Визит Дональда Трампа в Варшаву стал, несомненно, большим успехом Польши. В отличие от предыдущего президента США, на нехватку внимания которого польские власти открыто жаловались, Трамп выбрал именно Варшаву в качестве места первого европейского двустороннего визита. Нынешняя власть, представляющая партию «Право и Справедливость», подвергается очень жёсткой критике в Евросоюзе за ограничения демократии и свободы слова, поэтому поддержка со стороны Вашингтона имеет для неё принципиально важное значение. И действительно, Трамп как раз очень близок к польскому руководству – те же право-консервативные взгляды, то же отношение к миграции, милитаризм и т.д. И компания, развязанная в Америке против Трампа, в содержательном плане очень напоминает ту, которая идёт в Европе против лидеров «Права и Справедливости», вплоть до тех же обвинений в отказе от либеральных ценностей, авторитаризме и т.п. В таких обстоятельствах укрепление взаимоотношений Варшавы и Вашингтона выглядит вполне естественно. Но для этого есть и немало других причин.
«Право и Справедливость» – партия, изначально заявлявшая себя как проамериканская и евроскептичная. Ориентации на союз с Германией и усиление роли Польши в процессах европейской интеграции, которой придерживались деятели прежней правящей «Гражданской платформы», «ПиС» противопоставляет проекты превращения Польши в региональную державу с опором на союз с Америкой. Отношения с Германией и лично с Ангелой Меркель у этой партии были окончательно испорчены ещё во время правительства Ярослава Качинского в 2005-2007 гг., и триумфальное возвращение «ПиС» во власть в 2015 г. было большим внешнеполитическим поражением Берлина. Однако теперь о «Европе разных скоростей» стали говорить и в западной части континента, а констатация кризиса Евросоюза превратилась из любимой темы политических маргиналов в общепризнанный факт. Разные скорости – это как раз та самая регионализация, за которую выступает ПиС, так что современный варшавский настрой теперь, можно сказать, в общем тренде.
Проект Трёхморья
Польша строила проекты своего лидерства в Центральной Европе (регион, который у нас по традиции называется Восточной Европой – по классическому определению «между Германией и Россией») ещё в 1990-е гг., когда предлагала соседям объединиться для координирования действий по интеграции в Европейский Союз. Правда, тогда эту идею не поддержали ни европейские партнёры, ни сами соседи Польши, и на деле внутрирегиональные связи в то время, и так слабые благодаря особенностям прежней системы Соцблока, стали ещё слабее. Теперь же объективные процессы усиления регионального сотрудничества и кризисные явления в ЕС вновь ставят эту идею в повестку дня. Перед странами региона стоит задача наладить сотрудничество по совместному противостоянию «Старой Европе» по вопросу о распределении потоков беженцев с Ближнего Востока, а также по теме современных западных ценностей, которые для этого весьма консервативного региона оказались малоприемлемыми. Варшаве удалось наладить взаимопонимание по этим вопросам, особенно с Венгрией, Румынией и Хорватией.
Визит Дональда Трампа был официально приурочен к саммиту группы стран «Трёхморья» (в России пока не устоялась традиция перевода этого слова – встречается также «Троеморье» и «Триморье»). Сама идея формирования региона «Междуморья» (между Балтийским и Чёрным морями, а при добавлении Хорватии – ещё и Адриатики) довольно старая – её высказывали польские геополитики ещё в межвоенный период, и идейно она была связана с проектами Ю.Пилсудского по созданию большой федерации государств с польским лидерством. Новый президент Польши Анджей Дуда, придя к власти, заявил эту идею одной из своих основных инициатив. Уже в 2015 г. проект был официально объявлен как совместный с президентом Хорватии Колиндой Грабар-Китарович, также политиком правоконсервативного толка. В августе 2016 г. состоялся первый саммит Трёхморья, собравший 12 стран региона – от Хорватии до Эстонии. Нынешний же саммит в Варшаве был специально приурочен к визиту Трампа, так как изначально планировался тоже на август и во Вроцлаве.
