Развитие военно-теоретической мысли идет постоянно,
даже если этого и не видно на фоне господства какой-то одной теоретической
концепции. Постоянно обдумываются, складываются и формируются новые
военно-теоретические концепции, которые затем, в подходящих условиях, выходят и
приносят с собой революционные изменения в военном деле.
Вот и сейчас, в эпоху тотального господства теории
"высокоточно-информационного блицкрига", такое творчество тоже
продолжается. Только идет оно вдалеке от стен военных академий и институтов,
специализированных экспертных центров и тому подобных учреждений, в которых
доминируют мейнстримные концепции, и осуществляется силами частных лиц, по
каким-либо причинам заинтересованных в этом вопросе. Российское духовное (и
военное) величие, как обычно, растет в подвалах и по чердакам. И после того,
как оно вырвется на свободу, весь мир потом долго вздрагивает от испуга.
Имена этих теоретиков в этой статье не называются,
главным образом потому, что имена эти публике ничего не скажут, и к тому же,
поскольку их идеи часто не до конца оформлены и не продуманы до мелочей, это
умолчание ставит целью оградить их от преждевременной и несправедливой критики.
Уничтожить слабые пока еще ростки мысли очень легко, но, пожалуй,
военно-теоретическое творчество - это не та сфера, где такое можно допустить.
Тем более, что эти частные попытки создать новую и
альтернативную военно-теоретическую концепцию, что видно с первого взгляда,
полемизируют с господствующими взглядами. Причина этой полемики, насколько можно
судить, состоит в том, что следование
концепциям, выработанным за рубежом, причем выработанным вероятным
противником, в сочетании с почти полным отказом от выработки собственных
взглядов и методов, определенно становятся фактором поражения в вероятной войне.
Попытка исключить этот фактор поражения и ведет к формированиям новых взглядов.
Два слова о господствующих взглядах, названных чуть
выше теорией "высокоточно-информационного блицкрига". На деле это
целая система концепций, и это определение выхватывает лишь наиболее общие,
присущие всем им черты: стремление к быстрой, победоносной войне, в которой
эффект достигается не столько собственного боевыми действиями, сколько
пропагандистским воздействием на противника с целью его деморализации и
приведения к отказу от сопротивления. Боевые действия в рамках этой теории
также не носят характера полного уничтожения вооруженных сил противника или
подрыва в корне экономики, что делает невозможным функционирование вооруженных
сил, а стремятся разрушить, как можно быстрее и эффективнее, системы управления
и коммуникации, стремятся раздробить вооруженные силы противника на мелкие и
разрозненные части, которые, по замыслу теоретиков, проще склонить к сдаче или
просто к прекращению сопротивления.
Господствующая теория сложилась из немецкой теории
блицкрига, из доктрины превосходства в воздухе Джулио Дуэ, а также из теории
психологических войн, развивавшейся в годы Холодной войны. Цель войны в этой
теории заключается в силовой смене политического руководства и режима противника,
и его последующей политической и идеологической конвертации. Вот так можно
обрисовать ее главнейшие черты, что необходимо для того, чтобы понять, с чем
именно спорят творцы новой военно-теоретической концепции.
Выбор в пользу тотальной войны
Практически все альтернативные взгляды связаны с
подходом к войне именно как тотальной войне, и в этом состоит, пожалуй, главный
водораздел, отделяющий их от мейнстрима. Этот выбор далеко не случаен,
поскольку совершенно очевидно, что вероятный противник очень силен и имеет
численное, техническое и экономическое превосходство. Следовательно,
вооруженная борьба с ним потребует мобилизации всех сил и ресурсов.
В большинстве случаев война мыслится как
оборонительная, то есть рассматривает ситуацию, когда вероятный противник напал
и нужно отразить его нападение, причем так, чтобы у него надолго отпало желание
такие попытки повторять. В оборонительных версиях, весьма многочисленных и
разнообразных, вероятная война рассматривается преимущественно как партизанская,
в которой большую, если не решающую роль, играет географический фактор. Все же,
сколь бы ни был многочисленный противник, у него не хватит сил и ресурсов,
чтобы контролировать всю территорию Россию. В свете того, что у нас хватает
всякого рода труднодоступных лесов и болот, неизбежно возникнут обширные
районы, которые станут базой для долговременного и упорного сопротивления. В
этом смысле новые концепции наследуют принципам формирования "партизанских
краев" советских партизан или "освобожденных районов" отрядов
Компартии Китая времен Второй мировой войны. Цель войны в рамках такого подхода
состоит в том, чтобы измотать противника постоянными боями и потерями,
уничтожить его коллаборантов и сорвать политическую конвертацию.
Меньшая часть теоретиков, вырабатывая намного более
интересную концепцию, чем оборонительная партизанская война, также с интересом
присматривается к труднодоступным уголкам, но по другим причинам. Это не только
районы, в набольшей степени защищенные от проникновения противника, но и районы
с легкодоступными ресурсами. В этом месте позиция этого меньшинства делает
поворот, который их ставит в совершенно особую позицию. Освоение этих ресурсов
труднодоступных мест предполагается вести роботами.
