Памяти Збигнева Бжезинского. Часть 2

Окончание. Начало здесь.

Теперь посмотрим, как воспринимали и воспринимают Бжезинского на Западе.

К удивлению политически озабоченных россиян, для которых смерть Збигнева Бжезинского – важное событие, тот мир, в котором просиял наш герой, отреагировал на событие весьма скупо. Короткие некрологи на последних страницах, в основном поминающие неудачи, провалы и сомнительные действия сабжа. Которые я в предыдущей статье намеренно оставил за кадром.

Главным провалом Бжезинского как политика считается иранский кризис. Именно Бжезинский со своей ястребиной позицией по отношению к Ирану привёл к кризису с заложниками (4 ноября 1979— 20 января 1981), захваченными «иранскими студентами», требовавшими выдачи иранского шаха. В 1980 году Картер уступил Бжезинскому и пошёл на военную операцию, закончившуюся позорнейшим провалом. Лично Бжезинский в нём был не виноват никоим образом, однако именно его считают инициатором плохой идеи – а это, знаете ли, очень дурная репутация.

Вторая важная тема, поднимаемая в связи с Бжезинским – это его участие в Кэмп-Девидском процессе, то есть заключении египетского-израильского мирного договора, заключённого президентом Египта Анваром Садатом и руководителем Израиля Менахемом Бегиным. Вообще-то это было одно из самых успешных дипломатических предприятий эпохи Картера. Фактически произошло что: Израиль и Египет вышли из войны, Израиль передал Египту (не сразу, по частям, с условиями) захваченный по итогам Шестидневной Войны Синайский полуостров – получив взамен демонстративный отказ Египта от Хартумской резолюции, раскол арабского мира[1] и прочие выгоды. США, в свою очередь, избавились от советского влияния и приняли Египет под своё крыло, тем самым подтвердив свою роль сверхдержавы. Короче говоря, все получили ровно то, что им было жизненно необходимо.

Если вы думаете, что евреи были ему за это благодарны, вы таки не знаете евреев. Они Бжезинского терпеть не могли, хотя бы за то, что он поляк (поляки имеют устойчивую репутацию антисемитов). Кроме того, Бжезинский имел наглость неоднократно критиковать политику Израиля и даже заикался о том, что израильское лобби в США очень уж нахальничает. Наконец, результаты кэмп-девидских переговоров их совершенно не удовлетворили. Их удовлетворила бы полная и безоговорочная капитуляция всех арабских стран перед Израилем и построение Великого Израиля от Нила до Евфрата. Поскольку этого не произошло, Бжезинского объявили виноватым, и всю оставшуюся жизнь терзали обвинениями в антисемитизме. Ничего не изменилось и после смерти: еврейские ресурсы всячески поносят покойника.

Был ли Бжезинский антисемитом? Разумеется, нет. И дело не в дружбе с Рокфеллером. Антисемитизм среди политологов или государственных чиновников вообще невозможен. При определённом – причём достаточно низком – уровне компетенции искренняя ненависть к евреям как «нации» становится столь же нелепой, как, скажем, подростковая ненависть к «ментам» или ещё каким-то «неприятным» частям государственного механизма. Бжезинский, разумеется, всё это прекрасно знал. И наивным поляком, у бабушки которого злой еврей-ростовщик увёл последнюю корову-кормилицу, он вовсе не был. Несколько более осмысленным является обвинение в «антиизраильской» позиции. Разумеется, мир был нужен абсолютно всем, но плач по издержкам тоже важен. Поскольку старших обвинять нельзя, нужно найти какого-нибудь козла отпущения рангом пониже, который, дескать, сделал всё неправильно. Бжезинский на эту роль очень подходил.

О литературно-политической деятельности покойного не упоминают вовсе. Причина тому проста. Всё, что в многочисленных книжках Бжезинского верно – является общим местом и банальностью. Для западного, разумеется, читателя. Оригинальные же построения Бжезинского, во-первых, очень осторожны (вплоть до полной потери аналитической и прогностической силы), а во-вторых, сплошь и рядом оказываются неверными. Вспомним хотя бы его писанину про Японию. Он, конечно, не один такое писал, но сам факт.