Такое внимание к визиту президента США связано не только с общей значимостью его страны на международной арене, но и её принципиальной ролью именно для судьбы этого проекта. Нынешний «Союз трёх морей», в отличие от старых идей формирования федерации Междуморья, является пока что чисто экономическим проектом, предполагающим усиление хозяйственных связей стран-участниц и запуск целой серии совместных инфраструктурных проектов (их заявлено уже более полутора сотен). Однако денег на эти проекты в самом регионе нет, и их реализация возможна только при наличии крупного внешнего инвестора, каковым и должны выступить Соединённые Штаты.
Есть у проекта и формально не заявленная политическая составляющая. Сама его идея изначально имела антигерманский и антироссийский характер, и в наши дни этот настрой фактически не скрывается. Антигерманским он является в плане оппонирования идее усиления европейской интеграции и создания европейского супергосударства (что рассматривается как один из вариантов реакции на Брекзит, но в странах региона о нём часто говорят как о «Четвёртом рейхе»). Антироссийская направленность проявлена главным образом в идее достижения странами региона энергетической независимости от Москвы за счёт перехода на альтернативные источники поставок энергоносителей, и в первую очередь на американский сжиженный газ. Есть и военная составляющая, проявленная в теме усиления «восточного фланга НАТО» – и здесь США являются тоже главным спонсором процесса.
Нужно отметить, что обе цели – достижение независимости от поставок энергоресурсов из России и усиление военного присутствия НАТО и конкретно США в регионе – имеют ложные основания. Заявляется, что необходимо лишить Москву такого мощного рычага влияния на эти страны: «Россия больше не сможет шантажировать угрозой перекрытия трубы в отопительный сезон», – как это открыто формулируется. Однако никаких доказательств такого шантажа со стороны России ни у кого нет – это скорее страх перед такой возможностью, чем реальная проблема. То же касается и необходимости усиления восточного фланга НАТО, которое обосновывается потребностью стран региона в защите от мифической российской угрозы. Фейковые основания энергетической и военной составляющих проекта вполне очевидны, однако о них стараются не говорить, так как иных оснований найти просто не получается. Сама же идея энергетического и военного сотрудничества с США оказывается очень выгодной: Америка получает большой рынок сбыта для своих энергоносителей и военной продукции, а страны региона – привилегированный статус в союзных отношениях с Вашингтоном, повышающий их вес в европейском раскладе сил.
Можно сказать, что главная причина удачи запущенного в 2015 г. проекта Трёхморья в этом и состоит – Варшаве удалось сделать очень заманчивое деловое предложение Вашингтону, а Трамп именно к таким идеям особенно чуток. В результате во время своей речи в Варшаве он поддержал всю основную мифологию о «дестабилизирующем поведении России» и угрозе её агрессии, важности защиты всего Западного мира и его ценностей. В замен он рассчитывает получить многомиллиардные контракты, экономический смысл которых в сущности абсурден: газ из Америки будет значительно дороже российского, плюс к тому страны региона будут закупать у Америки на самом деле ненужное им оружие. Так, Польша обязалась купить американский зенитно-ракетный комплекс Patriot на огромную сумму в 7,5 млрд. долл. Но в этой экономической нецелесообразности кроится и слабость всего проекта: его участники не столь богаты, чтобы постоянно раскошеливаться на поддержку американской экономики. Те же инфраструктурные проекты, которые, как предполагается, будут связаны с американским финансированием, во многом сомнительны с собственно экономической точки зрения. Закупки очень дорогих энергоносителей, на самом деле ненужного оружия и вложение средств в проекты с негарантированной отдачей будут скорее ослаблять экономики стран региона, делать их менее конкурентоспособными.
Проект Трёхморья пока что остаётся именно проектом, полноценная реализация которого может и не состояться. Большую проблему для него составляет позиция Чехии и частично Словакии – эти страны не так заинтересованы в его политической составляющей, традиционно не принимают идею польского лидерства, и прохладно относятся к антигерманскму настрою – их экономики гораздо теснее связаны с немецкой. То же можно сказать и про Австрию. Чехия и Австрия – единственные государства, не пожелавшие присутствовать на саммите в Варшаве на высшем уровне. Некоторые страны негативно относятся к антироссийской направленности – особенно это касается Венгрии и Болгарии. Кроме того, перспективность проекта составляет предмет спора и в других странах-участницах. Приход к власти новых политических сил, настроенных не то что лучше по отношению к России или Германии, а просто более прагматично, может изменить и позиционирование относительно всей идеи Трёхморья, причём это касается и самой Польши.