Почему роботами? Для этого есть несколько причин.
Во-первых, этот тезис вытекает из опыта
Второй мировой войны - большая война неизбежно истощает людские ресурсы, что
может стать фактором поражения, поскольку людские ресурсы России и так сильно
ограничены. Во-вторых, ограниченность трудовых и особенно интеллектуальных
ресурсов ставит задачи по их рациональному использованию. Нельзя людей просто
бросать в бой, как раньше, а нужно вести войну самоходным железом, то есть
роботами. В-третьих, коль скоро все равно делается вынужденная ставка на
роботов (как производственных, так и боевых), то имеет смысл изготовить роботов
в неисчислимом количестве и просто задавить противника массой самоходного и
стреляющего железа.
Война уже в такой трактовке становится тотальной и
переводится в плоскость военного хозяйства: у кого больше боевых роботов - тот
и прав. По сути дела, победа будет на той стороне, которая создаст массовое
производство боевых роботов.
Этот теоретический концепт опирается на
неопубликованную и практически неизвестную работу А.Ю. Чернова о самовоспроизводстве
роботов, составленную им в самом конце 1980-х годов. В ней он доказывал и
показывал, что технически возможно (даже на уровне техники 30-ти летней
давности) построить автоматические машины, которые из легкодоступных
материалов, таких как глина, песок, торф и т.д., могут строить такие же машины,
как они сами, а по мере достижения определенной производительной мощности могут
перейти к массовому автоматическому изготовлению любых других роботов. В работе
А.Ю. Чернова не было никаких отсылок к военному применению самовоспроизводства,
но оно вполне очевидно и было подхвачено. Действительно, если роботы могут
строить роботов, то они же могут строить и боевых роботов, причем в большом
числе.
Масса боевых роботов, производимая роботами же из
сравнительно легкодоступного сырья (теоретики несколько расширили концепт А.Ю.
Чернова и добавили к числу ресурсов также уголь, органическую массу и продукты
ее переработки, некоторые биологические технологии), позволяет перейти от чисто
оборонительной партизанской по духу войны к войне наступательной. Массы боевых
роботов двигаются в выбранных направлениях и в отведенных районах, уничтожая на
своем пути все, что хоть сколько-нибудь похоже на цели. Очищенный от противника
район тут же становится базой для дальнейшего производства новых боевых
роботов. В первую очередь собираются и поврежденные и уничтоженные роботы,
частью исправляются, часть перерабатываются; затем собирается и
перерабатывается побитая и сожженная вражеская техника, а также и обломки
уничтоженной инфраструктуры; затем дело доходит до природных ресурсов
захваченного района.
Суть такого способа ведения войны состоит, как
нетрудно увидеть, в непрерывном изготовлении все новых и новых роботов, их
непрерывном продвижении с целью полной очистки определенных районов от
противника. Вал боевых роботов непрерывно движется в выбранных направлениях,
пока не упрется в непреодолимые для него преграды, вроде морского побережья.
Высказываются также идеи насчет преодоления морских и
океанских пространств. В самом общем виде они состоят в идее строительства
гигантских плавучих самоходных платформ (например, из бетона или базальта), на
которых комплект боевых и производственных роботов перебрасывается на другой
берег моря или океана и оттуда распространяется по другому участку суши. Когда
незахваченная суша кончится, кончится и война.
Как нетрудно заметить, подобная концепция всецело
заточена против теории "информационных войн", поскольку совершенно
очевидно, что психологические войны абсолютно бесполезны против роботов. Их
нельзя запугать, переубедить, нельзя запутать и дезориентировать и нельзя
деморализовать. Неодушевленное самоходное железо выполнит свою задачу целой
собственного уничтожения. Боевой робот не берет в плен. Он не знает ни выгоды, ни милосердия. Его не остановит
победа. У него нет инстинкта самосохранения. Он бездушен, безумен и готов
погибнуть вместе со своей жертвой. Это обстоятельство обесценивает один из
главных краеугольных камней в современной теории войны.
Противник в противоборстве с ордой боевых роботов
может рассчитывать лишь на использование средств радиоэлектронной борьбы, а
также на попытки разрушить киберсети автоматического производства и управления
боевыми роботами. Однако, этот момент также учитывается и есть ряд мер,
позволяющих свести эффективность РЭБ и кибернаступления к минимуму.
Надо отметить, что в концепции тотальной
автоматизированной войны есть хороший сдерживающий потенциал. Зная, что
предстоит схватиться с ордой бездушных боевых роботов, противник с большой
вероятностью может отказаться от своих агрессивных намерений и будет держаться
на почтительном расстоянии.
Это наиболее общие соображения, вырабатываемые в
рамках новых военно-теоретических концепций. Более детальное рассмотрение будет
в следующих частях.
