Острая почти в любой момент времени проблема отечественной национальной политики и всего комплекса связанных с ней правовых, языковых и других вопросов, этим летом оказалась заострена особо. Президент РФ публично пожурил национальные республики и автономии за то, что кое-где у них порой не все благополучно с обучением на русском языке и вообще с его использованием. Намекал гарант Конституции, судя по всему, в первую очередь на Татарстан. Тамошние политики и эксперты на спич с самого верха отреагировали в стиле «трусы versus крестик» или «не брала я у тебя тарелку, да и была она уже с трещиной»; они заявили, что гарант имел в виду какие-то другие регионы, а вообще – «не надо на нас давить» (если другие, то чего тогда беспокоиться?).
Впрочем, другой, в те же дни случившийся жест федерального центра в сторону Татарстана оказался еще более серьезным и, главное, уж точно не оставляющим простора для двусмысленностей. Закончил свое действие, но не был переподписан договор о разграничении полномочий между московским Кремлем и Кремлем казанским. Де-юре РФ если и не приобрела полноценную унитарность, то хотя бы отбросила ущербное состояние «договорного государства». Впрочем, вряд ли Казань с этим согласится без боя. В ее глазах ситуация выглядит примерно аналогичной «римскому вопросу», отравлявшему отношения Ватикана и Италии шесть десятилетий до Латеранских соглашений 1929 года.
Конечно, можно было бы порадоваться хоть какому-то просветлению, настигшему правящую верхушку хоть в чем-то. Но, увы, всем своим предыдущим поведением в этой, как и в большинстве других сфер, власть заставила оценивать любые действия, которые она предпринимает, исходя из презумпции виновности. Это омерзительно и почти невыносимо, ведь нормальному человеку хочется оценивать родное ему государство как по умолчанию поступающее правильно. И, что самое главное, правильные действия власти хочется считать само собой разумеющимся обыденным событием, а не диковинными и непонятными исключениями из правил. Но имеем что имеем, и новости июля вызывают оптимизм примерно на уровне статпогрешности.
В недавнем интересном и очень небесспорном интервью, опубликованном на сайте Colta.ru, Сергей Сергеев посетовал на ненормальность ситуации, когда русская патриотическая публицистика XIX века в части жалоб на проблемы страны читается будто написанная сегодня. Чистая правда. Однако не менее актуализированным выглядит другое место в интервью, когда Сергей Михайлович напоминает, как немцы Австро-Венгрии, в процентном отношении уступавшие русским Российской империи, имели гораздо большую субъектность и влияние на государственные дела. Собственно, в связи с шумихой вокруг "русификации" Татарстана я вспомнил, как 120 лет назад Бадени, министр-президент Цислейтании (сиречь австрийской части Австро-Венгрии), решил сделать чешский язык вторым государственным в Богемии (сиречь в Чехии; чешский вторым в Чехии, Карл! точнее - чешский вторым в Чехии, Франц-Иосиф! и не более того) и как волна немецкого возмущения заставила его отказаться от намерения и в итоге подать в отставку.
В данном конкретном случае, правда, немецкой брутальностью и субъектностью нужно восторгаться весьма осторожно, ибо подобная политика при чрезвычайной гетерогенности Австро-Венгрии и даже ее отдельно взятой "австрийской" части, а также в конкретных исторических условиях, - была обречена на крах, в итоге и случившийся. Искусственно делать из Австро-Венгрии гомогенно-унитарную Австрию - это крайность. Но вот попытки в РФ искусственно из почти Австрии сделать Австро-Венгрию - крайность не менее, а с учетом близости рубашки к телу - даже более нехорошая и чреватая катастрофическими последствиями.
Весьма показательно, что маркером национальных проблем стал именно Татарстан, притом что татары один из самых лояльных и дружественных русским народов, а интенсивность их религиозной исламской жизни находится обычно на том же уровне, что и у православных «захожан». А что толку с лояльности 90-95% жителей, если сознательное или по дурости раскармливание 5-10% чиновников-этнократов, исламистов, этнических активистов и рядовых темных шовинистов способно устроить «ад и Израиль», и даже не в переносном смысле. Мы это видели на примере Боснии (кстати, бывшей австро-венгерской провинции). Ислам там был одним из самых мирных и секулярных во всей умме. Но «гениальная» на грани идиотизма политика социалистической Югославии, кое-как державшейся на харизме Тито, а после него окончательно ухнувшей в бездну, привела к организации там полигона мирового джихада и резиденции Изетбеговича с его влажными мечтами о халифате от Сараево до Джакарты.
