В советском прошлом, пропитавшем наше настоящее и продолжающем в него подтекать, немало было чёрно-трагического. Немало и достойного светлой памяти. Но слишком уж многое в советской реальности описывается обидным определением «неладное». Постоянно что-то не получалось. «Незадача». То и дело стрясались какие-то несчастья.
Иногда причины понятны: «Тут не трубу, тут всю систему нужно менять». Объясняя социальное зло, не желавшее исчезать из социалистического общества, советские десятилетиями пеняли на «пережитки старого». Это в кое-кого зароняло фантастическую крамольную мысль: а если бы революцию устроили пораньше – покончили бы уже с пережитками? Но архисоветский Роберт Рождественский, сам до конца не поняв, что сказал, родил замечательный каламбур: «Пережитки нового».
В кроваво перебесившемся послевоенном СССР для большинства намыкавшихся русских людей (включая больших начальников) главными становились правильные и добрые вещи. «Я люблю тебя, жизнь, и хочу, чтобы лучше ты стала» – в чём тут усомниться? Но за каждое «лучше», ценой претяжкого труда украсившее советскую жизнь, отчего-то приходилось расплачиваться новым «хуже», что признают и оголтелые советисты.
Порою можно в советской невезучести заподозрить вмешательство какой-то внешней силы – в конце концов, советские правоверные уверены, что «Горбачёва и Яковлева завербовали», и всё больше уверяются, что советское руководство первых двух десятилетий сплошь состояло из предателей.
Однако чёрт знает откуда берущаяся мелочная неудачливость, подлая несостыкуемость кажется родовым проклятием всего нашего по-прежнему советского бытия, умножающим его досадную некузявость. (Скажете, оно давно уже не советское? А что ж нас стращают отдалённой «десоветизацией» – и многим страшно?). Можно объяснить, из-за кого не срабатывает план А, что виновно в провале плана Б – но дальше-то почему не везёт?
С христианской точки зрения, всё понятно: люди отвергли Бога, стали поклоняться тварям вместо Творца, сами себя отлучили от таинств и молитвы, подвергли чудовищным гонениям Церковь и погрязли в Каиновом и Хамовом грехах. Такое общество вероотступников и окаянцев не может быть благополучным, даже если детей в нём «учат хорошему» (изуверы тоже, как правило, учат детей хорошему). Люди сами посадили себе иммунитет, испортили почки, содрали кожу – откуда же взяться здоровью?
Однако множеству людей сегодня, хоть называющих себя православными, совсем не охота следовать букве христианской веры и даже знать её. Они широкодушно допускают существованье неких надмирных сил, не слишком встревающих в земные дела и уж точно не воздадущих «коемуждо по делом его» – по крайней мере, строго. Многие же агностики и атеисты, вопреки своим заявлениям о нелепости и излишестве религии, на деле приписывают почти или прямо сверхъестественные качества различным предметам психологии или социологии, мало чем отличаясь от язычников. Так посмотрим на советский случай с точки зрения не религиозной, но с самой расплывчатой мистической.
К примеру, едва допустив понятие кармы, естественно предполагать, что скотское советское отношение к абортам испортило эту самую карму всей стране, как никакое другое советское душегубство. Впрочем, именно среди оперирующих этим понятием отчего-то в избытке сторонники лозунга «Моё тело – моё дело!»
Или вот такой сюжетец для небольшого рассказа (или большого романа). Трудно отрицать, что в русских деревнях (как во всяких других) из поколения в поколение передавались традиции колдовства. Жили колдуны – люди, по общему мнению, умевшие обращаться с духами, имевшие к ним пожизненную и наследственную привязку. Относились к колдунам по-разному, но что-то настоящее и опасное за ними признавали. В жизни простых же крестьян (как любят напоминать нелюбители христианства) в отношениях с иными мирами сотрудничали православие и тысячелетние, бытовавшие не напоказ поверья и обряды. Советская история разнесла в щебёнку церковь и размолола в щепу деревню.
И что же должно было произойти, когда, с православной точки зрения, православный народ отвернулся от веры и лишился защиты сил небесных, и когда, на взгляд оккультный, оборвались традиции обращения с духами и колдовства?
В фантазиях сегодняшних домодельных оккультистов, духи – этакие Воланды, оказывающие услуги людям, что допущены в их сиятельный клуб. По мнению же деревенского суевера, черти (слово дохристианское) – беззатейливые зверюги, этакие бандерлоги, развлекающиеся тем, что наводят морок, путают, ссорят, а могут и просто сбросить с высоты, столкнуть с дороги, растерзать человека, попавшего не вовремя в неудачное место. Многие наблюдательные христиане, включая опытных священников, находят это профанское мнение разумным.
