорнувший на рояле. Камера поочередно показывает ее лицо, утяжелённое переживанием и ее руку, которую котенок царапает, потом кусает, затем рвет: бьет фонтаном кровь, уже обнажены кости пальцев… Ах, какой «гениальный» замысел режиссера: эмоциональное страдание не дает почувствовать физического и проч. Зритель в восторге.
Часть 2. Не сотвори себе кумира.
Один пример: У участниц в руках плакаты с портретами Трампа и подписями: "Я слежу за тобой", "Люблю ненавидеть Трампа", а также лозунги в поддержку сексуальных меньшинств.
Речь суперзвезды и заодно секс символа нашей эпохи:
Вчитайтесь - это сбивчивая речь человека, больного идиотизмом.
Второй пример: Другая суперзвезда:
Замечу, это белая красотка говорит о своем приемном сыне и он черный. Я лично знаю девочку, которая в три года заявила, что она щеночек и стала лаять. Однако ее родители не стали кормить ребенка собачьим кормом и водить гулять на поводке. Они не так продвинуты, как звезды Голливуда. Комментировать, как эта актриса «защищает» своего несчастного приемного ребенка излишне.
Третий пример:
Вот такой скромник, однако, о его подвигах загадочным образом неизменно узнает общественность. Свою патологическую актерскую бездарность (всегда The Stoneface), он компенсирует благотворительностью. Электорату неведомо, что у каждой звезды должен быть обязательно свой благотворительный фонд. Все они неустанно помогают жаждущим и страждущим. Это часть имиджа. Реальность остается, как всегда, за кадром.
Недавно вышел фильм, где актер так перевоплотился, что долго не мог воплотиться обратно. Действительно, человек показал гениальное актерское мастерство, которое, к сожалению, нивелировалось банальной идеей фильма. Опять надоевшая толерантность к тем, кто не такой, как все и проч. Любопытно, что критики, в первую очередь, отмечают не актерскую игру, а что ради роли актер скинул 23,5 килограммов веса. И напоминают всем киноманам, что другой великий актер как-то ради роли сбросил 21 килограмм, а рекордсмен (самый «великий») похудел на тридцатку.
Видимо, актерское мастерство уходит в прошлое. Ценятся другие качества. И сегодня мы видим новую плеяду суперзвезд. Безусловно, редких красавцев. Электорат сделал их кумирами, но им глубоко безразличен боготворящий их плебс. Самое главное для артистов – это яркий успех, слава. Однако деньги и материальные блага отнюдь не оставляют их равнодушными. Один мой друг, женатый на актрисе, как-то посетовал: «С одной стороны она готова все отдать, лишь бы лишний раз выйти на сцену. С другой стороны это странным образом сочетается с ее мелочной жадностью и патологической любовью к деньгам и украшениям».
Рассмотрим психологический тип большинства артистов, но не будем забывать, что исключения есть всегда и они лишь подтверждают правило.
Психологическое ядро этого вида по типологии К. Юнга составляют «сенсорные экстраверты» – «крайне мерзкие субъекты, стремящиеся к рафинированным и изощренным удовольствиям. Не имеющие морали могут переживать и страдать лишь от пресыщения и злоупотребления «радостями жизни».
Каждый день телезрителям показывают душещипательные программы о «любимых» актерах. Обычно о мертвых, с ними спокойней, ничего больше не натворят. Их именуют «жизнелюбами». В реальной жизни их называли немного по-другому: развратник, потаскун, кобелина и т.д.
Мы всё чаще становимся свидетелями «революционных» художественных форм в театре и кино, доходящих до крайней формы: до физиологического бесстыдства. Черный юмор, похабные, скабрезные анекдоты, шутки, а также пародии, передразнивание вошли давно в наш культурный мир (в первую очередь благодаря телевидению) и стали привычными.
Важный момент: речь для подобного типа людей является пределом функционирования их мозга. Многие из них думают только тогда, когда говорят. Слова для них значительны, они ощущают их физически. Поэтому они и не могут подняться «выше» слов. В результате смысл высказываемой мысли перестает быть важным, важны лишь вербальное оформление мысли и яркая эмоциональность ее изложения, часто с излишней жестикуляцией. Форма важнее содержания.
