То, что вы сейчас читаете – это что-то вроде заметок на полях статьи «Что нужно сделать для возрождения русского национального движения» публициста Егора Погрома, опубликованной на сайте «Спутник и Погром».
К сожалению, этот сайт на территории Российской Федерации заблокирован Роскомнадзором. Наверное, для блокировки были основательные причины, о которых не мне судить. Однако же прочитать этот текст, не нарушая закона, граждане РФ не смогут. Я её тоже не читал – мне вкратце пересказал содержание один добрый самаритянин. Теперь я перескажу этот пересказ читателям. И да простит меня автор, если я чего напутаю.
Итак. В настоящее время русское движение переживает не лучшие времена. Все политические организации разгромлены властями, русские СМИ разогнаны, люди деморализованы. Тем не менее, запрос на русскую тему не исчез. Тем, кто хочет принять участие в его возрождении, Егор Погром даёт добрый совет.
Конкретно: он предлагает создавать русские неполитические структуры, ориентированные на получение прибыли («генерацию денежного потока»). Это может быть малый бизнес (какой-нибудь шиномонтаж, например), НКО, бизнес с социальной составляющей, образовательный или медийный проект. Структуры эти должны быть неполитическими и безо всякого «экстремизма». Однако состоять они должны из русских националистов или просто русских людей, настроенных нейтрально или благожелательно к русской теме. А дальше – пахать и пахать, одновременно заражая национальной идеей хотя бы свой маленький коллектив. Старательно избегая всего, что может стать основанием для преследований со стороны государства и его структур – таких, как ЦПЭ. В заключение Егор добавляет, что только долгий упорный труд спасёт русский народ в целом и русское движение в частности. «Вот как-то так».
Сразу скажу: всё это совершенно правильно. Более того: об открытии собственных бизнес-структур, с которых капали бы какие-то денежки, активисты русского движения мечтали ещё в прошлом тысячелетии. Нельзя даже сказать, что они ничего не делали. Попытки открыть пекарню, авторемонтную мастерскую или собственное издательство предпринимались неоднократно. Некоторые такие структуры существовали довольно долго. Однако, как это ни печально, особенного вклада в русское дело они не внесли – ни материального, ни духовного. С другой стороны, Егор прав в том, что все чисто политические объединения – обычно безденежные, функционирующие на голом энтузиазме или за счёт спонсорской помощи – тоже пользы Отечеству не принесли. А только лишние звёздочки на погоны полицейским начальникам.
Это не значит, что всё, что делают русские активисты, тщетно. Тот же «Спутник и Погром» был крайне успешным проектом. Или, скажем, издательство «Чёрная Сотня» - слава Богу, живое. Но даже «если что»: выпущенные им книжки будут стоять на полках, а название – жить в умах. Или вот, скажем, какие-нибудь «Русские пробежки» - их пришлось давить много лет подряд, упорно и нездравоосмысленно. Раздавили, но люди до сих пор помнят, что «это было здорово».
Что объединяет все более-менее успешные русские проекты? Пожалуй, одно. Все они в той или иной степени работали (или работают) на русскую национальную субкультуру.Которой русским националистам сейчас остро не хватает.
1
Слово «субкультурщина» в среде русских националистов образца десятых годов было и остаётся ругательным. Это связано с родовой травмой русского движения – а именно, его рождения из «правой тусовки».
Тут придётся остановиться. Никакой единой «правой тусы» в России никогда не было. Существовал рыхлый конгломерат движений, групп и отдельных людей, которых в «правые» заносила правящая либеральная туса (всегда остававшаяся единой, монолитной и ресурсно-обеспеченной, несмотря на мелкую грызню внутри).
Очень условно «правых» времён 1990-2010 можно было разделить на три потока. А именно: молодёжные правые субкультуры (высшим выражением которых стали русские скинхэды), русские старопатриоты («красно-коричневые», как обозвали их сторонники Ельцина в 1993), и, наконец, «политические националисты» - то есть участники первых проектов оформления русского движения в политическую силу. Были также попытки объединения – например, РНЕ в её классическую эпоху можно было отнести и к первым, и ко вторым, и к третьим. Однако в общем и целом эти три потока не слились в нечто единое. Почему – см. ниже.
