Заявленный
1 апреля уход Амана Тулеева в отставку после трагедии в кемеровском ТРЦ «Зимняя
Вишня» стал для Кузбасса концом политической эпохи, которая длилась почти 21
год. При этом многие кузбассовцы – и желавшие, и не желавшие этого ухода –
оказались не готовы к столь резким политическим переменам, хотя и предполагали
их возможными в ближайшем будущем. Формально Тулеев ушел по собственной
инициативе, сославшись на «нравственный груз», легший на его плечи после
потрясшей страну кемеровской трагедии 25 марта текущего года. Он попытался уйти
на «позитиве», сделав акцент на все совместно достигнутое с кузбассовцами.
Однако просить прощения за свою долю вины в произошедшей трагедии уходящий не
стал – что также останется в памяти у жителей шахтерского региона.
Не
взывая к страстям, следует задаться вопросом об истоках феномена Тулеева и
причинах его уникального (даже по российским меркам) «политического долголетия».
Тулеев создал в Кузбассе не только уникальный политический режим, но и
уникальный политический порядок, опирающийся на особый тип политической
культуры, и шире - новую политическую идентичность и мировоззрение. В основу
этой коллективной идентичности были положены такие принципы, как лояльность,
сознательная деполитизация, гордость за совместные достижения и общую судьбу, честный
труд и стремление к достижениям. И едва ли можно назвать эту идентичность
абсолютным симулякром - многие ли в сегодняшнем Кузбассе помнят о временах
забастовок и потрясений позднесоветского и раннего российского периодов, о
Кузбассе рабочих комитетов и шахтерской забастовки 1989 года, начавшей распад
СССР? И где теперь вышедшие из шахтерского региона герои тех бурных лет – за
исключением, разумеется, самого Тулеева?
В
этой связи достаточно вспомнить, что Тулеев образца 1990-х был одним из самых
популярных оппозиционных политиков России социально-популисткого и
лево-патритического толка. С ним связывали возможность принципиальной
альтернативы ельцинизму. Подобное позиционирование в те бурные времена
обеспечило ему политическую нишу и популярность в Кемеровской области, на
которую не мог рассчитывать ни один из кузбасских и даже федеральных политиков.
Однако с уходом от власти его антагониста Ельцина настало время политического
«поворота». И между сохранением идеологической «чистоты» и интеграцией в
политическую систему, сформировавшуюся после 2000 года, он выбрал второе –
обосновав этот выбор необходимостью защиты интересов Кузбасса и кузбассовцев.
Вернувшись
в регион в качестве его главы в 1997 году, Тулеев в полной мере воспользовался
банкротством предшествующей администрации в социально-экономической сфере.
Получив широкое пространство для маневра, он известной степени предвосхитил и
опередил политические тренды федерального уровня, сформировавшиеся в начале
2000-х годов. Консолидация власти, деполитизация и департизация в регионе были
осуществлены им последовательно, способствуя созданию в Кузбассе совершенно
уникального политического пространства, дающего уникальные возможности для design-making (и не только в связи с очередными
выборами).
После
осуществленного таким образом успокоения Кузбасса крупный бизнес пришел в
регион, получая преференции в обмен на «особые отношения» и принятие на себя
определенных социальных обязательств. Крупные корпорации постепенно
превращались таким образом если не в «государство в государстве», то в
полуавтономные концессии, замкнутые на собственные корпоративные и финансовые
«сети». Модернизировав интересующие их региональные производства в угольной и
металлургической промышленности, федеральные ФПГ вышли со своей продукцией на
внешние рынки, оказавшись зависимыми от подвижной мировой экономической
конъюнктуры. В итоге экономический прорыв 2000-х гг. после изменения
конъюнктуры на внешних рынках сменился долговременной рецессией, которая
привела к масштабному дефициту областного бюджета и проседанию социальной сферы.
В
результате осуществленной им деполитизации региона, Тулеев остался единственным
публичным политиком, главным пиарщиком, идеологом и политтехнологом Кузбасса. Остальные,
желавшие занимать политические позиции, должны были войти в его клиентелу.
Подобный клиентелизм стал компенсацией (не только материальной, но и
символической) для многих категорий (и прежде всего зависимых от бюджета)
населения региона за лишения и утрату ими сколько-нибудь приемлемого
социального статуса в «бурные» 1990-е годы.
В
результате замкнутые на кузбасского губернатора политические, экономические и
социальные сети пронизывали всю жизнь региона, а автономные центры влияния
практически отсутствовали. Клиентела последовательно приобретала моноцентричный
характер.
По
мере рутинизации харизмы, ослабления единоличного контроля и усиления
бюрократизации эффективность замкнутых на единственную личность сетей контроля
уменьшалась, а объем перераспределяемой через эти сети административной ренты
возрастал. Дисфункции, скандалы и конфликты в этом случае были неизбежны.
Используя
выстроенную им внутри региона систему и масштабные связи на уровне федеральной
власти, Тулеев сумел не допустить обвального крушения экономики и социальной
сферы региона, но ползучую деградацию – проявлениями которой стали деиндустриализация
провинциальных городов, утечка из региона молодых и активных людей, сложная
ситуация во многих территориях - остановить не сумел и вряд ли был в силах это
сделать. Полномасштабная структурная перестройка в регионе не могла состояться
без изменения административной и экономической модели.
Трагедия
25 марта 2018 года, связанная с массовой гибелью детей в печально знаменитом
ТРЦ «Зимняя вишня», бросила вызов выстроенной внутри Кузбасса вертикали власти
и создала для самого Тулеева т.н. имиджевую ловушку. Если он действительно
отвечал за все происходящее в Кузбассе, то должен был взять на себя личную
ответственность за случившееся, признав ее перед кузбассовцами. Если же был не
в состоянии за это ответить, то неизбежно ставились под сомнение пиаровские
конструкции, на которых держался кузбасский политический уклад. Попытка
консолидировать кузбассовцев путем переноса их внимания на деятельность
«уличной оппозиции» очевидно не приносила эффекта. В результате отставка
губернатора стала неизбежной.
Страшный
пожар в развлекательном комплексе подвел своеобразный итог многолетнего
правления, нарушив «плавный» ход процесса передачи власти преемнику. При этом,
в отличие от «тяжеловесов» Шаймиева, Рахимова и Росселя, Тулееву после ухода с
поста губернатора будет весьма сложно выступать в роли политического «ментора»
и наставника нового поколения политиков. Трагедия 25 марта – которую сами
кемеровчане назвали самым страшным днем в истории их города – если не
разрушила, то подорвала многие идеологические и имиджевые конструкции, на
которые много лет опирался политический образ Кузбасса и его руководителя. При
этом носители сложившегося за годы губернаторства Амана Тулеева особого социокультурного
типа будут оказывать существенное влияние на общественно-политическую жизнь
Кузбасса еще долгое время. Перемены в жизни региона представляются неизбежными,
однако их ход и характер весьма трудно спрогнозировать; при этом многолетнее
отсутствие политических и идеологических альтернатив будут способствовать
сохранению определенной стабильности на условный переходный период.
