На прошедшей в начале сентября Московской международной книжной ярмарке в ряду новинок серьёзной исторической литературы внимание ценителей привлекло очередное исследование севастопольского историка Дмитрия Соколова. С 2007 г. он выступает со своими историческими очерками в периодической печати, а с 2013 - ежегодно выпускает монографии, посвящённые разным периодам и аспектам трагических событий, начавшихся в 1917 г. на земле Тавриды. Об изучении темы большевистской революции в Крыму и о новой книге "Железная метла метёт чисто..." (вышедшей с подзаголовком "Советские чрезвычайные органы в процессе осуществления политики красного террора в Крыму в 1920-1921 гг.") историку задал вопросы Дометий Завольский.
- Дмитрий, Вы уже выпускали книги, посвящённые трагедии революции и гражданской войны в Крыму. Чем различны тематика и содержание прежних книг и новой?
- Предыдущие публикации (а это не только книги, но и статьи в периодических изданиях) затрагивали разные аспекты истории Крыма в ХХ столетии, преимущественно события первых десятилетий после Октябрьского переворота. Первые материалы по данной тематике появились осенью 2007 г. В течение последующих лет они публиковались как в электронных (православное информационное агентство «Русская линия», информационно-аналитическая интернет-газета «Крымское эхо», журнал «Голос эпохи», сайт «Русская стратегия» и др.), так и в печатных (еженедельник «Первая Крымская», международная газета «Великая эпоха», газета «Совершенно секретно», журналы «Первое сентября», «Посев», «Живая история», «Московский журнал» и др.) изданиях. В 2009 г. в Севастополе был выпущен первый авторский сборник, «Очерки по истории политических репрессий в Крыму. (1917-1941 гг.)», в который вошли отдельные мои материалы, написанные в период с октября 2007 по ноябрь 2008 г. Они базировались на изысканиях коллектива научно-редакционной группы «Реабилитированные историей» (прекратила свою работу на территории Крыма в 2014 г.), и в популярной форме рассказывали о советских преследованиях на территории полуострова в довоенный период. Первым полноценным и подробным исследованием, включавшим собственные архивные находки, была выпущенная в 2013 г. книга «Таврида, обагренная кровью», в которой рассмотрены революционные процессы в Крыму и на Черноморском флоте после крушения российской монархии, а также начальный период советской власти (конец 1917-весна 1918 г). Следующие исследования - брошюра «Полигон смерти» (вышла в 2014 г.) и книга «Без срока давности» (2015 г.) рассказывают о большевистском терроре на территории полуострова в первые годы после Октябрьского переворота – с 1917 по 1921 г.
В новой моей
работе рассмотрен один из самых драматичных периодов истории полуострова в ХХ
столетии – первые годы после оставления Крыма частями Русской армии генерала
Петра Врангеля и окончательного установления в регионе власти большевиков.
Сегодня известно, что этот период отмечен разгулом жестокости, оставившим
далеко позади все ужасы предшествующих лет. И даже последующие репрессии,
которые проводились в Крыму в 1930-е гг. (раскулачивание, «ежовщина»),
вероятно, имели меньший размах. Приступая к работе над книгой, я тем не менее,
не ставил своей целью написать очередной текст о красном терроре, а постарался
охватить разные стороны жизни края в начале 1920-х гг., и по возможности, дать
целостную картину эпохи. Поэтому в новом исследовании рассматриваются не только
репрессии, но и другие мероприятия большевиков в ходе советизации края.
Показаны взаимоотношения внутри самой власти, противоречия и конфликты как
между отдельными функционерами, так и целыми ведомствами.
- Вопрос о терроре в Крыму стал основой для конструирования различных мифологем, применяемых оправдателями большевистского режима. С одной стороны: «Не могло быть "40.000 расстрелянных офицеров” – значит, и террора не было». С другой стороны: «Это эксцессы военного времени, террор был со всех сторон, во всём виноваты те, кто устроил февральскую революцию – а потом победили коммунисты и началось восстановление законности и строительство великого государства». С третьей: «Террором в Крыму занимались Бела Кун и Розалия Землячка, террор был, пока у руля находился Троцкий – а дальше с интернационалистами было покончено благодаря большевикам-патриотам». Как вашими работами опровергаются эту неокоммунистические уловки?