Многие из них, в силу своих способностей занимать лучшие места «под солнцем», имеют и больше возможностей для удовлетворения своих самых изощренных желаний и прихотей. Для них нормальные гетеросексуальные отношения становятся слишком ординарными и достаточно быстро, такие пресытившиеся типы соскальзывают в клоаку множественных перверсий, которые традиционно именуются развратом: гомосексуализм, педофилия, групповой секс и иные извращенные формы, мало связанные с функцией деторождения. Однако, даже заведя семью, а то и несколько, артисты, будучи крайне эгоцентричными, относятся к своему потомству, мягко говоря, без должного энтузиазма. Подобные настроения передаются детям, и все это ведет к естественному вырождению.
Потому очень часто биографии «любимых» актеров наполнены трагедиями в личной жизни, зачастую трагичны и судьбы их детей. Не до детей им было, сцена звала, сияла рампа. Зато, если дети выживали в этих спартанских условиях «нелюбви», то, как правило, становились тоже актерами. Проторенный путь, знакомства, связи. Талант не обязателен, как-то научат кривляться перед камерой: вот и актерские династии появились к благоговейной радости электората.
Эти «жизнелюбы» в своем приближении к животным более всего похожи на обезьян. Передразнивание, гримасничанье, конечно, иногда в самых «высокохудожественных» формах. И, разумеется, неотъемлемой частью «жизнелюбия» является сексуальная неразборчивость без всякого чувства меры. Чувство меры, как самоограничение, отсутствует у них обычно вместе с моралью и совестью. Никаких границ. Все надо попробовать – их жизненное кредо.
А теперь собственно то, ради чего и написана эта статья.
Барон Юлиус Эвола (итал. Giulio Cesare Andrea Evola; 1898 - 1974) - итальянский философ-эзотерик свой классический труд посвятил «регрессии каст» - закону исторической инволюции: переходу власти от одной касты к другой в нисходящем порядке одновременно с деградацией самих каст. Ю. Эвола подробно описывает проявления такого перехода в различных областях: в области власти, войны, в архитектуре, искусстве, отношении к труду, развлечениям и т. п.
Очень кратко напомню о предмете исследования: Каста - изначально «чистая порода» - общее название социальных групп, на которые исторически разделялось индийское общество. Касты характеризуются эндогамией, наследственным закреплением и ограничениями по выбору профессии. Каст всего четыре: Брахманы (жрецы), кшатрии (воины), вайшьи (производители), шудры (рабочие и крестьяне). И вне каст – неприкасаемые - чандалы (утилизация мертвых, мусора, а также бродячие фокусники, артисты, акробаты).
Немного еще о чандалах – недочеловеках: любопытно, что чандала рождался и от связи женщины высшей касты с мужчиной низшей касты, но не наоборот. Такова человеческая природа, считали индусы, она обусловливает передачу по наследству от женщин и от мужчин разных «жизненных сил». Чандала получается всегда низменней, инфернальней, чем его отец. Кроме того, жизненная сила чандалы всегда направлена на разрушение мира.
Как тут не вспомнить браки благородных девиц с красноармейскими командирами, чекистами и прочими выходцами из рабочих и крестьян. Их потомки постарались во славу, вот и живем теперь в прекрасной стране. Я часто вижу в метро пары: русская белокурая девушка и смуглый черноусый «гастарбайтер». Обычно она не блещет красотой, а он гордится такой подругой. Мезальянс. Родятся ли у них дети - монстры, деструктивные по своей природе? А может это все старые индуистские выдумки…
Вернемся к барону Юлиусу Эволе. Регресс культуры – процесс нисхождения и передача власти от высших каст к низшим. Жречество – аристократия (воины) – буржуазия – социализм (фашизм). Революция кшатриев против брахманов – первый этап деградации цивилизации. А последний этап – революция чандалов и захват ими, в первую очередь, духовной власти. Политической они тоже не брезгуют и примеры общеизвестны.
Мы каждый день и каждый час слышим мнение по тому или иному поводу артистов всех мастей. Они кумиры миллионов. Электорат молится на них. Стоит какой-то бездарной актрисе, с вечно приклеенной «улыбкой Джоконды», отрезать себе груди, как это обсуждает все прогрессивное человечество. Воистину, мы живем в конце времен.
Что делать? Просто честно называть недочеловеков – недочеловеками.
Клоуны должны веселить людей, а не мудрствовать лукаво. И «пусть мёртвые хоронят своих мертвецов».