Однако для советских людей[2] книги Бжезинского казались каким-то откровением. В них они видели бездны дьявольской проницательности.

Особенно это касается темы «распада СССР». Который Бжезинский якобы и осуществил (своей гениально-дьявольской политикой) и предсказал.

Поскольку этот момент особенно мифологизирован, стоит разобраться в нём подробнее.

Есть известный анекдот про чукчу, пилящего сук, на котором он же и сидел. Проходивший мимо геолог сказал чукче – «не пили сук, свалишься». Чукча продолжил пилить сук и свалился. После чего с глубочайшим почтением сказал вслед геологу – «шаман, однако!»

Ровно так – как на «шаманство» – реагировали советские дурачки на совершенно банальные высказывания западных политологов. Которые констатировали тот лежащий на поверхности факт, что СССР не является унитарным государством, а является (с точки зрения норм госстроительства) дебильной конфедерацией с безумным «правом выхода республик из Союза». То, что при первом же серьёзном кризисе вся эта хренотень развалится, было ясно любому студенту. Ну а учитывая тот факт, что две ключевые республики Союза ещё и имели своё официальное представительство в ООН, а экономика СССР была чудовищно убогой и держалась на рабском труде и продаже ресурсов – развал можно было считать гарантированным. При этом западные «аналитики» ещё и осторожничали: они допускали, что советское руководство может вдруг образумиться и зажать ситуацию чисто силовыми мерами. Бжезинский в этом отношении тоже отметился. В 1976 году он написал очередную статью, в которой утверждал, что «политические изменения путём социальных изменений назревают крайне медленно, и нужно ждать по крайней мере несколько поколений, прежде чем социальные изменения начнут значительно отражаться на политической сфере»[3].

В 1989 году Бжезинский выпустил книгу «Великая неудача», в которой предсказал-таки, наконец, крах коммунизма в Восточной Европе, и, возможно, в СССР. Это был гениально смелый, невероятно решительный прогноз – особенно если учесть, что СССР к тому моменту уже развалился. Если кто не помнит, в тот год от Союза отделилась Литва[4], а по всему СССР (кроме РСФСР, общей колонии всех братских республик) вовсю действовали «народные фронты», чьими официальными целями было отделение. Ну то есть всё было абсолютно понятно – вопрос был только в том, пройдёт ли «процесс» абсолютно гладко или кто-нибудь попытается сыграть в войнушку. Но и тут Бжезинский со свойственным ему гением принялся рассуждать о том, какие есть варианты развития событий. Он насчитал их пять – «Успешная плюрализация, длительный кризис, возобновление застоя, путч и, наконец, мирный крах режима». То есть перечислил вообще все сколько-нибудь реальные возможности. «Будет то ли солнце, то ли дождь, то ли снег, и не исключён внезапный ураган». За такие прогнозы шамана бьют моржовыми бакулюмами. Ах да, он ещё заявил, что вероятность существования какой-то формы коммунистического режима в России 2017 г. составляет «чуть больше 50%». Ну это уже в чистом виде «бабушка надвое гадала - то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет». При этом бабушка умудрилась даже и тут со своим «чуть больше» не угадать.

При этом довольно точная информация о том, что будет происходить в Советском Союзе, была доступна. Например, известна история со статьёй популярного англо-еврейского журналиста Бернарда Левина, который в 1977 году предсказал и дату распада Союза – 1989 год, очень хорошее попадание – и появление новых лиц в Политбюро, и стилистику распада: относительно мирный процесс, подогреваемый националистами. Ну, российскому читателю должно быть понятно, что точный прогноз на 80% обеспечивается инсайдерской информацией, а популярнейший политической обозреватель Левин[5] в силу некоторых причин был очень удобным сливным бачком для самых разных сил.

