Напряженность в отношениях между Мадридом и взявшей курс на всеобъемлющую сецессию Каталонией поднялась – или опустилась, это кто с какой колокольни судит – на новый уровень. Парламент мятежной провинции принял-таки декларацию о независимости, несмотря на сомнения довольно изрядной части депутатов, бойкотировавших историческое заседание. В ответ на это центральные испанские власти в лице премьера Мариано Рахоя заявили, что отныне каталонский парламент распущен. Сделано это с санкции испанского сената и сообразно статье 155 национальной конституции, в рамках которой премьер может принимать любые меры вплоть до силовой операции против сепаратистов.
Происходящее напоминает некий гибрид кризиса между Ельциным и Верховным Советом в 1993 году, украинского кризиса от Майдана до начала «АТО» против Донбасса, а также захвата в 1991 году власти в Чечне Дудаевым с последующим провозглашением независимости республики и попыткой Ельцина ввести чрезвычайно положение на ее территории. Возможно, именно этот отблеск знакомых трагических сюжетов заставляет россиян с неослабевающим вниманием следить за конфликтом Мадрида и Барселоны. Хотя, возможно, дело в другом, а именно в неизбывной нашей любви к «мыльным операм», которые пусть в первую очередь продукт не испанской культуры, а латиноамериканской, но та, несомненно, во многом детище иберийской.
Как бы то ни было, внимание СМИ и обывателей реально не ослабевает, но вряд ли это случай, к которому применимы бессмертные есенинские строки «большое видится на расстояньи». Одна моя давняя хорошая подруга уже несколько лет как обосновалась на ПМЖ в Барселоне. Когда я в шутку поинтересовался у нее, многие ли оставшиеся в РФ знакомые, тоже в шутку, после референдума приветствовали ее сообщением «привет, сепар!», она с явно чувствующейся даже через искажения интернет-переписки усталостью ответила, что нет, пошутить никто не догадался, зато многие поспешили прочитать многостраничные лекции, призванные обрисовать ей происходящее вокруг нее. Сразу скажу, это не тот случай, когда жертва пропаганды отказывается открыть глаза не реальную картину мира, ибо человек моя подруга в целом аполитичный, к ультрафанатам какой-либо из противоборствующих сторон не принадлежащий и любой пропаганде поддающийся слабо по причине уклонения от встреч с ней. Да и не утверждала она, что все ее собеседники несли чушь, напрягло ее именно желание рассказать жителю Барселоны о текущей погоде в Барселоне, вне зависимости от правдивости или ложности предлагаемой информации. В итоге я заверил, что испанско-каталонский конфликт мне политологически интересен, но, в отличие от украинско-донбасского, безо всяких эмоций и отчетливых симпатий, разве что служит источником веселых мемов, вроде фамилии главного каталонского сепаратиста Пучдемона. В итоге я пошутил-таки про «привет, сепар!» и мы виртуально расстались, довольные друг другом.
Впрочем, чего ожидать от обывателей, если руководители государства Российского питают очевидный интерес к каталонским событиям, но внешние проявления этого интереса крайне смутны и противоречивы. Наверху понимают, что вершатся дела очень важные, но почему, для чего, в чем нюансы и какова может быть российская рецепция – сие тайна велика есть. И причина не в какой-то даже искаженной оптике, зачастую налицо проблемы с банальной фактологией. Так, выступая недавно на очередном Валдайском форуме, президент сказал, что каталонским сепаратизмом Запад расплачивается за поддержку распада СССР, СФРЮ (не названых, но подразумевавшихся) и отделения Косово от Сербии. Все бы хорошо, но если по распаду СССР и СФРЮ позиция Испании была солидарной с обшезападной, то по Косово, случай не очень частый, отличалась, и как раз исходя из собственных проблем Мадрида с каталонцами и басками; стало быть, пенять конкретно Испании за косовскую сецессию вряд ли корректно. Однако я, пожалуй, слишком придираюсь. После случая десятилетней давности, когда Владимир Владимирович спросил у Сергея Бабурина, что у него на лацкане за значок, не бело-сине-красный, как у остальных депутатов, а черно-желтый, какие-то претензии насчет испанской матчасти малоуместны.
И в независимом экспертном сообществе кто в каталонский лес, кто по мадридские дрова. Многие, кабы не большинство аналитиков обращают внимание на подчеркнутую космополитичность Барселоны, на то, что здешние центробежные тенденции имеют экономическую, а не этнокультурную подоплеку, и никак не посягают на цивилизационный выбор брюссельского имени, все новшество лишь в желании войти в Европейский Союз напрямую, а не в качестве части Испании. В общем, в каталонском сепаратизме видят частный случай феномена глокализации, некоторые аспекты которого еще полтора века назад гениально углядел в зародыше и описал Константин Леонтьев в своих критических заметках о национальном государстве модерного западного типа как орудии глобалистской унификации. (Правда, Леонтьеву одинаково не нравились практически любые национальные государства, хотя в то время они формировались по разным и противоположным друг другу лекалам, некоторые, как Германия и Италия, через объединение раздробленного, некоторые, как Греция, Болгария и Сербия, через дробление османского целого.)
