Кто считает Яшина и Соболь политическими лидерами, у того нет разума. Кто не сочувствует подростку, которого знатно экипированные гвардейцы волокут по собянинской плитке, у того нет сердца.
Между этими полюсами живёт город Москва.
Летом, когда не идёт дождь, здесь хорошо. По вечерам на Малой Бронной и в прилегающих переулках - как и на Покровке, на Пятницкой, в других местах – можно ощутить запахи, которых в Москве отродясь не водилось. Запахи, бытующие в каменных теснинах Венеции, в мюнхенском Максфорштадте или под черепичным зонтом Дубровника. Аромат горячего оливкового масла, всевозможных специй, кальянов, свежесваренного кофе. Так пахнет Европа, её пестрая и сытая жизнь.
В облаках благоухания сидят люди: за столиками, расставленными на верандах или выдвинутыми на тротуар из общепитовского полумрака. Они едят демократичную пиццу или извращённую фермерскую цесарку, потягивают не выходящий из моды напиток «апероль-шприц». Они расслаблены, уверены в своей безопасности и не ждут подвоха: путинские элои, не заставшие девяностых. Пары ухоженных девушек, которым пировать бы с папиками, но эпоха папиков, кажется, на излёте, и приходится беседовать о девичьем друг с другом. Весёлые компании молодых клерков, с облегчением расслабивших удавку корпоративного дресс-кода. И, конечно, вездесущие юнцы с бородами и бородками; в этом упоительном городе борода впервые в истории стала символом личностной незрелости; превращаясь в мужа, мальчик сбривает бороду.
Это живые люди со своими стремлениями, планами и успехами – и вместе с тем ходячие манекены, украшающие собой витрину нового сладостного стиля московской жизни. Завтра некоторые из них шагнут из этой витрины под дубинки Росгвардии – чтобы снова в неё вернуться за недоеденным и недопитым.
Лица столичного процветания и лица уличного протеста – это очень похожие лица. Парадоксом это может казаться только в обществе, променявшем марксистскую диалектику на модных французских любомудров, чьими цитатниками торгует книжный магазин «Гараж». Но старожилы помнят: пролетариат есть продукт капитализма и вместе с тем его могильщик. Станет ли могильщиком нынешнего благолепия порождённый им прекариат, как называют современную городскую молодёжь эфемерных занятий? Одни возлагают на этот класс большие надежды, молясь на «активное меньшинство», будто бы всегда и всюду решающее судьбу обществ. Иные же говорят, что это меньшинство, будучи в самом деле довольно малым, не так уж и активно, а главное – довольно бестолково.
В самом деле, при всех попытках представить протестную акцию 27 июля (не шествие, не митинг, не потасовку, а нечто слабо артикулированное, всего понемножку) свежим словом в жизни московской уличной оппозиции, ничего нового в самом процессе мы не увидели. Люди вышли, людей повинтили. Где-то на секунду прорвали оцепление, где-то на минуту перекрыли Садовое, где-то прошли колонной в несколько сот участников. Спровоцировать полицию на зверства не удалось: «правоохранители» дубинками махали отчаянно, винтили без церемоний, но резиновыми пулями людям глаза не вышибали, как это было в Париже и Тбилиси.
Московский протест вообще давно превратился в рутину. За последнее десятилетие он изменился гораздо меньше, чем вмещающая его городская среда. На собянинскую плитку людей выводят те же лидеры, которые выводили их на лужковский асфальт. Тот же Навальный, тот же Яшин, а вдобавок ещё и Соболь, похожая на бюджетную версию Ксении Собчак. В июне вдруг сверкнула звезда Ивана Голунова, а в июле он уже прочно забыт, как будто его и не было.
Некоторых прежних соратников даже потеряли по дороге. Где Удальцов и другие левые? Где футбольные фанаты, гремевшие на Манежной? Где русские националисты и почему никому не кажется странным, что Россия осталась чуть ли не единственной европейской страной, в общественной жизни которой совершенно отсутствуют националисты?
А кто остался в протесте? Обычно их называют «либералы». Только вот на улицу нынче выходят явно не поклонники Хайека и Мизеса. Те-то сидят во власти и около власти и при этом очень неплохо себя чувствуют. А вот среди тех, кто протестует на улице, как мне кажется, всё больший вес приобретают люди в своём роде аполитичные. У них нет чётких политических взглядов, нет представления о том, как должно быть устроено государство, нет структуры мышления, которая позволяла бы думать по-государственному, сопоставлять причины и следствия и т.п. Единственная идеология, к которой их можно хоть как-то привязать – это анархизм. Они против государства, потому что оно их просто раздражает.
Раздражает тем, что принимает за них какие-то решения. Раздражает тем, что у него есть полиция, ОМОН и Росгвардия – структуры, укомплектованные стилистически чуждыми им людьми. Раздражает тем, что чиновники воруют (как будто было на Руси время, когда они не воровали). Раздражает тем, что оно воюет в далёкой и ненужной Сирии. Раздражает тем, что в Сибири горят леса (хотя леса горели ещё до появления на Земле человека). В самом деле, почему нельзя убрать из нашей жизни государство и оставить апероль-шприц, развивающие печа-кучи и вебинары по стрит-арту?