В 60-80-е годы уходили из жизни колдуны и колдуньи, в своё дело включённые ещё до коллективизации. В обезлюдевших (во всех смыслах) деревнях многим из них не находилось преемников. Иные передавали нечто, о чём стороннему лучше не знать, городским – вовсе ничего не смыслившим или становившимся слишком высокого мнения о себе после получения «бабушкина дара». Множество духов, привыкших к «работе с людьми», буквально сорвалось с цепи и одичало.
Несмотря на послесталинское смягчение нравов и улучшение быта, многострадальная РСФСР била рекорды по немотивированным убийствам, несчастным случаям, психическим расстройствам. Это объяснялось высокой алкоголизацией, низкой бытовой культурой, перенесёнными мытарствами, ломающими психику неприглядствами. Но когда разбираешь, во всём их обилии, несчастья тех лет и вплоть до наших дней, всё приходит в мысль, не ввести ли дополнительное объяснение: «бес попутал», «черти оседлали».
И ведь после 15-20 лет робкого христианского возрождения многие социальные ужасы начали усыхать: русские меньше убивают и меньше убиваются, менее заметны стали буйнопомешанные. Несомненно, это можно объяснить бытовой цивилизацией, некоторым обуючиваньем жизни, зарубцеванием слома 90-х, отдалением пакостных сторон советского прошлого, вполне конкретными инициативами сверху и снизу. Но это всё не отрицает мистического объяснения, а только согласуется с ним: черти вправду боятся ладана, верующий (при прочих равных условиях) защищён от случайного зла получше неверующего, молитва даже «малого стада» обороняет общество в целом.
Посмотрим с другой стороны. Что обещал марксизм? Поистине конец света. Можно вспомнить об одной общеизвестной, лежащей на поверхности, но не всеми замечаемой шутке «на грани фола». Остап Бендер (накануне кошмара первой пятилетки) обещает устроить «новую землю и новые небеса» с помощью одной только «шахматной мысли» (а мода на марксизм и мода на шахматы в начале века были сопоставимы). Центру нового мироздания самозваный Гроссмейстер (то есть лжемессия) предлагает присвоить имя «Клуба Четырёх Коней»[1]. Для многого и многих, попавших под четырёх коней реальмарксизма, вправду наступили последние времена.
Однако грех не признавать: Советский Союз – это не только содеянное Лениным и Сталиным, но и благое стремление миллионов людей жить нормальной жизнью. Почему же нельзя согласиться с теми, кто, даже признавая, что большевики «где-то нахомутали», полагает, что нужно поступить «по-китайски», оставив советский культ революции и вождей?
Доводов в пользу недопустимости этого найдётся несколько, и я уже их перечислил в тексте «Не время для примирения и согласия». Но посмотрим на проблему со стороны даже не христианской («Нельзя молиться за царя Ирода» – и тем более нацаря Ирода), а где-то на стыке мистики и психологии, что сегодня модно.
В послесталинском СССР, запрятавшем подальше Сталина, Ленин стал абсолютным божеством. Разумеется, это был не реальный Ленин, злой доктринёр с «лицом киргиз-кайсацкой степи», а насмешливый добряк с наведённым хрестоматийным глянцем. С этим, пожалуй, согласятся мягкосердечные сожалетели о позднесоветской жизни (таких всё меньше, в моде большевистская кровожадность – пока что на словах). Но задумаемся: кому, из самых добрых чувств или для отвода глаз, поклонялись даже лучшие люди Советского Союза? Кромешному неудачнику. О ленинском душегубстве не говорилось, но его труды и деяния изучались.
История Ленина у власти – это история сплошного провала. Мировой революции не вышло. Сытенькие «государственники», сегодня рассказывающие, как «большевики подобрали власть» и «собрали империю», большей частью попросту не знают, что, зачем, как и с каким скорейшим результатом творило ленинское правительство, не говоря о распущенных им низовых бесах.
Страна за полгода провалилась из кризиса в кипящий ад. Ладно уж гражданская война – мир оказался гибельнее. Ради спасения от голода и холода пришлось от объявленного и прикладом утверждённого социализма вернуться к нищенскому суррогату капитализма. Ленин свалился от удара, когда и смесь патологических оптимизма и цинизма не спасала от осознания факта: на одной шестой Земли победа одержана Пиррова. Умирал долго и страшно. Ученики друг друга перебили. «Золотые руки – к чему ни прикоснётся, всё вдребезги!» Если провал называть победой и карать за любое несогласие, можно получить великое множество людей, считающих неудачника победителем. Но осадочек останется и будет саднить. Шатковато величие, построенное на культе космических масштабов неудачника.