Начнём наш обзор с «правой молодёжи».
2
Русское скинхедство возникло как подражание западной (как правило, англоязычной) молодёжной субкультуре. Уже обустроенной, оформленной, со своей символикой, этикой и практикой. Бритоголовые парни в чёрном, в тяжёлых ботинках Dr.Martens, лупящие почём зря всяких цунарефов, тогда выглядели круто. Что соответствовало духу времени.
Первые скины появились в России в начале девяностых. Как говорят люди знающие, их запустили на орбиту гебешники и менты – чтобы иметь повод пугать обывателя русскими фашистами. Кто знает, кто знает. Однако образ скина оказался привлекательным, а идея «бить хачей» - востребована. Движение начало развиваться. Примерно с середины девяностых шёл рост рядов: от сотен к тысячам. Появились скин-издания (с характерными названиями типа «Уличный боец»** или «Отвёртка»**). Родились собственные музыкальные группы. Самый известная из них – «Коловрат» - существует до сих пор. В отличие от самих скинов: когда сверху была дана команда «давить нациков» и начались многонациональные истерики, скинов начали отлавливать и сажать на большие срока. Кто остался на свободе – те прижукнулись и теперь ходят тихо, боясь собственных татуировок.
Как я уже написал выше, многие считают, что скинхедское движение с самого момента зарождения контролировалось российскими спецслужбами и полицией – что и позволило полностью его свернуть, когда вышел соответствующий приказ. Это мы оставим в стороне. Так как и помимо этого у скинхедского движения были врождённые свойства, не позволившие ему стать началом сколько-нибудь широкого национального движения.
Все они касались именно свойств субкультуры.
Во-первых, для вхождения в эту субкультуру нужно было соответствовать довольно серьёзным требованиям. А именно – быть молодым, физически крепким и морально готовым бить морды (а также попадать в ментовку).
Из первого вытекало второе. Субкультура была рассчитана не на то, что общество будет усваивать её ценности – а на конфликт с этим самым обществом. Грубо говоря: родители сына-скинхеда и его собственная супруга (если была) в подавляющем большинстве случаев скина не одобряли (и это ещё мягко сказано). А уж о том, чтобы самим податься в скины, и речи быть не могло.
Из этого следовало третье: «скинхедство» было явлением временным, рано или поздно скинхэд уходил из движа - кто по возрасту, кто «просто умнел». Иногда поддерживая контакты с бывшими соратниками, иногда нет. Но в общем и целом это было явление молодёжное.
И наконец – главное. Ничего национально-русского у скинов не было. Начиная с атрибутики и кончая символикой и музыкой.
Впрочем, именно иностранное происхождение скинхедов работало им в плюс: всё западное и особенно англосаксонское пользуется в России громадным пиететом. Но если говорить о надеждах на то, что это перерастёт в «нацдвижение» - то увы.
3
Параллельно этому в России долгое время существовали «патриотические организации». Ну то есть те самые «красно-коричневые».
Самой известной из них был «национально-патриотический фронт «Память» и его многочисленные клоны и ответвления. Опять же – в соответствующей литературе стало общим местом то, что организация была создана и курировалась КГБ-ФСБ, а основной целью её существование было запугивание обывателя – русского и особенно еврейского - «русским фашизмом». В самом деле, «русская алия» ранних девяностых была вызвана, помимо всего прочего, массовым ожиданием погромов.
Помимо «Памяти» существовало большое количество разных организаций той же примерно направленности. С узнаваемыми по стилю названиями типа «Всемирный русский собор», «Держава», «Народная национальная партия» и т.п. Из них до наших дней дожил бабуринский «Российский общенародный союз». Но большинство просто развалилось. Самые стойкие дожили до того времени, когда начались серьёзные государственные репрессии – как, например, РОНС* (каковой, кстати, была одной из самых трезвых и разумных организаций этого толка).
Вокруг этих объединений и внутри них тоже сложилась субкультура. И тоже вполне узнаваемая. Её можно описать тремя словами: «водка, антисемитизм, сталинизм/монархизм». Это последнее многие почему-то называли «православием».
