Россия вступила в год президентских выборов. Их результат более-менее предсказуем, но есть надежда, что нас ждут по крайней мере большие смотрины политических идей и образов для будущего страны. Помимо прочего, важно и то, что выборы назначены на 18 марта – четвертую годовщину воссоединения Крыма и Севастополя с Россией. И чем ближе к этой дате, тем большее значение для президентской кампании будет иметь обсуждение крымской темы.
Четыре года, целый олимпийский цикл – время подведения некоторых итогов. Главный итог понятен: Россия уже никогда не отдаст Крым, и ни один кандидат в президенты не сможет рассчитывать на серьезный результат, если он допустит хотя бы неловкую заминку, отвечая на вопрос «чей Крым?» - причем наименьшие шансы у него будут именно в самом Крыму, сколько бы ни называли его противники России «оккупированным» или «аннексированным». Но не менее важны и подробности: что принесла Россия в Крым и что принес Крым в Россию?
Если Республика Крым довольно быстро стала обычным российским регионом, то российское бытование Севастополя представляется противоречивым и парадоксальным. Речь не идет об отторжении; если «украинский Севастополь» был скандальным оксюмороном, то в Россию Севастополь изначально вошел в качестве самого русского региона – разумеется, не в этническом, а в цивилизационном смысле. Идея Севастополя как одной из опорных точек, откуда началась Русская земля, была обозначена и нашим президентом, поддержавшим «корсуньскую» мифологию – из которой, впрочем, проистекли такие неоднозначные артефакты как фильм «Викинг» и памятник князю Владимиру в Москве.
Но цивилизационные устремления Севастополя были обращены не только в славное прошлое. Россия для севастопольцев была страной мечты, в марте 2014 года им казалось, что вот сейчас, после десятилетий простоя на запасном пути Украины, они вместе с Россией помчатся в некое будущее – и даже, может быть, помогут проложить в это будущее дорогу. Что ж, они идеализировали Россию. Российское руководство приняло Крым и Севастополь не ради мечты, а ради вполне конкретных вещей. Нельзя было терять флот. Нельзя было оставлять враждебной Украине полуостров, обеспечивающий контроль над всем Черным морем и прилегающими регионами.
Были, впрочем, и в России мечтатели, которые надеялись на то, что «русская весна» (позже официально урезанная до «крымской весны») приведет к изменению исторической траектории России в целом. Что из Крыма и в особенности из Севастополя в российскую политику придут новые, свежие люди. Что в Крыму, ставшем святыней как для белой, так и для красной России, произойдет, наконец, примирение и синтез обеих Россий. Символом этой мечты стал Алексей Чалый, символичнее же всего был его знаменитый свитер, в который моментально влюбилась вся страна.
В результате федеральным политиком из новых регионов стала лишь Наталья Поклонская, чему, кажется, не радо и большинство ее прежних пылких обожателей. А вот из свитера Чалого, в отличие от гоголевской шинели, никто на общенациональный уровень не вышел. С момента своего триумфа сам Чалый, как мы помним, постепенно отступал на задний план. Сперва он уступил губернаторскую должность Сергею Меняйло, взамен возглавив задуманное им самим Агентство стратегического развития, потом во главе своей команды стал председателем Законодательного собрания города, а работа агентства в конце концов сошла на нет. Затем ушел и из председателей – но вместе с тем по-прежнему выступает с вдохновляющими политическими манифестами.
Чалый продолжает говорить о мечте, ищет «формулу мечты». На сегодняшний день его мечта выглядит так: «Севастополь – патриотическая столица России». Но мечте, кажется, не хватает технологичности. Его команда со временем серьезно сократилась (в ЗС «чаловцев» ныне всего 12 человек из 24, остальные, так сказать, перешли на сторону исполнительной власти).
Севастопольские политики недовольны тем, что Москва делает ставку на «варягов» и нередко опирается на прежних, оставшихся еще с украинских времен «хозяев города», что из Москвы в вольнолюбивый приморский город пришел российский бюрократический стиль. А с точки зрения Москвы команда Чалого «мутит воду», ибо на общероссийском фоне региональный парламент, оппонирующий губернатору (причем уже второму подряд) – явление уникальное и, таким образом, самый патриотичный субъект федерации одновременно оказывается и самым оппозиционным.
Вообще-то Москве достаточно проявить терпение и настойчивость, чтобы вся эта команда рано или поздно рассосалась, эродировала и была заметена под коврик. Уже сейчас некоторые члены фракции Чалого в заксобрании, и без того поредевшей, заявляют о том, что в следующий раз баллотироваться не будут. Но Москва поступила бы гораздо мудрее, если бы помогла людям «русской весны» сохранить себя в политике, пусть и отчетливо осознавая, что это хоть и патриотическая, но в полном смысле этого слова оппозиция.
Федеральный политический контекст, в котором существует эта севастопольская оппозиция, на сегодняшний день не определился. В 2014 году Алексей Чалый шел на выборы в ЗС как глава севастопольской «Единой России», но фракция ЕР, противостоящая исполнительной власти – это даже больше чем парадокс.
Другой севастопольский политик, Олег Николаев – приверженец «Партии роста» Бориса Титова, неудачно баллотировался от нее в Госдуму и в прошлом году собирался выставлять свою кандидатуру на выборах губернатора. Николаев, как и Чалый – типичный «патриотический бизнесмен». Как и Чалый, он не стал бороться за губернаторское кресло, предпочтя возглавить – точно по следам Чалого – некий стратегический институт, который на этот раз называется «Корпорация развития Севастополя». Получится ли работа в этом направлении у Николаева – пока трудно сказать.
Между тем запрос на тип «патриотического бизнесмена» в общероссийском масштабе растет. Уже на предстоящих президентских выборах мы увидим в этом амплуа и упомянутого Бориса Титова, и претендента куда более перспективного – Павла Грудинина, который стал невероятно моден в этом сезоне. Но Титов все-таки слишком тесно ассоциируется и с правящей бюрократией, и с либералами, Грудинин же – темная лошадка. О нем говорят разное – и что он чересчур красный, и что он фальшивый красный, и что он никакой не «директор совхоза», а ловкий приватизатор, и что он никакой не рыцарь с открытым забралом, а очередной проект АП. В данном случае важен образ, который он пытается «продать». А это именно образ оппозиционера-патриота, одновременно и критикующего власть, и живущего интересами своей страны, а не каких-то зарубежных хозяев. Но ведь ровно это и есть суть Алексея Чалого, в этой роли ему пришлось бы всего лишь быть самим собой.
Конечно, кричать «Чалого в президенты» вовсе необязательно. Но, если оглянуться на четыре прошедших года, становится жаль, что крымский фермент никак не изменил Россию, что «русская весна» всю нашу большую Россию по сути-то и не затронула. В противном случае свои Чалые появились бы у нас во всех регионах и давно объединились бы в патриотическую, но демократическую и антибюрократическую партию, штаб-квартира которой, конечно, расположилась бы в Севастополе.
Понятно, что для существующей вертикали власти «либеральная», прозападная оппозиция гораздо удобнее. С помощью этой страшилки слова «патриот», «лоялист», «охранитель» становятся синонимами, что обеспечивает власти вполне обоснованную несменяемость. Но в перспективе, причем уже не столь отдаленной, мы не обойдемся без оппозиции, на которую в самом деле было бы не страшно возложить ответственность за страну. И в построении такой оппозиции опыт севастопольской политической жизни мог бы пригодиться.