Советские культы первочекистов и героев гражданской войны – это культы людей, не только содеявших страшное, но и кончивших бесславно. Фрунзе и Котовского убили, судя по всему, свои же; даже если Дзержинский и Менжинский умерли своею смертью, то им повезло, в отличие от ближних дзержинцев посписочно. И даже культы их поддерживались как затычки, чекоты, закрывающие иные образы, что не удалось бы подать красиво и советским фантастам.
И можно сколько угодно нахваливать достижения советского и несоветского социализма, но лишь человек весьма далёкий от коммунистической идеологии не согласится с тем, что Ленин и его последователи обещали совсем другое, что у советского государства были иные цели, нежели достигнуты, и что коммунизма, во всяком случае, как продолжения ленинской политики, никогда не настанет.
Вот, что можно сказать о «позитивном заряде» даже относительно пристойного извода советской идеологии. Ленинизм – это культ неудачи, Антифортуны.
Разумеется, упорствующие (не от хорошей жизни) советские давно предлагают отделить провалившийся (изначально!) ленинизм от «всего хорошего», что было на разных этапах советского социализма. Советские в большинстве помнили, что скромные радости социализма («Спасибо, что живой!») – это и была настоящая советская идея, а ленинизм – нечто вроде религии, которая, как им известно, «опиум народа», но «учит морали и духовности». Мол, мы уже не настолько советские, чтобы считать религию тотальным злом, но вполне по-советски уверены, что это всё неправда.
Здесь-то и проходит грань между хозяйственным отношением к благам, почтением к людям и культом. Культ советского социализма – это поклонение не благам, обыкновенным для ХХ века, но пути получения этих благ – идее продажи реальных прошлого, настоящего и будущего за похлёбку и обещание светлого будущего. Вот когда надежда на светлое будущее превратилась в удел совсем уж безумцев, от всего «красного проекта» осталась одна похлёбка с понапичкавшейся дрянью, скверная и безумно дорогая.
Даже относительно пристойный извод подсоветского лоялизма и постсоветской советофилии – это культ согласия с необратимостью следованья заведомо ложным путём, с бедностью и глупостью, от которых Советский Союз и погиб.
Когда вся твоя жизнь пронизана поклонением неудаче и дорого оплаченному обману, возможно ли добиться чего-то стоящего? Именно с советской, грубо-материалистической точки зрения, вполне возможно: «В какую только ерунду не верят, а живут». (Хотя первое правило советскости – не признавать цинизма советскости). Если же мы допускаем хотя бы значимость подсознания, издержки становятся очевидны. Если же вдобавок допустить, что «мысль материальна» (и всё то, что можно под этим подразумевать) – картина делается ещё яснее.
Наконец, можно допустить и совсем невесёлую идею: есть некие сущности, которые буквально питаются поклонением и за него воздают. И если это поклонение горю-злосчастью, то вряд ли воздаяние окажется счастьем.
Сущности эти могут наращивать аппетит. А те, кто их питает, тоже развиваются духовно. В сторону обоюдоприятную. Например, им нужно как-то рационализировать советское бытие с позиции советских культов. Если рассмотреть работу советских компрачикосов поближе, без советских кривых очков, то обнаружится, что это было долгое убийство сложного и перспективного общества и превращение только входившего в силу богатыря в смешного уродца с мутным будущим.
Счесть благом столь явное зло получится, лишь возгоняя до предела те самые хамство и окаянство. Из оправдания через перечисление благ советизм превращается в упоение нигилизмом, социальным и национальным, и откровенным душегубством:
На наших глазах апология совдеповщины сводится буквально к этому.
Культ советского злосчастья превращается в культ советского злодейства. Носителям советского мозгового вируса всё больше хочется быть не терпилами, а подонками. Впрочем, терпилами и пищей для паразитов они от этого быть не перестают.
Скажете, ничего такого нет? Но отчего же многие ведут себя так, будто это есть?
PS. Музыкальным сопровождением к этой статье может послужить вот эта незатейливая советская песенка, написанная про советских людей и их жизнь.
ПРИМЕЧАНИЕ
[1] Советский читатель шестидесятых-семидесятых годов, как правило, просто не понимал намёка на четырёх всадников Апокалипсиса. Сейчас, кстати, тоже. – Прим. редактора.
