Эта статья является непосредственным продолжением трёх текстов – «Похвала косоворотке» (1,2) и «От России к Россiи». Однако её можно читать и отдельно, так как я хочу здесь поразмышлять о возможной эволюции русской орфографии.
Я понимаю, что это не самая актуальная на сегодняшний день тема. Куда важнее очередные плутни кремлёвского начальства и каверзы международного сообщества. Но вот ведь какая беда: на проделки властей мы повлиять никак не можем (чай, не в свободной стране живём). Международное сообщество тоже не в нашей власти. А вот пишем мы собственными руками. И, значит, хоть что-то можем здесь решать сами.
И второе. Я покорнейше прошу уважаемых читателей отнестись к тому, что вы прочтёте ниже, просто как к частному мнению частного человека. Я не филолог и не чиновник от культуры. Я всего лишь носитель языка – ну то есть русский для меня родной. Но у меня есть недурное (по нашим меркам) гуманитарное образование, и я прочитал – или хотя бы держал в руках - довольно много книг, самых разных. В том числе изданных до октябрьского переворота и сразу после него. Наконец – я много лет работаю редактором, да и сам написал немало. Так что какое-то представление о проблеме у меня есть. И всё же я заранее приношу извинения людям более образованным и основательным. Которые, возможно, усмотрят в моих рассуждениях дилетантизм и верхоглядство. Что ж: feci, quod potui, faciant meliora potentes.
Начну я заявления позиции. Я полагаю, что orthographia est ancilla orationis, орфография – служанка живой речи. При этом в обязанности хорошей служанки входит не только исполнять распоряжения и прихоти госпожи, но и напоминать ей о том, о чём госпожа склонна забывать. Плоха та служанка, которая без слова пойдёт собирать хозяйку на пикник, не напомнив ей, что она собиралась в этот день сходить на могилу к почившему супругу.
Так и орфография, так и вообще речь письменная. Она должна напоминать живой речи историю языка и его внутреннюю логику. Поэтому она всегда немного – или даже много – более консервативна, нежели живая речь. На письме сохраняются старые формы слов, а в письменной речи – слова, уже не встречающиеся в жизни. Иногда разрыв между написанным и произносимым становится очень заметным. Например, современный английский и особенно французский язык настолько сильно отличаются в письменной и устной речи, что иногда трудно понять, как звучит слово, если ориентироваться только лишь на написание.
Но одно дело напоминать, другое – настаивать, третье - требовать. Если служанка начинает чрезмерно докучать хозяйке, дело может кончиться скандалом, а то и расчётом.
Так вот. Некоторые русские интеллектуалы настаивают на том, что, в порядке избавления от большевицкого[1]наследия необходимо сразу же перейти на классическую орфографию без изъятий – то есть первым делом заучить правила (весьма сложные) простановки ятя (ѣ) и всех прочих правил из гимназического учебника. Всё остальное они отвергают как недопустимые уступки большевизму и духу времени.
Подобная позиция заслуживает уважения. Но она вряд ли будет популярной. Я уже писал, что требовать от взрослых людей изучать новые и непростые правила правописания – не очень хорошая идея. Особенно – когда эти правила существенно сложнее, чем прошлые. Большевики так успешно провели свою орфографическую реформу именно потому, что она а) подразумевала упрощение правил, а не усложнение их б) проводилась в тот период, когда грамотность ещё не была массовой. Сейчас ситуация прямо обратная.
Поэтому я бы предложил вариант пошагового возвращения старой орфографии. На мой взгляд, идти надо от простого к сложному, причём каждое орфографическое новшество должно иметь смысл – простой, понятный и объяснимый. Чтобы человек, усваивающий новое правило, чувствовал бы, что оно нужно для сохранения чего-то ценного и важного в языке.
Начать, я полагаю, можно с возвращения буквы i. Про её очевидную пользу в написании слов «мiр» и «Россiя» я уже писал раньше. Кроме того, она хороша даже чисто внешне, так как зрительно разбивает унылый забор из палок, каковым выглядит строчка на современной кириллице. Особенно это касается сочетаний типа «ии». Как по мне, эти две одинаковые коробочки рядом выглядят чрезвычайно уныло. А вот «iи» смотрится уже веселее.