В какой-то мере, но с изрядными оговорками. Все та же моя подруга из Барселоны несколько месяцев назад, еще до приступа всеобщего внимания к Каталонии, поделилась любопытной и, по ее словам, фактологически и оценочно абсолютно корректной русскоязычной статьей, где барселонская жизнь рассматривалась не с позиций выгоды туризма для города и региона в целом, а, наоборот, с позиций вреда. Подробно описывалось, как многотысячные толпы туристов-варваров, жаждущих не музейного благоговения и храмовой духовности, а сомнительных развлечений под дешевую выпивку, вытаптывают находящуюся под космополитическим флером самобытную идентичность и привычный образ жизни коренных барселонцев. Да, весьма важно, что аборигены еще и не имеют от этого практически никакой выгоды, комментарий подруги: «Да если и без перераспределения доходов [от туризма в пользу местных жителей в случае, если они сами в эту индустрию не вовлечены]… Туристический сектор здесь - это сектор с самыми низкими зарплатами на рынке, при том, что сектор растет из года в год и там крутятся миллионы. Хорошие условия для всего персонала уже дадут экономике много дополнительных налогов с этих же зарплат. Ну и, к сожалению, молодые люди, снимающие нелегально квартиры, чтоб неделю побуянить и дешево напиться, городу никаких денег не приносят, больше ущерба». Первичен-то именно ущерб, а не отсутствие компенсации.
Каталония хочет сама распоряжаться всеми доходами от туризма – бесспорно. Но в случае, если она добьется независимости формальной или хотя бы фактической, на уровне Республики Сербской в Боснии и Герцеговине или того статуса, что КНР предлагает Тайваню (все раздельное, кроме цвета на карте), наверняка будут предприняты меры не только по перераспределению доходов, но и по пресечению особо пагубного влияния самих туристов на местную жизнь. Не экономикой единой.
Меня спросят: «Хорошо, обыватель про Каталонию думает не так, власть не то, эксперты вообще не те, а как надо-то и что думаешь ты сам?» Отчасти на данный вопрос я ответил выше. А еще я думаю, что надо хоть чуть-чуть, но меньше о Барселоне и Мадриде думать. Это крайне важная для всей мировой политики и, стало быть, России тоже, динамика и тектоника, но важная все-таки несколько опосредованно и не заслуживающая шумихи, которая вот-вот сравнится с освещением избрания Д.Трампа секретарем Вашингтонского обкома. И очень, невероятно к месту будет цитата из статьи знаменитого русского военного историка-эмигранта Антона Керсновского, написанная осенью 1936 года, когда многие его товарищи по эмиграции, полные антикоммунистического задора, ехали в Испанию сражаться на стороне Франко: «Когда, наконец, мы поумнеем и перестанем распинаться за чужих? С какой стати и почему проливаем потоки слез и чернил во имя какой-то совершенно ненужной, чуждой и безразличной нам Испании? И если бы только слезы и чернила! Нашлись русские люди, русские офицеры, пошедшие проливать свою кровь на поля Ламанчи, выручая потомков Дон Кихота, - ту самую русскую кровь, проливать которую за чужие интересы они не имеют права, ибо скоро она может понадобиться Матери-России.
Изнасилованные испанские женщины, расстрелянные испанские священники. Подумаешь, нашли чем разжалобить! А наших русских женщин кто-нибудь жалел? А тысячи замученных русских священнослужителей нашли разве отклик в чьих-нибудь сердцах - французских, немецких, испанских? Это, небось, не было тогда "общим делом".
Что за негодование: разрушен Альказар! А когда Иверскую сносили, кто из них возмущался? А когда разрушали старейший наш храм - Десятинную Церковь, воздвигнутую еще Владимиром Красным Солнышком, - кто из г.г. испанцев тогда возвысил свой негодующий голос? Укажите мне испанца, который протестовал бы против уничтожения храма Христа Спасителя! Не знаете. Вот и отлично. А я зато укажу вам русского офицера, туберкулезного, без права на труд, с отобранным паспортом, которым не так давно - всего несколько месяцев тому назад - г.г. правые испанцы и г.г. правые французы перебрасывались, словно мячиком, через Пиренеи! Вот этот наш искалеченный и гонимый русский штабс-капитан заслуживает в тысячу раз более нашего внимания и сострадания, чем все испанские патеры, взятые вместе.
Когда, наконец, мы поймем, что иностранные националисты - будь то испанские белогвардейцы, французские "огненные кресты", немецкие наци или итальянские фашисты - такие же враги нас, русских эмигрантов и нашей Родины, как и преследуемые ими коммунисты? Не спасать их надо, а повторить мудрые слова Тараса Бульбы: "Чтоб они подохли все, собаки!"»
Как уже совершенно справедливо замечали на АПН, позиция ядра каталонских сепаратистов по важнейшему для нормального русского человека вопросу Украины, Донбасса и Крыма не выходит за пределы общеевропейского консенсуса и не отличается от мадридской. Даже легкий запах чего-то вроде «каталонский незалежник донбасского ирредентисту друг и брат» обнаружить проблематично. Ergo, задавит мадридский Рахошенко своих сепаров или они возьмут над ним верх – тема интересная, но вряд ли достойная круглосуточного напряженного скрипа наших мозгов и тревожного биения сердец. Оно, конечно, достоевская всечеловечность и «я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать». Но всечеловечность и пытливо-бессодержательное любопытство в режиме «мыльной оперы» все-таки несколько разные вещи. Да и до гренадских и каталонских ли хат, когда под боком у нас горят русские хаты и гибнут русские люди под аккомпанемент грозного российского молчания и все более редких «серьезных озабоченностей»?