Сам по себе потенциальный переход некоторых стран на американский газ вряд ли может рассматриваться как сильный удар по интересам России. Происходит процесс формирования рынка газа, диверсификации его поставок и отрыва его цены от нефти. Это как открывает традиционные для России рынки для других, более отдалённых игроков, так и предоставляет самой России новые возможности по поставкам газа. При этом господство на рынке таких стран как Польша имеет большие политические издержки. Потенциально новая конфигурация, при которой Германия становится важнейшим хабом для российского газа в Западной Европе, а Польша – для более дорогого американского в Центральной, не является неприемлемой для России ситуацией. Другое дело, что Польша пытается стать ещё и «хабом» американского политического влияния в регионе, что потенциально может поддерживать антироссийский политический настрой. В то же время противостояние Польши Берлину и регионализация ЕС может лишь ослаблять единство Европейского Союза.
Украинский вопрос
Украина – государство, которое по идее является одним из важнейших составляющих проекта Междуморья (как, впрочем, и Белоруссия). Так задумывалось изначально, и вся польская т.н. восточная политика была направлена на её сближение с ЕС и привлечение к будущей региональной интеграции в «Центрально-Восточной Европе». Однако она так и не была приглашена на саммит Трёхморья. Известно, что вопрос о приглашении украинской делегации во главе с П.Порошенко обсуждался, и в Киеве очень рассчитывали на участие. Формально отказ был объяснён тем, что проект касается только стран – членов ЕС и НАТО. Однако президента Украины не пригласили даже в качестве гостя, полностью отказавшись от его участия. За этим стоят как объективные причины, так и некоторые серьёзные изменения в подходе Польши относительно своих восточных соседей.
К объективным причинам относится состояние инфраструктуры Украины, а также общая политическая нестабильность в стране. Трёхморье на современном этапе – проект в первую очередь именно по развитию инфраструктуры, однако деградация её на территории Украины достигла такой стадии, что страна просто не может рассматриваться в качестве участника. Кроме того, привлечение территориально нестабильного государства, ведущего военные действия на своей территории и переживающего революцию за революцией просто подорвало бы инвестиционную привлекательность разрабатываемых проектов. На деле все они теперь строятся не только без участия Украины, но и сознательно в обход Украины. Можно сказать, что мы имеем дело с одним из очень тяжёлых последствий Евромайдана и последующих пертурбаций – Украина окончательно выпала из планов по развитию международной инфраструктуры. Одесса в качестве важнейшего южного порта всего региона заменена на румынскую Констанцу, что грозит лишением портов Большой Одессы какой-либо международной значимости.
Порошенко на саммите Трёхморья был бы, действительно, лишним человеком: его задачей было попробовать повлиять на делегации других стран с целью хоть как-то прикрепить Украину к имеющимся инфраструктурным проектам. То, что его не пригласили, означает только одно: так вопрос уже не стоит. Украина исключена из участников всех этих проектов, и это решено окончательно. Да, в будущем, теоретически, можно будет разрабатывать планы по её подключению в качестве дополнительного участника, но скорее всего внутрирегиональная конкуренция между государствами и этого не позволит сделать.
Есть и так сказать субъективные причины, по которым Польша не стала настаивать на участии Украины. Их можно увидеть в тех изменениях в польской восточной политике, которые произошли в последние годы. Если прежде Польша исходила из принципов старой идеи «прометеизма», согласно которой важнейшая цель её политики «на Востоке» заключалась во всесторонней поддержке независимости и отдаления от России государств постсоветского пространства (ради чего она была готова идти на жертвенные политические уступки и бьющие по её собственной экономике решения), то теперь она переходит к более прагматичной защите именно своих национальных интересов, а также защите польских меньшинств. И при таком подходе прежде оставлявшаяся в небрежении тема расцвета бандеровской идеологии на Украине приобрела первостепенное значение.