Но дело, конечно, не только в этом. В русском языке окончания «iе, iю, iя» иногда – в целях благозвучия, например, - дозволяется произносить просто как «е, ю, я»: «страдание – страданье», «желания – желанья» и т.п. Сейчас мы этой возможностью пользуемся мало и редко – потому что привыкли «читать как написано». В результате краткие формы – «страданья, желанья» - постепенно отмирают, хотя они очень украшают наш тяжеловесный язык. Возвращение буквы i (которая по старым правилам всегда ставилась перед гласной или й) служило бы хорошим напоминанием о них. При этом там, где слово нужно произнести точно, всегда можно написать его через ь – «страданья, желанья». Но зато человек пишущий, проставляя i, каждый раз чуть-чуть задумывался бы о том, а не стоит ли сделать фразу легче и ритмичнее? Мелочь, казалось бы; однако ж небесполезная, разве нет?
Можно найти определённый смысл и в букве, о которой, кажется, никто не сожалеет – в забытой фите (Ѳ). Дело в том, что она обозначает именно что своеобычный звук, тождественный английскому th. В русском языке она использовалась для записи греческих слов, где встречалась греческая тэта - θῆτα. Например, имя Достоевского писалось именно через фиту - Ѳедоръ.
Я довольно часто вынужден объяснять, что использование на письме "е” вместо "ё” имеет ровно один смысл - сегрегация по образовательному признаку. Грубо говоря, жалкий самоучка, даже если прочтёт горы книг, всё равно будет говорить "Геринг” вместо "Гёринг”, "Ришелье” вместо "Ришельё” и так далее. А человек по-настоящему образованный, университеты кончавший и общающийся с "профессурой”, эти маленькие тайны знает. И с презрением смотрит на самоучку, который тысячу книжек прочёл, а таких вещей не ведает. Кстати, знание языков тут не спасает: нельзя же знать все языки. Пусть знаток французского и посмеётся над римфой «лье – Ришелье» из советского фильма про мушкетёров [2], зато на Рёнтгене он споткнётся и себя выдаст.
Разумеется, я понимаю, что для мелких людей любая возможность поснобировать бесконечно ценима. Однако для целей русской культуры – и даже маленькой русской субкультуры – это идёт скорее в минус. Других же причин не писать букву «ё» нет, совсем никаких. Её ненавидят снобы и пижоны [3]– и, с другой стороны, люди недостаточно грамотные, знающие это за собой и боящиеся свою неграмотность показать.
Я, со своей стороны, абсолютно убеждён, что букву «ё» необходимо писать везде, где она есть. Добрым русским людям это особенно пристало. В этом смысле меня очень радует инициатива нижегородского издательства «Чёрная Сотня», которое не только систематически использует ё, но и вынесло эту букву на свой официальный логотип.
Замечу. Обучиться проставлять «ё» сложнее, чем то же самое i. Но есть два обстоятельства, смягчающие тяжесть труда. Во-первых, большинство слов с «ё» мы знаем на слух – чего не скажешь про тот же самый ять. Во-вторых, люди привыкли к тому, что ёто ставят, то не ставят, и не реагируют на это как на ошибку. То есть если вы начнёте писать «всё» вместо «все» и «ёлка» вместо «елки» (кстати: в детстве я думал, что «елка» - это вульгарное название ложки), но Гёринга назовёте Герингом, на это никто не обратит внимания. То есть можно научаться потихоньку – тем паче, в сети полно ёфикаторов. А вот если вы замахнётесь на ять, то при попытке написать «нѣтъ, хлѣба нѣ было» над вами будут смеяться – потому что «не» пишется без ятя.
Написание ё важно ещё и потому, что оно хотя бы немного помогает решить одну из самых тяжёлых и неприятных проблем русской письменности. Я имею в виду простановку ударений. Буква ё ударная – и это ещё одна причина её писать. Или не писать – для тех, кто желает снобировать знанием ударений, а других этого знания лишить.
Публицист Егор Холмогоров в своей статье о традиционной русской орфографии замечает:
…я, подумывая о культурной контрреформе, которая нужна нашему народу и цивилизации почти во всем, не ограничивался бы рубежом 1918 года, а замахнулся бы и на некоторые «достижения» 1708-го.
Тут Егор совершенно прав. Уродливая и унылая «кириллица», изобретённая Петром и нарисованная неизвестными голландскими типографами, уступает как латинице, так и дореформенной кириллице (настоящей, не петровской), у которой был свой стиль и строй. Можно ли к ней вернуться – разговор особый. Но особенно жаль того, что в древнерусских текстах систематически проставлялись ударения. Которые в русском языке, как известно, ставятся свободно – то есть не существует твёрдых правил их простановки.