С другой стороны, даже в СССР находились люди, говорившие о том же самом. Известный советский диссидент Андрей Альмарик в 1969 году написал известное эссе «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» Человек был, впрочем, тоже прошаренный – например, начал свою диссидентскую карьеру курсовой работой по истории в стиле «супернорманизма»[6]. Русских он ненавидел тяжёлой нутряной ненавистью[7]. В частности, он постоянно подчёркивал неспособность русских к какому бы то ни было самоуправлению – это вообще была главная мысль всей его жизни, начиная с «норманнской» диссертации[8]. Советская власть при этом с Альмариком возилась, разгуливала в «фигуру» и в конце концов дала уехать на Запад, что для советского человека является высшей наградой. Там, на Западе, впрочем, догадывались, что Альмарик, скорее всего, сотрудничает с КГБ – и это даже озвучили через американцев. Альмарику пришлось оправдываться, потом его посадили, даьлге началось типичное «тырц-тырц», а потом он погиб и всем всё стало неинтересно.

Я не случайно отвлёкся на этого Альмарика. Отношение советской власти к Бжезинскому было в чём-то похоже.

Как мы уже говорили, Бжезинского – с самого начала его карьеры – начали издавать в СССР. Разумеется, это были «секретные издания для начальства». Однако первая публикация датирована 1963 годом. Кем тогда был Збигнев Казимир? Откровенно говоря, никем особенным. Дальше его печатали – тоже «тайно для начальства» - весьма регулярно. Одновременно раскручивая и через советскую прессу. Я, например, узнал о существовании злобного антисоветчика Бжезинского в детстве. Нет, не из передач «Голоса Америки», а из вполне советского журнала «За рубежом», где он упоминался регулярно. А также из разговоров родителей. Смею предположить, что Бжезинский был едва ли не единственным широко известным в СССР западным политологом.

Во время же перестройки и особенно в девяностые Бжезинский получил бешеную рекламу. Его публично цитировали все кому не лень – начиная от «гайдаровской команды» и кончая газетой «Завтра» и Владимиром Вольфовичем Жириновским. Разумеется, одни его проклинали, а другие искали в нём «смысл», но кампания по восхвалению польского мудреца вышла знатная.

В 1998 году под фанфары выходит на русском языке «Великая Шахматная Доска». Книжка глупая, фанфаронская и, в общем, неприличная. Нужна она была Бжезинскому в основном для самовосхваления. При этом содержание – «великое величие Америки» - было тривиальным и неинтересным. Все и так знали, что Америка победила (кого – отдельный вопрос; условно скажем «СССР») и теперь будет жрать тушку побеждённого, урча и попукивая. Ну да, от этого мускулы американского государства налились силушкой. Ну да, все остальные какое-то время - лет двадцать – сидели у Америки как мышь под веником. При этом, если честно, Америка ничего великого миру не показала, кроме нескольких обычных американских войн, «только очень дорого». А по-настоящему интересной Америка становится только сейчас, когда она возглавила новую научно-техническую – и одновременно социальную – революцию… Но в России книжка Бжезинского стала бестселлером.

Дальше реклама польского Макиавелли шла только по нарастающей. Тот же Жириновский поминал Бжезинского к месту и не к месту в каждой второй речи[9]. Учитывая, что Лидер ЛДПР ничего не делает просто так, это наводит на определённые размышления.

Чем вообще Бжезинский отличался от сонма прочих американских писак? Про его сверхчеловеческие прогнозы мы уже поговорили. Чем ещё? Страшной пиночетовской «правизной»? Нет, Бжезинский был и оставался вполне себе левым, в европейско-американском смысле этого слова. Более того, именно он был одним из энтузиастов американо-китайского альянса, и красный коммунистический цвет китайских знамён его отнюдь не отпугивал. Каким-то особенным макиавеллизмом? Да тоже нет – мы уже рассмотрели период, когда у него были в руках рычаги, и убедились, что он не сделал дело, а наворотил дел. Что ещё-то?

Пожалуй, только одно. Он дико, животно, по-польски ненавидел русских. Не СССР, не коммунизм, а именно русских и Россию. До колик в животе.