Соответственно, типичный участник такого рода организации выглядел так: потёртый мужичок средних лет или старше, в подпитии рассуждающий о том, как всевеликий Сталин в тридцать седьмом побил евреев.
Алкоголизм патриотической публики имел советское происхождение. Соответствующие инстанции вообще поощряли русский алкоголизм, и именно водочный. Во-первых, «пьющий человек» слаб и болтлив, вся его энергия уходит в пьяные разговоры. Во-вторых, водка – пойло позорное, хотя бы потому, что она не имеет вкуса и является продуктом химической промышленности. Начальство попивало коньячок, нерусские инородцы – качественные напитки местного производства. На этом фоне демонстративная трезвость тех же скинов, которым водку заменял спортзал[1], выглядела куда привлекательнее.
О советско-российском антисемитизме я уже писал, повторяться не буду. Коротко говоря – антисемитизм в нашем местном изводе нужен не для того, чтобы противостоять евреям, а для того, чтобы внушить его адептам чувство абсолютного бессилия перед евреями, страх перед их сверхчеловеческими возможностями, а также боязнь хоть в чём-то им уподобиться (особенно по части эффективности, оборотистости и т.п. качеств). Кроме того, антисемитизм способствует постоянному выискиванию замаскированных евреев в собственной среде, с понятными последствиями.
Третьим пунктом шёл советизм в его наиболее мерзком сталинском изводе. К счастью, этим страдали не все. Например, в ту пору было довольно много монархистов. Но монархисты это были сталинско-советские. То есть это были поклонники тех царей, которых демонстративно любила советская власть – Ивана Грозного и Петра Первого. Причём любили они их прямо по советским учебникам: Ивана Грозного за опричинину и садизм, Петра Первого – что он ломал русских через колено, внедряя «просвещение». Впрочем, некоторые демонстративно почитали Николая Второго как святого, но в первом же разговоре на эту тему обычно признавались, что почитают его только как жертву большевиков, а так-то считают «николашку» слюнтяем и хлюпиком. И, разумеется, православие всей этой публики в большинстве случаев сводилось к воспроизведению рассказов о том, как Сталин по благословению тайных старцев-молитвенников выиграл ВОВ.
В отличие от скинхедов, бравших новизной и иностранным шиком, эти опознавались национальным большинством как свои-родные. Однако отношение к ним было несерьёзное – по той же причине. Что касается атрибутики, у них её всего-то и было, что перхоть и залысины.
Тем не менее, даже эти карикатурные объединения могли бы стать заметной силой. Поэтому государство предприняло специальные меры. А именно – была создана ЛДПР, которая и стянула на себя почти весь электорат подобных организаций. Поскольку предлагала тот же самый идейно-эстетический продукт, но в максимально концентрированном виде. Что может быть убедительнее карикатуры?
4
Первой более-менее полноценной русской политической организацией была Русское Национальное Единство (РНЕ)*. На пике популярности у этой организации были тысячи действительных членов и множество симпатизантов. Оно породило определённую субкультуру, обломки которой пережили саму организацию (например, обращение «соратники», популярное в национальной среде, как минимум, до 2014 года).
История РНЕ достаточно известна, чтобы описывать её в подробностях. Вкратце напомним вехи. Оно возникло в 1990 благодаря энергии и харизме Александра Баркашова[2], бывшего члена «Памяти», исключённого лично Васильевым. Организация была нацелена на силовые действия, которые в реальности возможны только при слабости или попустительстве властей. Власть в СССР-РФ никогда не давала слабину (хотя часто изображала нечто подобное) и никогда не попустительствовала никому, кроме собственных структур. РНЕ* могла бы вырасти в значительную силу, но отрастающие крылья ей регулярно отреза?ли.