Разумеется, тут мы снова услышим всё те же слова – взрослые люди, дескать, знают, как произносятся русские слова, ударения нужны для детишек. Это, во-первых, грязная манипуляция, и, во-вторых, прямая ложь. Очень много взрослых людей НЕ ЗНАЮТ, как произносятся некоторые русские слова. Ещё больше таких, которые не знают, как произносятся заимствованные иностранные слова и личные имена. И речь идёт не только о редких и малознакомых именах. Интеллигенты до сих пор жарко спорят о том, как правильно произносить имя известного художника – Пикассо́ или Пика́ссо. Да что там Пикассо – спорят даже о том, как правильно читается имя Христа: Iи́сус или Iису́с (правильно второе). Про всякие «пломбирования» или «звонит» я уже и не говорю.
Это совсем не мелочь. Когда человек в чём-то не уверен, он чувствует себя скверно и раздражается. Так вот, наш родной язык, который мы не знаем твёрдо – из-за этих самых ударений – нас систематически раздражает. Мы разговариваем, как бы ходя по шатким досочкам над грязной лужей. Куда можно шлёпнуться в любой момент, поскользнувшись на любом слове, не часто встречающемся. Да если и часто. Помню, как осрамился один студент с философского, назвав поэта Вячеслава Ива́нова – Вячеславом Ивано́вым. При этом он его любил, помнил наизусть его стихи. Но узнать правильное ударение было просто неоткуда – он был самоучкой.
Обязательная простановка ударений над многосложными словами избавила бы добрых русских людей от этой постоянной неопределённости. Не будет вот этих мелких поводов для раздражения: как правильно – банты́ или ба́нты, при́нял или приня́л, и вот этого вот всего.
И это ещё не все выгоды. Так уж получилось, что в русском языке много омонимов, причём немалая часть их – односложные слова. В таком случае появляется возможность различать их, в одном варианте ставя ударение, а в другом нет. Ну просто принять, что «клю́ч» - часть замка, а «ключ» - родник. Или: «бор» - это лес, а «бо́р» - это сверло. Разумеется, все омонимы мы таким образом не ликвидируем, но нет в мiре совершенства. Решить часть проблемы – лучше, чем не решить её вовсе.
Но оставим буквы и скажем два слова о приставках, окончаниях и целых словах. Мне представляется, что раздражающие и ненужные советские «бесы» - то есть приставки, ранее заканчивавшиеся на з, а теперь перед глухими согласными приобретшими форму на –с (безсознательный – бессознательный) можно отменить хоть завтра. Потому что здесь мы возвращаемся к более простому правилу, отменяя ненужное и дурное советское усложнение. Возвращение слов «оне» (множественное число женского рода от слова «она»), или «одне» («одни» женского рода) должно быть, порадует наших феминисток – оне любят выделять пол на письме. Слово «ея» вместо «её» звучит несколько выспренно, но могло бы быть уместно в торжественных случаях. В общем, тут есть о чём подумать.
Впрочем, притормозим. И скажем пару слов о том, чего в русскую орфографию возвращать – по мнению автора – ни к чему.
Например, я не вижу особенного смысла в возвращении твёрдого знака в конце слов, оканчивающихся на согласную. При всей простоте соответствующего правила – ставить въ конецъ каждого подобного слова «ъ» - очень трудно объяснить, ЗАЧЕМ это нужно. Единственный честный ответ – «чтобы точно соблюсти дореволюционные правила». Цель похвальная; однако в таком случае нужно соблюдать эти правила всецело, иначе это будет просто бессмысленный жест, напрасная работа пальцам и глазам. Никакому звуку ъуже давно не соответствует, и шансов на возвращение этого звука не просматривается. Других полезных свойств ъв конце слова тоже не обнаруживает. Кстати сказать, и до октябрьского переворота в частной переписке многие не использовали конечный ъ(при соблюдении всех остальных правил) – есть сохранившиеся письма и т.п., где это хорошо видно.
Разумеется, и в нём можно найти свои достоинства. Тот же Холмогоров в вышепроцитированной статье пишет:
…дореформенная орфография с ее «ятями» и «ерями» в конце слов, конечно, подавляла бы развитие лингвистической раковой опухоли советской эпохи – всевозможных сокращений и аббревиатур. В мире «ятей» «Абырвалгу» было не слишком комфортно. «Главначупръ» с «ером» на конце выглядел бы абракадаброй, а не заклинанием высшей власти.
Увы, это не так. Аббревиатуры появились ещё до революции и никакие яти и еры им не мешали. Писали же «Земсоюзъ», «Земгоръ». Были и чистые аббревиатуры – например, УОЛЕ (Уральское Общество Любителей Естествознания). Сокражение «Е.И.В» - Его Императорское Величество – тоже было, по сути, аббревиатурой. Другое дело, что дореволюционные сокращения были, как правило, благозвучны и легко произносимы – как «Лензолото» (но встречались и уродцы типа ИМРЯК и ЧОИДР, что это было – см. здесь).
