Выступление
главы государства по пенсионной реформе было подано к нашему столу в густом,
наваристом бульоне событий. Только что вступили в силу новые американские
санкции, и рубль вновь покатился по наклонной плоскости. На очереди –
масштабные российские военные учения на Дальнем Востоке и угроза новых ударов
США по Сирии. А еще и учебный год на носу. Опять же, всем миром отпеваем Джона
«Катона» Маккейна. Вдобавок куда-то «пропал» Дмитрий Медведев – вернее, кто-то
ухитрился «заметить» отсутствие этого персонажа и организовать недельные
пересуды по этому вопросу.
А
вот Владимир Путин, напротив, очень ярко был продемонстрирован на отдыхе в
Туве, среди живописных скал и озер. Вернувшись на рабочее место, он уже во
вторник, 28 августа, высказал желание обратиться к народу по поводу пенсий в
скором времени, пожалуй что прямо вот завтра.
Тут же и верный информационный оруженосец Песков подтвердил и уточнил:
да, официальное телеобращение будет в среду, ровно в полдень. А между делом и
Медведев нашелся, синим костюмом своим оживив краски будней.
В
этой несколько нервической обстановке с обращением Путина, несмотря на его
четко очерченную тему, некоторые стали связывать нездоровые, фантастические
ожидания. Вот возникнет Путин в телевизоре и скажет: «Братья и сестры!» Или,
сообразуясь с обстоятельствами: «Дедушки и бабушки!» И ко всеобщей радости
возьмет и снимет Медведева – не зря же тот скрывался от народа. Таких
кремленологов мы, конечно, назовем наивными. Люди более ушлые тут же
сообразили: вот она, давно ожидаемая корректировочка пенсионного курса.
Правительство взяло линию намеренно зверскую, а Отец Нации явится и умягчит ее,
сохранив, впрочем, главное. Два шага вперед, один назад. Ожидали такого
кунштюка с самого 14 июня, когда весть о пенсионной реформе свалилась на занятые
футболом головы соотечественников.
И
вот отдохнувший и постаревший лидер предстал перед нашими очами. Ни слова о
Медведеве, разумеется. Обращение Путина композиционно было разделено на две
части. В первой, аргументирующей части он безоговорочно поддержал позицию
правительства. Во второй, постановляющей, была явлена та самая милость, которую
предсказывали аналитики.
Аргументы
президента производят впечатление какой-то недоговоренности, какого-то
недостатка логики. Он обрисовал нам две демографических ямы, в которые попала
страна: во-первых, во время Великой Отечественной войны, а во-вторых, в
«лихие/святые» 90-е, когда, как назло, малочисленное поколение «внуков войны»
входило в трудоспособный возраст. Из-за этого падает отношение плательщиков
пенсионных взносов к получателям пенсий: на одного пенсионера теперь приходится
не 1,7 работающих, а 1,2. С этим не поспоришь, но ведь страна в целом – не
беднеет. У нас, несмотря на все эти ямы, есть какой-то экономический рост, и
тот же президент постоянно требует еще большего роста – а куда нам расти, если
у нас демографическая яма? Тем не менее, экономический рост мы планируем,
инвестиции в цифровое государство планируем, великие стройки идут одна за
другой, а вот пенсионеров содержать не можем.
Затем
следует очень красивый аргумент: раньше мы жили плохо, поэтому пенсионный
возраст ни в коем случае нельзя было повышать, а теперь мы живем лучше,
поэтому… да, поэтому люди старшего возраста должны жить похуже. Особенно весело
смотрится объяснение Путина: я обещал, что пенсионный возраст не будет повышен
до истечения срока моих полномочий, и смотрите, в самом деле – до 2008 года,
когда президент сменился, пенсионная система оставалась неизменной. Наш
президент редко выступает несолидно, но увы, это был как раз тот самый случай.
По жанру - объяснительная записка злостного прогульщика классной
руководительнице.
Далее
лидер нации предложил нам ряд рассуждений, иллюстрирующих раблезианские
аппетиты наших пенсионеров. Мол, Пенсионный фонд у нас, конечно, жирует,
настроил себе элитной недвижимости, но если ее всю продать, то хватит всего на
шесть дней пенсионных выплат. Да и нефтегазовых доходов – на каких-то два
месяца.
В
общем, из президентских выкладок вообще непонятно, как до сих пор еще стоит
государство, в котором завелись столь многочисленные орды прожорливых стариков
и старух. Поэтому вторая часть обращения выглядит неестественно, да что там –
сверхъестественно, волшебно. Ведь вот же только что денег совсем не было,
причем по совершенно объективным причинам – и тут же они откуда-то взялись,
причем на меры довольно значимые.
Снизить
пенсионный возраст для женщин обратно на три года, с 63 до 60 – это весомая
мера, требующая денег. Его дополнительное снижение для женщин с тремя и более
детьми – менее дорогое удовольствие, но тоже стоит денег. Решение сохранить
льготы, исходя из старого пенсионного возраста – это тоже серьезная финансовая
нагрузка. Наконец, предоставление права на получение пенсии исходя из трудового
стажа (37 лет для женщин, 42 года для мужчин), а не пенсионного возраста
фактически означает сохранение прежнего пенсионного возраста для миллионов
людей (например, 60 лет для любого мужчины, который начал работать в 18). Возникает
вопрос: у нас действительно за период с 14 июня появились какие-то лишние деньги,
или правительство все это время ломало комедию: в Думу представило заведомо
ужесточенный вариант реформы, а президенту – немного иные, «гуманизированные»
расчеты?
На
самом деле в путинском обращении не хватало третьей части, так сказать,
покаянной. Все-таки речь идет о дефолте государства по своим социальным
обязательствам. Мы правили, правили, и наконец доправились до того, что пенсии
нечем платить стало. Чем не интегральный результат экономической политики? Помнится, в прошлый дефолт Немцов и Кириенко
водки купили, пошли к шахтерам, поговорили по душам. Теперь же власть, заняв
строго наступательную позицию, не только не определила виновных, но и не высказала
ни малейшего предположения о собственной ответственности за произошедшее. Во
всем виноват народ: слишком плохо размножается, слишком долго живет. Конечно, никуда это правительство и его
экономические гуру не денутся ни завтра, ни послезавтра, вопрос лишь в том,
нужно ли им наше доверие?
Сам
факт обращения президента показывает, что возникший дефицит доверия его
беспокоит. Но те слова, с которыми он к нам обратился, увы, восстановить это
доверие не смогли.
