В связи со столетием большевистского переворота вновь стали слышаться разговоры о выносе тела Ленина из мавзолея. На этой почве солидаризировались Рамзан Кадыров, Наталья Поклонская и Ксения Собчак – всем им мумия на Красной площади, как выяснилось, мешает. А для либеральной и правой интеллигенции вопрос о выносе Ленина вообще уже давно превратился в своего рода карго-культ. Мол, избавимся от мумии на Красной площади – и жизнь сразу наладится.
На самом деле, помимо мумии Ленина, которая лежит у кремлевской стены, существует еще одна, гораздо больших размеров. Эта мумия называется Российской Федерацией. Ее территориальное устройство – это не просто забальзамированный атавизм советской национальной политики, благополучно переживший крушение коммунизма. Это – непосредственное детище самого Ленина. Именно Ленин является главным архитектором российского этнофедерализма.
Когда еще в 1917 году большевики стали задуваться над тем, как же будет устроена будущая советская Россия, многие из них, вроде Георгия Пятакова, стояли за унитарное государство. Пролетариат же выше национальных различий. Но Ленин настаивал на том, чтобы предоставить всем советским национальностям право на самоопределение вплоть до отделения, и в итоге именно его программа была реализована. Советское государство стало фабрикой по производству наций.
Усилиями большевиков в результате неимоверно сложной и муторной перекройки бывших губерний были созданы десятки национальных республик и автономных областей. В них проводилась активная политика коренизации, то есть продвижения национальных кадров в ущерб русским специалистам и чиновникам. В спешном порядке большевики наделили местные народности всеми атрибутами национального бытия – языком, культурой, политической элитой, и, что самое главное, собственной четко очерченной территорией.
Эта работа проводилась активнейшем образом до середины 1930-х годов, но в вялотекущем режиме она осуществлялась и в последующие десятилетия. Советская власть реализовала беспрецедентную по своим масштабам программу множественного нациестроительства. В результате что мы имеем? Российская Федерация, самый большой обломок Советского Союза, представляет из себя государство-матрешку, внутри которой находится 21 менее крупное государство (не считая Крым). Напомню, национальные республики в российской конституции прямо названы государствами.
Эти государства в государстве – как повелось с советских времен - представляют интересы своих «титульных» наций. А русский народ не представляет никто. В России не существует территории, которая была бы за ним закреплена. В отличие от республик, созданных по национально-территориальному принципу для нерусских национальностей, области и края – это чисто территориальные образования, не имеющие национальной специфики. Формально они никак не связаны с русской нацией, как и Российская Федерация в целом.
Например, в конституции республики Бурятия прописано, что она образована «в результате реализации права бурятской нации на самоопределение». А это при том, что буряты составляют лишь 29% населения этой республики. А теперь представьте, что начнется, если мы попробуем записать в российской конституции, что Россия создана в результате реализации права русской нации на самоопределение. Сразу же поднимется крик, что Российская Федерация – многонациональная страна.
Почему многонациональная, если 80% граждан РФ относят себя к русским? Потому что в ее состав входит два десятка малых государств-наций. Собственно, ради этого Ленин и настаивал на создании национально-территориальных образований в возможно большем количестве – чтобы не допустить политической и этнокультурной консолидации русской нации, чтобы вся эта искусственно созданная государственность малых народностей встала костью в горле у «великорусского шовиниста» и «держиморды».
Между тем, накануне и после февральской революции, обсуждалось множество иных вариантов федеративного устройства России. За исключением ленинской модели, они не предполагали создание национально-территориальных автономий для каждой малой народности вне зависимости от ее уровня культурного развития. Да, безусловно, шли разговоры об автономии для армян или даже для Украины, но никому и в голову не приходило требовать собственного самостоятельного национально-территориального образования для вотяков или чукчей. Это было чисто ленинское ноу-хау.
Я остановлюсь на позиции Федора Федоровича Кокошкина, депутата от партии кадетов и одного из членов Временного правительства. Он был сторонником чисто территориальной федерации, предполагающей создание автономий в границах тогдашних губерний. При этом году он прямо указывал, что «построение российской федерации, основанной на началах национального разделения» было бы абсолютно вредной затеей. Я позволю себе процитировать несколько строк из работы Федора Федоровича за 1917 год, потому что он провидчески точно охарактеризовал сущность той федерации, которую несколькими годами позже построили большевики.
«Вопрос сводится обыкновенно к тому, что так как огромная численность великорусской национальности есть одно из препятствий к устроению национальной федерации или автономного устройства России на национальных началах, то предлагают, чтобы великорусская национальность была разделена, а остальные национальности были объединены. По этим планам великорусская национальность должна распасться на целый ряд автономных областей, а Литва, Украина, Белоруссия и др. должны составить целые этнографические объединенные единицы. Принцип национально-территориальной автономии проводится по отношению ко всем или по крайней мере по отношению ко всем крупным народностям России, за исключением одной – великорусской».