Политическая платформа РНЕ* – и, что ещё важнее, её внутренняя субкультура – представляла собой попытку наложить «скинхедство» на психологию и мировоззрение взрослых людей. Попытка была небезуспешной, но получилось что-то вроде «фашизма» (который – настоящий, аутентичный - в значительной мере и был попыткой прививки «молодёжности» взрослым людям, трансляцией молодёжных ценностей тридцати- и сорокалетним[3]). Баркашов это вполне осознавал – и носил нарукавную повязку со «славянской свастикой». Выглядящей достаточно узнаваемо, чтобы её сразу опознать – и достаточно замаскированно, чтобы воспринимать эту маскировку как признание собственной слабости.[4]Всё остальное «авторитарно-фашистское», что предлагало РНЕ, выглядело примерно так же: не вызывая настоящего страха, пробуждало опасения. Постоянные же попытки Баркашова примазаться к власти – он регулярно поддерживал то Ельцина, то Путина – вызвали раскол уже в рядах самых преданных соратников. Демонстративное ультраправославие – доля которого в идеологии движения увеличивалась от года к году – тоже оттолкнула часть людей. Всё кончилось тем, что Баркашов в 2005 принял монашеский постриг, а организация распалась на мелкие осколки, потихоньку растворившиеся в окружающей среде.
В том же 2005 году заявило о себе Движение Против Нелегальной Иммиграции*.[5] Эта организация была замечательна тем, что – впервые за всё время существования русского движения – публике была предложена реальная политическая повестка: борьба с миграцией (то есть с замещением русского населения азиатами, если уж называть вещи своими именами). Организация была настолько успешна, что по ней пришлось бить из главного калибра – то есть запрещать официально.
Однако с точки зрения национального стиля ДПНИ ничем себя не проявило. Всячески дистанцируясь от скинов, старопатриотов, баркашовцев и т.п., она сделала ставку на то, что её члены вообще ничем не выделялись – разве что некоторые носили значки на лацкане пиджака. Символика организации тоже была нейтральной – даже её символ был перекрашенной копией дорожного знака 3.27 «остановка запрещена»[6]. На тот момент это было, наверное, правильным решением. Организации, имеющей политические амбиции в легальном поле, не нужно слишком выделяться.
О других организациях – например, о «Славянском Союзе»* или «Северном Братстве»* – я говорить не буду. Не потому, что они не сыграли своей роли в истории движения, а потому, что с точки зрения поддерживаемых ими субкультур это было что-то вроде РНЕ*, только попроще. Например, символика того же СС была тоже «криптоашистской»: название и флаг со стилизованной свастикой как бы намекали. «Северное братство»*, отделившееся от ДПНИ, экспериментировало с языческой символикой. Всё это смотрелось так же, как и у РНЕ*: не слишком страшно, но достаточно стрёмно, чтобы обыватель одобрил репрессивные меры против «этих фашистов и экстремистов».
По ходу дела сложилась и общенационалистическая символика. Например, все – или почти все – русские националисты использовали в качестве символа чёрно-жёлто-белый «имперский» флаг. Был популярен лозунг «Слава России» - увы, теперь он полностью забыт из-за украинского «Слава Украине». Но в любом случае: это была именно политическая символика.
5
Оставим, однако, политику. Потому что политика – дело важное, но заниматься ей может только меньшинство. Хотя бы из-за того, что это и рискованно, и малоприбыльно. Активист – это человек редкий. И чтобы дело делалось, на одного активиста должно приходиться десяток активно сочувствующих, а на каждого сочувствующего – десяток симпатизантов, которые способны оказать ему хотя бы моральную поддержку.
Русскому движению всегда не хватало именно этого – поддержки и симпатий. Русские обыватели вели себя как аморфная масса, которая не способна не то что на реальную помощь движению, но и на банальное выражение симпатий.
Связано это не только с тем, что «русские глупы и запуганы». Но и с тем, что в русской среде совершенно отсутствовала такая фигура, как национально-сознательный обыватель.
Чтобы понять, что я имею в виду, напомню кое-что из украинского опыта. До конца восьмидесятых годов пламенно украинствовать было достаточно сложно и опасно. Однако на Украине – особенно на Западе – существовал слой людей, которые демонстративно говорили на украинском языке, носили вышиванки, ели украинскую еду (и всячески расхваливали её), справляли украинские праздники, а ко всему «москальскому» демонстрировали презрительное неприятие. Советские законы они при этом не нарушали, открытым национализмом не занимались – просто «всем своим видом» показывали, что они именно украинцы, а не кто-нибудь ещё. И когда украинский национализм разрешили, он пошёл в быстрый рост именно потому, что такие люди были.