- Вы правильно перечислили наиболее характерные мифы, которые существуют вокруг тех событий. Правда, не все они созданы именно апологетами красных. Например, заблуждение, что красный террор в Крыму после Врангеля был делом рук исключительно Бела Куна и Розалии Землячки, возникло еще в 1920-е гг. и было распространено в эмигрантской литературе. Все дело в том, что эти видные партийные функционеры стояли во главе крымской власти, поэтому современники ассоциировали репрессии с ними. В действительности насилие, захлестнувшее полуостров в конце 1920-го – зимой 1921 г. не было результатом злой воли отдельных высокопоставленных деятелей, но было спланировано заранее на самом высоком уровне. Безусловно, Бела Кун и Землячка были сторонниками самых жестких и решительных мер в борьбе с «буржуазией», и призывали к этому других функционеров. Тем не менее, красный террор в Крыму после Врангеля проводили преимущественно армейские особые отделы и их чрезвычайные «тройки», чья деятельность которых направлялась Крымской ударной группой, которая, в свою очередь, подчинялась группа непосредственно начальнику Управления Особых отделов ВЧК Южного и Юго-Западного фронтов, Василию Манцеву. Отметим, что массовые репрессии продолжались на полуострове и после того, как Бела Кун и Землячка покинули Крым в начале 1921 г. Уже одно лишь это опровергает миф о том, что эти деятели были единственными организаторами развязанной бойни. В условиях ранней советской системы трагические события 1920-1921 гг. были закономерны.
Неограниченное насилие было для коммунистов не только средством защиты или устрашения реальных противников, но и важным инструментом строительства «нового общества». Террором большевики управляли также, как управляли промышленностью или сельским хозяйством. Для них репрессии не были средством защиты, или устрашения реальных противников. Это был универсальный метод управления государством, радикального переустройства жизни общества на «новых началах». Согласно большевистской идейной установке, человека могли арестовать и казнить не за конкретные преступления или оппозиционные взгляды, но за принадлежность к определенным социальным слоям.
У белых акты насилия были преимущественно эксцессами на почве озлобленности и мести, и были делом рук отдельных военачальников и армейских частей. Жестокости также проявлялись в ходе борьбы с красными партизанами. При репрессии, применяемые антибольшевистскими силами, часто носили ответный характер. Не существует ни одного декрета белых правительств либо приказа верховного командования о тотальном терроре против целых сословий. В сущности, Белой армии была присуща жестокость, свойственная войне, и только войне.
Касаясь вопроса о жертвах красного террора в Крыму после Врангеля, необходимо учитывать, что массовые репрессии затронули не только военных, но и гражданское население. Среди казненных были люди разных политических убеждений, образования, профессии, возраста и социального статуса. Какую угрозу советской власти представляли убитая 1920 г. в Евпатории 16-летняя санитарка Мария Курбатская или 73-летняя княгиня Надежда Барятинская, расстрелянная в окрестностях Ялты вместе с беременной дочерью? И это лишь некоторые из многих, чьи жизни были оборваны в ходе террора, точное число жертв которого историкам еще предстоит определить. Впрочем, неоспоримо, что счет шел на многие тысячи.
- Вы осветили начало повстанческого движения в Крыму. Насколько верны мифологемы о популярности в народе советской власти или полной покорности народных масс большевистскому режиму?
- Вооруженное сопротивление советской власти в Крыму возникло уже в конце 1920 г., то есть практически сразу же после ее установления. Проводимая большевиками политика жесткой диктатуры вызвала враждебное отношение значительной части местного населения. Власть победителей в этот период держалась только на красноармейских штыках. Реквизиции, продразверстка, расстрелы – все это побуждало браться за оружие (или оказывать поддержку восставшим) даже тех, кто поначалу приветствовал красных. Уже в декабре 1920 г. в крымских горах и лесах действовали довольно многочисленные вооруженные группы, которые вели борьбу против большевиков. Социальную базу повстанчества составили уцелевшие врангелевцы, недавние союзники красных — махновцы, крестьяне и жители городов. В документах советских карательных органов отряды повстанцев фигурируют как «банды бело-зеленых».
До 1924 г. в регионе было неспокойно. В мае-июне 1921 г. в результате действий повстанцев даже прекратилось авто- и гужевое сообщение между уездами. Принятые властями жесткие меры (взятие заложников, отправка карательных экспедиций) не принесли результата. В конце концов эту политику признали ошибочной. Социальная база «зеленых» стала сокращаться только после отказа от массового террора и продразверстки, перехода к новой экономической политике.
- Ваша новая книга захватывает время формирование крымской милиции. Какова роль её сотрудников в событиях конца 1920 – 1921 гг.?
- Я и сейчас продолжаю работать в архиве с фондами местной милиции. Ее история в начале 1920-х гг. заслуживает отдельного самостоятельного исследования. Деятельность советских органов правопорядка в этот период вызывает у меня смешанные чувства: жалость напополам с…уважением. В первые месяцы после победы над Врангелем милиция являлась наименее заидеологизированным органом, осуществляющим полезные и нужные функции. Милиционеры вели борьбу с уголовной преступностью, при этом часто вступали в конфликты с военными, которые были не прочь поживиться за счет местных жителей. Особенно непростыми были взаимоотношения милиции с органами ЧК. Питомцы «железного Феликса» относились к сотрудникам милиции с подозрением. Все потому, что несмотря на декларируемый «классовый подход» при формировании кадрового состава, в конце 1920 г. в рядах милиции оказалось немало лиц, которые ранее служили у белых. Некоторые из них занимали довольно высокие должности (вплоть до заместителей начальников районов). Поэтому милиция Крыма в скором времени стала объектом репрессий и «чисток». Уже в начале 1921 г. многие милиционеры из числа бывших врангелевцев и полицейских были арестованы и расстреляны.