Они, как и во времена Болотной, любят покричать «мы здесь власть». Но они здесь не власть. В отличие от Украины, где деньги стричь особо не с чего и власть, точно мячик, перебрасывается между тремя миллиардерами, Россия – кошмарно богатая страна. В ней множество разных источников дохода, и бесхозных среди них нет. На каждом денежном ручье какой-нибудь трудолюбивый бобёр построил плотинку. А над бобрами – волки разной степени позорности, медведи и, может быть, даже драконы. Вот они-то и есть власть, а хомячки – нет. И если даже волна хомячьего гнева сметёт какого-то конкретного хищника или группу хищников, то власть перейдёт к кому-нибудь помельче – к лисе или кунице – но никак не к самому жирному из хомячков. Увы, так устроена жизнь.
Зато граждански активную, но политически дезориентированную массу наличная власть может использовать. Как оно и происходит с протестами этого лета. Собственно, власть же их и организовала.
Кто-то ведь придумал направить мощный прожектор на Мосгордуму – орган маловластный, выборы в который до сих пор мало кого интересовали. И кто-то придумал отказать в регистрации именно тем нескольким кандидатам, которые способны вывести на улицу тысячи сторонников. Есть кандидаты, в том числе либералы, которых я считаю весьма достойными людьми, но под дубинки за них никто не пойдёт. А за этих – пошли.
Тем, кто говорит «сами виноваты, не смогли собрать подписи», я бы сказал так. Сбор подписей, муниципальный фильтр, процедура регистрации партий и другие ограничители пассивного избирательного права придуманы для того, чтобы не допустить массового злоупотребления этим правом. В самом деле, если на одно депутатское место зарегистрируется тысяча кандидатов, то избирательную машину просто заклинит. А теперь зададим вопрос: отказ в регистрации Яшина, Соболь, Галяминой, Янкаускаса каким-то образом служит борьбе со злоупотреблением правом? Выборы было бы труднее провести, если бы их зарегистрировали?
Но допустим, мы честно признаём тот факт, что проверка подписей есть инструмент целенаправленной отбраковки кандидатов по принципу «нравится – не нравится». Тогда какой у всего этого политический смысл? Ведь относительно недавно, в 2013 году, кандидатом в мэры зарегистрировали целого Навального. Теперь же весь риск состоит в том, что горстка оппозиционеров попытается избраться в орган, где они заведомо будут составлять меньшинство. А ведь нужно ещё, чтобы их избрали, ведь нельзя сказать, что все они – неотразимые харизматики.
Более того, отказ в их регистрации противоречит общей политической тенденции последнего времени: интегрировать либеральных деятелей в околовластные и охранительские структуры. Так Андрей Макаревич стал членом экспертного совета Госдумы по культуре, Нюта Федермессер вошла в руководство ОНФ, а Мария Баронова получила хорошее место на телеканале «Russia Today».
То есть, у решения Мосизбиркома нет юридической цели, нет рациональной политической цели, а есть что? Цель провокационная.
И далее события развиваются по логике провокации. Вот показательный штрих: Любовь Соболь выносят из Мосизбиркома вместе с диваном (не отбирая у нее смартфона, с которого она непрерывно ведёт трансляцию) – и тут же местный сотрудник объясняет: «Наша охрана вынесла не Соболь, она вынесла диван, чтобы паразитов вытряхнуть, клопов и прочих». Извините, но это не импровизация зачуханного винтика машины, это домашняя заготовка, придуманная профессиональным пиарщиком.
Или вот как здорово всё было сработано непосредственно 27 июля. Яшина и Соболь сначала превентивно, до митинга, задерживают, потом отпускают, затем они едут на Трубную, призывая туда соратников (а там уже всё готово к приёму населения в автозаки); наконец, их задерживают ещё раз. Итого, лидеров протеста компетентные органы эффективно используют дважды в течение суток – и вы ещё что-то имеете против Гапона?
Понятно, что дело не в Мосгордуме. Она тут выполняет роль лабораторной крысы. Идёт отработка новой технологии взаимодействия с гражданской активностью в преддверии «трансфера власти». В 2019 году репетируют 2021 год, в 2021 году будут репетировать 2024 год.
Какими могут быть направления этих экспериментов?
Первое, что лежит на поверхности и о чём нынче говорят многие – это ухудшение репутации Собянина, его вывод из предстоящей «игры престолов». Правда, непонятно, почему это делается силами московской мэрии и подконтрольных ей организаций.
Второй вариант: постепенно, сначала на этом примере, потом на других, гражданским активистам и вообще всем, кто рассчитывает раскачать лодку снизу, будут давать понять: пока мы передаём власть, сидите тихо и не отсвечивайте, тут и без вас всё сложно. Не мешайте гражданам проголосовать за то, что мы им предложим.
А третий вариант совершенно противоположен второму. Это вариант «новой горбачёвщины», когда одна из властных группировок намеренно ослабляет винты во всей государственной конструкции, организуя серию циклов типа «наезд-откат»: сначала «наступление на демократию», потом протесты общественности, потом восстановление справедливости и здравого смысла высочайшей волей, за которым следует понижение статуса провинившихся аппаратчиков.
Какова реальная подоплёка битвы при Мосгордуме, станет ясно уже достаточно скоро.