Кокошкин называл такую модель федерализма нелогичной и несправедливой, дискриминационной по отношению к русским, но именно ее-то по настоянию Ленина большевики и претворили в жизнь. Именно такой ассиметричный федерализм и достался нам от советского прошлого, лег в основу современной российской государственности.
Раз уж мы тут обсуждаем столетие революции, давайте я чуть-чуть остановлюсь на судьбе Кокошкина. Ленин его очень не любил. «Точка зрения Кокошкина есть точка зрения великорусского либерально-буржуазного националиста, который отстаивает привилегии великороссов», - писал Ленин. А что, неплохая характеристика? Давайте возьмем на вооружение. Я вот не прочь назвать себя русским либерально-буржуазным националистом – подозреваю, что многие здесь собравшиеся тоже отнесут себя к этой категории.
Итак, что же случилось с Кокошкиным? Вскоре после октябрьского переворота большевики арестовали его как врага народа и посадили в Петропавловскую крепость. Там Кокошкин заболел туберкулезом и его перевели в тюремную больницу. В ночь на 7 января 1918 года туда ворвались пьяные матросы, вытащили Кокошкина из больничной койки и выстрелили ему в рот. Тогда же был убит и кадет Андрей Шингарев. Собственно, это событие, как считается, и положило начало красному террору. Очень символично, что первой жертвой большевиков стал человек, который с позиций русского национализма критиковал ленинский этнофедерализм.
Давайте опять перенесемся в наши дни. Вместо того, чтобы рассуждать о выносе мумии Ленина, лучше сосредоточимся на том, как демонтировать созданную им систему национально-территориальных автономий. Уже существует отработанный механизм, как это можно сделать. А именно, проводится региональный референдум и национально-территориальный субъект сливается с соседней областью. В 2000-х годах так было упразднено шесть автономных национальных округов – Агинский Бурятский АО был слит с Читинской областью, Усть-Ордынский Бурятский АО – с Иркутской областью и так далее.
Мне кажется, это очень хорошо, что с карты России пропала штуковина с таким говорящим названием, как Усть-Ордынский округ. Я думаю, нет никаких серьезных препятствий к тому, чтобы уже во время четвертого срока Путина эта же процедура могла быть опробована и на ряде национальных республик. Например, такой нищий анклав, как республика Адыгея (русские – 61%, адыги – 25%), так и просится, чтобы его слили с более обеспеченным Краснодарским краем, республику Хакасия (русские – 81%, хакасы – 12%) можно слить с соседним Красноярским краем. Вот так, откусывая по кусочку, демонтировать пережитки советского этнофедерализма можно во вполне обозримой перспективе.
На самом деле, даже в верхах складывается понимание, что с национальными республиками надо что-то делать. Вот недавно Путин говорил об «атомной бомбе», которую Ленин подложил под Россию в связи со своим проектом автономизации. Матвиенко и Кудрин вбрасывали недавно идею про объединение регионов. И, наконец, сейчас по национальным республикам идут прокурорские проверки, по итогам которых школы переходят на факультативное преподавание национальных языков. Даже Татарстан, бастион этнофедерализма, сейчас, похоже, будет вынужден отказаться от обязательного преподавания татарского языка. Еще лет 10 назад это невозможно было себе даже представить.
Конечно, это не повод записываться в сторонники Путина. В конце концов, он натравил прокуратуру на национальные республики явно не из соображений русского национализма. Тут другие мотивы. Вспомним о «Татнефти», до которой давно хочет дотянуться Сечин. Но, в любом случае, сейчас очень важно использовать это окно возможностей – надо включаться в общественную дискуссию, формировать дискурс. Вот я не знаю – отреагировали хоть как-то русские националисты в Москве на ситуацию с языками в республиках? Провели хоть один круглый стол? Пикетировали ли представительство Татарстана?
Рано или поздно этнофедерализм придется ликвидировать – тем лучше, если это удастся сделать чужими руками. Пусть гад сожрет гадину. Сейчас наступил подходящий момент, когда можно поднимать тему с национальными республиками, снова и снова ставить вопрос о нецелесообразности их существования. Вот когда национальные республики исчезнут с карты России – тогда и Ленина можно будет выносить из мавзолея с чистой совестью. А сейчас пусть лежит как напоминание о том, что же представляет из себя современная российская государственность.
Выступление на круглом столе «100-летие Русской катастрофы (1917– 2017): уроки и перспективы для русских», 4 ноября 2017 года.
Реплика опубликована в №30 журнала "Вопросы национализма".