И, разумеется, нельзя не сказать о главном: любые, даже правильные шаги и действия федеральной власти будут сугубо локальными и незначительными до разрешения русского вопроса. У нас в РФ, где строительство русской (не российской!) гражданско-политической нации – дело не только не требующее кровопролития и насилия, но естественное (в отличие от карикатурного искусственного «россиянства») и попросту само собой напрашивающееся, законодательно даже отсутствует государствообразующий народ, хотя он существует и его доля – свыше 80%. Если же брать не только этнических, но и культурно-политических русских, то получается цифра порядка 90% и больше.
Ядром такой гражданской русской нации можно признать, скажем так, «строго русских» – по переписи и по небезупречной (а что совершенно в нашем мире?), но вполне рабочей формуле, выработанной два года назад Всемирным русским народным собором: «Русский – это человек, считающий себя русским; не имеющий иных этнических предпочтений; говорящий и думающий на русском языке; признающий православное христианство основой национальной духовной культуры; ощущающий солидарность с судьбой русского народа». Как видите, никаких черепомерок и расовых заморочек.
Примыкающие же к ядру «политические русские» определяются по совокупности критериев и маркеров, часть которых меняется с течением времени и сообразно его, времени, вызовам, а часть остается стабильно неизменной.
Скажем, тот, для кого Крым – наш, очевидно русский.
А вот тот, для кого Гюльчехра Бобокулова несчастная женщина, доведенная до психического расстройства проклятой русской действительностью и заслуживающая полной амнистии после непродолжительного лечения, русский очень вряд ли.
Тот, в чье сердце стучит пепел сожженных в одесском Доме Профсоюзов, – наш, русский. А тот, кто считает, что Донбасс – «ленивые хатаскрайники», «шахтеры не воюют» и вообще «Донбассу никто ничего не обещал» – ну, вы сами уже поняли.
Я бы добавил сюда один критерий. Русский – это еще и тот инородец, который, когда его назвали русским по ошибке или в самом расширительном смысле (для иностранца все мы русские, уже выяснили), не обижается и/или не пускается в длительные объяснения, что он, конечно, гражданин РФ, но никак не русский.
Таким образом, получится, что русских хотя бы по одному из указанных выше признаков у нас не то что около 90%, а как бы не 95%. И кто после этого скажет, что Россия – не русская страна? Тех же из оставшихся плюс-минус 5%, кто законопослушен, лоялен и дружелюбен по отношению к русским, но сам русским быть не хочет ни в каком виде, мы призовем к братскому соработничеству и осознанию простого факта: в Конституции РФ ничего не написано про русский народ, зато указано, что РФ – демократическое государство (статья 1), а 80% (количество русских по переписи) и уже тем более 95% – очень солидное и совершенно неоспоримое демократическое большинство.
Красиво? Убедительно? Для кого угодно, только не для блока либералов и чиновников, в вопросе «россиянства» солидарных вплоть до слияния в экстазе. Абрам и Мустафа, обнимающие березку и цитирующие Шульгина с Тихомировым - это ведь страшный сон Граней Слоновьего Сноба и Кремля в равной степени. Вот мы и видим председателя правительства, на докладе в стенах ГосДумы цитирующего Суворова с анекдотической заменой «русских» на «жителей России, и президента, приходящего на заседании Госсовета при обсуждении той самой «российской нации» в испуг после фразы лезгинского делегата, мол, у русских тоже есть свои интересы и права.
Да, формально проект «российской нации» пока отставили в сторону с глухим ворчанием о туповатом недалеком обществе, в полной мере не готовом к принятию всех «россиянских» прелестей. Но фактически фабрика по перековке русских в россиян по-прежнему работает круглосуточно и небезуспешно, а «россиянство» по-прежнему на марше. И с украинским нацбилдингом его объединяет, помимо искусственного характера, еще и нацеленность на окончательное преодоление русскости и закрепление формул «Украина – не Россия» и «Донбасс – внутриукраинское дело». Если рафинированный провластный публицист подводит публику к мысли, что отвоевавший две войны против федералов и после амнистированный чеченец из Грозного русскому жителю РФ бесконечно ближе, чем русский же ополченец с Донбасса, - он, публицист этот, брат и соратник украинцу, считающему, что русский с Донбасса должен униженно прогнуться и рабски распластаться перед жителем Львова и его ценностями.
Так что борьба за русский язык и русские права в Татарстане и других нацреспубликах– это одновременно борьба за русских и русское на незаконно отторгнутых от нас постсоветских землях. Точно так же верно и обратно – борьба Донбасса это в том числе и борьба за русификацию «молодой Российской Федерации”, которой «всего четверть века». Вот о чем нужно постоянно помнить.