А вот, скажем, сочинять палиндромы – то есть фразы, читающиеся одинаково в обе стороны – с ерами станет почти невозможно. Останется только волшебная фраза «А роза упала на лапу Азора», потому что в ней нет ни одного ятя. Ничтожная потеря для культуры, микроскопическая, но ведь и выигрыша нет совсем никакого.
In toto,е́сли предприня́ть предлага́емые орθографи́ческiе преобразова́нiя, мы полу́чим хорошо́ чита́емый текст без осо́бенных вну́тренних пробле́м и противоречiй. Если это у вас не читается (из-за несовершенств браузера) – нажмите сюда.
Ну хорошо, скажете вы. А всё-таки – нет ли у автора плана по приучению добрых русских людей к классической орфографии в полном её объеме?
Отчего же, план есть. И опять же – тут нужно действовать постепенно.
Первой мерой может стать вот что. Время от времени нам бывает нужно что-то написать по торжественному случаю – например, открытку на день рождения или юбилей, какой-нибудь стишок или приложение к подарку. Стоило бы ввести в обычай (для чего достаточно самим начать его исполнять) делать такие надписи исключительно в классической орфографии. Это всего несколько слов; к тому же в интернете есть программы, которые преобразуют текст на современном русском в старый. Важно приучиться к тому, что текст «с ятями» - это текст на ТОРЖЕСТВЕННЫЙ СЛУЧАЙ.
Следующей мерой – увы, уже недостижимой в наших политических условиях, но как знать? – стало бы написание своего имени, отчества и фамилии в старой орфограции во всех документах, прежде всего в паспорте и иных удостоверениях личности. Обоснование тому понятно: так как большая часть русских фамилий имеет дореволюционное происхождение, то и писать их следует в классической орфографии – как они были даны. Разумеется, с простановкой ударения, чтобы отличать Ивано́ва от Ива́нова. Впрочем, даже сейчас выучить правильное написание собственного имени – нетрудная задача.
Далее: следует всячески продвигать публикации (в том числе интернетные) русских классиков исключительно в традиционной орфографии. То есть читать произведения Пушкина, Чехова, Толстого так, как они были написаны – и никак иначе.
В случае же чаемых нами политических изменений стоило бы поставить вопрос о том, что все важные документы, начиная с Конституции и основных законов и кончая политическими программами и т.п., писались бы именно по классической орфографии. Что придало бы ей статус высокого штиля письма.
Впрочем, это уже не проекты, а мечтания. Но всё предыдущее вполне реализуемо – если, конечно, на это найдутся воля и желание добрых русских людей.
[1] Слово «большевистский» является безграмотным даже с точки зрения современной орфографии, так как является производным от несуществующего слова «большевист». Прилагательные от слов на -ак, -ик, -ыквсегда оканчиваются на -цкий:дурак-дурацкий, кабак-кабацкий: калмык – калмыцкий и т.п. Скорее всего, большевикам казалось, что слово «большевицкий» недостаточно изящно.
Это не касается слов на –ек:узбек-узбекский. То же и касается и –ет.Так что слово «советский» пишется правильно, а «совецкий» - намеренное стилистическое снижение.
[2] «У нас в стране на каждый льЕ по сто шпионов РишельЕ». То есть рифму сделали именно такую, чтобы она сохранялась и в случае правильного произношения.
[3] Вот примерчик. Артемий Лебедев, человек весьма талантливый, но являющийся прямо-таки эталонным хамящим снобом, пишет о букве ё в таки выражениях:
Этот текст состоит из нагло-безапелляционного утверждения в начале и ещё более наглой манипуляции в конце. Один из самых отвратительных приёмов любой полемики – это приписывание себе статуса взрослого и сравнение несогласных с глупенькими детишками. За такое в приличном обществе бьют канделябрами – или просто прекращают общение.
А вот пишет некий Рома Воронежский на ту же тему:
Жаль, искренне жаль, что никто так и не хочет читать «Капитанскую дочку». Уж то, что над «ё» две точки ставятся только в случаях возможного разночтения, вы бы оттуда узнали. […]
Народ загадочный. До сих пор про букву ё пишет. Ребята, у вашей мамы книжки есть? Художественная литература, изданная в СССР (не детская)? Шерлок Холмс, там, граф Монте-Кристо? Возьмите, раскройте и посмотрите, где там ё пишется.
Как видите - опять наглый тон на пустом месте, и тот же самый подлый приём: «мама», «детские книжки» и всё остальное из той же оперы.
У Маяковского в «Облаке в штанах» есть строчки:
Рифма «паркете – Гете» у такого спорого рифмача, как Маяковский, означает только одно: он действительно не знал, как читается имя немецкого классика.