В подкрепление этой позиции буквально за несколько дней до саммита с жёсткими заявлениями в отношении Украины выступил министр иностранных дел Витольд Ващиковский. В интервью изданию «wSieci» он в целом очень плохо оценил отношения с Украиной: «Экономическое сотрудничество, к сожалению, не выглядит хорошо. И хуже всего, конечно, исторические вопросы», – и добавил: «Наше послание очень четкое: с Бандерой в Европу не войдете. Мы говорим об этом и громко, и тихо. Мы не будем повторять ошибок 90-х годов, когда были определенные проблемы в отношениях с Германией и Литвой. Я имею в виду статус польского меньшинства в этих странах. Уже имея такой опыт, мы будем твердо требовать от Украины, чтобы все дела были улажены до того, как Киев будет стоять у ворот Европы с просьбой о членстве». Эти слова в целом повторяют то, что заявил лидер правящей партии Ярослав Качиньский ещё 6 февраля этого года: «Я сказал президенту Порошенко, что с Бандерой они в Европу не войдут. Для меня это совершенно ясный вопрос. Мы продемонстрировали огромное терпение, но всему есть предел».
Можно сказать, что это не только партийное мнение – по этому вопросу в Польше уже сложился политический консенсус. В Варшаве наконец-то заметили, что на Украине формируется культ людей, которые во время Второй мировой войны устроили т.н. «Волынскую резню», считающуюся в Польше геноцидом в отношении поляков. Осознание, что сама Польша в своём чисто негативистском в отношении России «прометеизме» поспособствовала приходу к власти политиков, для которых национальным героем является Бандера, стало сильнейшим шоком для польской политической общественности. При этом каких-либо других сил на Украине, которые были бы одновременно и проевропейскими, и определённо антибандеровскими, просто нет. В этих условиях официальная Польша не имеет другого варианта действий, кроме как жёстко требовать отказа Киева от бандеровщины. Требование, надо сказать, морально обоснованное, но бесперспективное: украинский национализм, сама идеология украинства, не может отказаться от прославления людей, всей своей жизнью эту идеологию выражавших и ставших её символами. Но другого варианта у современной Варшавы просто нет.
Впрочем, на деле эта тема – неприятия прославления Бандеры и его сподвижников – оказалась Польше очень кстати. Провал европейских аспираций Киева, закреплённый (формально по требованию Нидерладндов) в документах по ратификации Соглашения об ассоциации с ЕС, требует от «главного адвоката Украины в Европе» какого-то оправдания. Варшава много лет обещала Киеву, что добьётся предоставления ему европейской перспективы и даже в будущем членства в ЕС. Под этими лозунгами состоялся Евромайдан и госпереворот февраля 2014 г. И теперь как-то надо объяснять, почему же не получилось. Позиция жёсткого неприятия прежде вроде не замечаемой бандеровщины оказалась очень кстати.
Эта тема удачно прикрывает общий провал польской восточной политики, в том числе программы «Восточное партнёрство», курируемой Варшавой. В Польше сейчас принято подчёркивать якобы «дестабилизирующее поведение» России в отношении стран региона, об этом неслучайно заявил и Трамп в своём выступлении на площади Красинских, но на деле всё прямо наоборот: именно восточная политика Польши и во многом направляемых ею европейских институтов оказала сильнейший дестабилизирующий эффект на весь регион. Пагубна была (да и остаётся) сама декларируемая цель этой политики – разрушение геополитического конструкта постсоветского пространства и максимальный отрыв новых независимых государств от России, так как она нацелена на разрыв устоявшихся экономических и социальных связей, ломку межэлитных отношений и политических систем. Украина при этом стала своего рода образцовым результатом такой политики – и теперь от неё отворачивается даже сама Польша. Так что обвинения в адрес России в дестабилизирующей политике могут напомнить старую русскую пословицу – «на воре и шапка горит».
При этом, надо признать, Польша добилась того, что может себе позволить такую жёсткую позицию в отношениях с Украиной. Впервые создана ситуация, при которой Украина находится вне геополитической конкуренции за неё между Россией и Западом. Нынешнему Киеву просто некуда деваться – он может пытаться игнорировать строгие окрики Варшавы и других западных стран, но не может обсуждать это на равных, так как не имеет свободы политического манёвра и стоит в отношениях с Западом в позе просителя. И за этим скрываются уже не просто кризисные явления во внешней политике, во многом затемняемые удачно проведённым международным саммитом, как в случае с Польшей, а кризис всей государственной системы и выбранного национального проекта.