Но и после этого милиция в течение долгого времени продолжала оставаться едва ли не единственным органом, у которого местные жители могли найти хоть какую защиту. Документы свидетельствуют, что крымские милиционеры действительно пытались помочь мирным людям, которые пострадали от грабежей. Правда, возможности органов правопорядка в этот период были весьма ограничены. Максимум – удавалось задержать мелких жуликов, или рядовых красноармейцев, взятых с поличным на месте совершения преступления. При этом нередкими были случаи, когда военные отказывались подчиняться требованиям милиционеров, и даже оказывали им вооруженное сопротивление, вплоть до ликвидации милицейских постов. Сравнивая милицию с другими силовыми структурами, можно в принципе сделать вывод, что органы правопорядка в Крыму в начале 1920-х гг. находились в значительно худшем материальном положении. Сотрудники органов правопорядка испытывали острую нехватку во всем: от канцелярских принадлежностей до обмундирования, оружия и транспорта. Удивительно, но в этих условиях сотрудники милиции все же пытались осуществлять свою деятельность, насколько это было выполнимо.
- Как обстоит дело с наследием белой России в Крыму?
- Пожалуй, нигде на просторах бывшего СССР попытки переосмыслить трагедию, произошедшую с нашей страной в ХХ столетии, не проявили себя столь явственно, как в Севастополе и Крыму. И это вдвойне удивительно, так как сознание жителей полуострова и особенно Севастополя во многом остается советским. Начиная с 1990-х гг. местными учёными, историками, журналистами, краеведами, религиозными и общественными деятелями проделана большая работа по увековечиванию памяти о Белом движении. С 1995 г. в Севастополе, а затем и в других городах полуострова, стали проводится ежегодные массовые мероприятия в память о соотечественниках, которые ушли на чужбину осенью 1920 г. В настоящее время в Севастополе принят закон, согласно которому 14 ноября - день эвакуации из города Русской армии генерала Врангеля – объявлен памятной датой. За много лет до того, в ноябре 1995 г., на подпорной стене Графской пристани была установлена мемориальная доска с надписью: «В память о соотечественниках, вынужденных покинуть родину в ноябре 1920 года». Тогда же в районе одной из балок Максимовой дачи (одном из мест массовых казней периода красного террора в 1920—1921 гг.) состоялась закладка и чин освящения памятного знака погибшим во время Гражданской войны по обе стороны фронта. Осенью 2010 г. на этом месте установлен «крест примирения». 17 ноября 2013 г., в рамках прошедших в Севастополе мероприятий, посвящённых 93-летию крымской эвакуации, рядом с дорогой на Максимову дачу состоялось освящение закладного камня на месте строительства будущего мемориального музейного комплекса и храма во имя Новомучеников и исповедников Российских.
Памятные кресты жертвам красного террора на сегодняшний день установлены в окрестностях Алупки, Евпатории, Феодосии и Керчи. Мемориальный камень в память о жертвах политического террора, войн и голода в XX столетии по инициативе конгресса русских общин осенью 2007 г. был установлен в Центральном парке Симферополя. В 2006 г. на месте массовых расстрелов близ Ялты, в урочище Караголь, так называемой «Багреевке», состоялось открытие памятника-часовни чудотворной иконы Знамение Пресвятой Богородицы Курской-Коренной. Еще одна часовня - в честь Собора Новомучеников и Исповедников Российских в память о погибших и пострадавших в годы террора и в ходе Гражданской и Второй мировой войн, спустя несколько лет воздвигнута на набережной Ялты. Вопрос о возведении памятника-часовни осенью 2014 г. подняли и жители Симферополя. А в 2016 г. в Керчи на территории храма апостола Андрея Первозванного состоялось открытие памятника генералу Врангелю.
Кроме того, ведется исследовательская работа, выпускаются монографии, фотоальбомы, проводятся конференции и тематические «круглые столы». Снимаются документальные фильмы.
Таким образом, после распада СССР и в настоящее время в сфере увековечивания памяти о Белом движении сделано очень много. Гораздо больше, чем в материковой России.
Соколов Д. "Железная метла метет чисто...": советские чрезвычайные органы в процессе осуществления политики красного террора в Крыму в 1920-1921 гг. – М.: "Содружество Посев", 2017. – 386 с.: ил.