То же самое можно сказать о любом советском народе. Везде были люди, настаивавшие на своей национальной идентичности – без лишних слов, просто демонстрацией себя и своего образа жизни. Который имел явные черты субкультурности, но именно этим и был привлекателен.
В РСФСР некоторым подобием этого было сообщество православных верующих. В условиях полузапрета на религию крестик на шее, невступление в комсомол и регулярное участие в пасхальном крёстном ходе (и это когда по телевизору крутили «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады»[7]) создавало особое ощущение общности – не только конфессиональной, но и национальной. Именно люди, воцерковлённые в брежневские времена, были одними из основных потребителей и распространителей «правого» самиздата – например, поздних книг Солженицына.[8] Увы, ныне церковность в её политическом измерении выродилась в нечто такое, о чём мне и писать-то не хочется. Почему так получилось – вопрос интересный, но отдельный.
Итак, возникает вопрос. Что я имею в виду. За последние двадцать лет сложился слой людей, готовых и желающих демонстрировать свою принадлежность к русскому народу. Но не настолько, чтобы участвовать в запрещённой или полузапрещённой политике, выходить на какие-то протестные мероприятия или даже финансировать политических активистов. Они хотят как-то ПОКАЗЫВАТЬ – себе и другим - что они русские, а не «многонациональные россияне». При этом заниматься радикальной политической деятельностью они не готовы. И потому, что это страшно (власть и в самом деле лютует), и потому, что не с кем (большинство русских организаций или разогнаны, или бездействуют), и потому, что просто не видят в этом смысла. Этим людям нужна легальная, безопасная, спокойная, но вполне однозначная русская самоидентификация. Если угодно – обывательская русскость.
В русском движении к таким людям всегда относились без интереса. Как сказал мне в своё время один русский активист – «Зачем нам какие-то пассажиры? Нам нужны бойцы!» Сейчас человек в русском национализме разочаровался и ушёл в частную жизнь, так что не буду называть его по имени. Скажу только, что высказанное им воззрение в той или иной мере разделяли очень многие.
По прошествии времени я могу сказать, что это была ошибка. Отсутствие сложившегося слоя сознательных русских обывателейи соответствующей субкультуры (да-да, именно субкультуры) принесло русскому движению только вред.
Однако же. Для того, чтобы такой слой сложился, нужна приемлемая для масс русская субкультура. Которую, разумеется, русские активисты должны продвигать – прежде всего собственным примером.
Как именно? Об этом – во второй части статьи.
(Окончание следует)
[1] Буквально так: выпивка и интенсивные занятия силовыми упражнениями оказывают на психику довольно схожее действие. Как раз поэтому энтузиасты спорта часто «упарываются по ЗОЖ», то есть начинают проповедовать «здоровый образ жизни» с безумным пылом.
[2] Для педантов: автор знает, что по паспорту он Баркашев. Смысла обсуждать этот вопрос он не видит, к теме статьи отношения не имеет: просто некоторые люди любят обсуждать третьестепенные вопросы.
[3] Неудивительно, что главной песней итальянского фашизма стала Giovinezza (Юность), а главной песней фашизма немецкого – «Die Fahne hoch,…» («Песня Хорста Весселя», нацистского штурмовика, погибшего в возрасте 23 лет).
[4] Именно такое сочетание максимально провоцирует агрессию. Представьте себе собаку, огрызающуюся, но при этом поджимающую хвост – вот примерно так это и выглядит.
[5] Формально ДПНИ было создано в 2002, но известность получила несколько позже.
[6] Неутомимые либералы, впрочем, умудрились и в этом символе увидеть «развёрнутый на сорок пять градусов кельтский крест».
[7] Которую показывали во время литургии в Великую Субботу ближе к полночи – чтобы молодые люди не ходили на Крёстный Ход. Подробнее об этом см. здесь.
[8] Стоит также отметить, что наличие в доме религиозной литературы как бы подготавливало человека к хранению литературы нелегальной. Библия не считалась совсем уж запрещённой книгой, но её наличие не одобрялось, её приходилось прятать от посторонних глаз и т.п. Это приучало к азам конспирации – а дальше появлялось и искушение их применить и для других целей.
* - Организация запрещена на территории Российской Федерации.
** - Издание внесено в список экстремистских материалов.