Но ведь советский режим испытывал (и испытывает) к русским ровно те же самые чувства. Советский Союз возник как оккупационная и эксплуататорская структура, держащая русских и Россию под игом. Ненависть и презрение к русскому народу у советской элиты вполне польская. И Бжезинский, из которого это пёрло со страшной силой, был советской элите понятен и симпатичен. Ну да, «антисоветчик». Но «антисоветской» в бытовом понимании этого слова было и советское руководство, особенно его спецслужбистская часть. Эти люди ненавидели и презирали русских – и, наверное, читали Бжезинского примерно с тем же чувством, с которым озабоченный подросток читает эротический роман.

Но что касается конца восьмидесятых и начала девяностых, тут всё ясно. Сочинения Бжезинского использовались властями и гебнёй как элемент антирусской пропаганды, направленной на политизированную часть населения России. Не более – но и не менее.

Целью таковой является а) внушение русским людям чувства страха и паники перед лицом сверхстрашного и сверхгениального врага, не скрывающего самых ужасающих намерений; б) внушение идеи «сплотиться вокруг государства», которое одно лишь обороняет нас от этого монстра. При этом первое важнее второго (надеюсь, понятно, почему). Сочинения Бжезинского этой цели служили исправно.

Почему для этого использовался именно Бжезинский и почему только один Бжезинский?

Всё просто. Следите за руками.

1. В России существует громадный пиетет перед всем западным вообще и перед западной политологией в частности. Это вполне обоснованно: советская политическая наука была убогим бредом. Поэтому слова «маститый западный политолог» звучали магически, как имя божественного оракула. Которому верили сразу и бесповоротно – «западный профессор сказал».

2. На роль великого западного оракула должен был претендовать один и только один человек. По простейшей причине – двое могли бы не сходиться в каких-то вопросах (а это заставило бы читателя думать, а не восторженно внимать), да и запоминание двух великих имён требует в два раза больше усилий, чем одного.

3. Из всех «антисоветских» авторов именно Бжезинский доходил до того уровня простоты и наивности, который требовался. Впрочем, иногда ему что-то приписывалось. Например, таких хлёсткие афоризмы, как «Мы уничтожили Советский Союз, уничтожим и Россию. Шансов у вас нет никаких», «Россия - это вообще лишняя страна», «Православие - главный враг Америки», являются типичным апокрифами[10]. Но они выглядят достоверно на фоне других его высказываний[11].

4. Разумеется, можно было бы найти какого-нибудь американского профессора кислых щей, который загнул бы и похлеще. Но у Бжезинского был момент в биографии, когда он действительно был близок к реальной политике. Никто другой на роль Князя Ужаса не подходил.

Я, конечно, не дошёл то того уровня цинизма, чтобы предполагать, будто Бжезинский сознательно работал по этой линии – или, скажем, брал в Москве деньги за свою деятельность. Даже если бы я так думал, читатели меня бы приняли за сумасшедшего, ибо «не могут же они». К тому же Бжезинский был искреннейшим патриотом Америки (и Польши), служил честно, ну и всё такое. Но, думаю, какое-то понимание с Москвой у него было. Его выступления очень часто бывали как-то ну очень уж своевременными. Дело доходило до смешного – например, во время возвышения Путина он стал публично его бояться, а в будущем России вдруг узрел некий свет и перспективу. Потом, правда, он увлёкся украинским проектом – но это уже другая тема.

Подводя итоги. «Был ли покойный нравственным человеком?» - спрашивал Бендер о Паниковском. Что касается Бжезинского, то он нравственным человеком был, но нравственность его была польская. В России его сочинения известны по причинам, изложенным выше – то есть не связанным с какими-то прорывами и прозреньями, а с насущными нуждами внутрироссийской пропаганды. Если совсем уж честно, они играли и играют примерно ту же роль, что и пророчества Ванги или монаха Авеля, только «с другой стороны». Нужны они для глупопызой нашей интеллигенции, комплексующей перед умными иностранцами – и транслирующих эти свои комплексы вниз, в народ. Прогностическая и научная же ценность многочисленных сочинений покойного равна… не то чтобы нулю, но среднестатистическому фону.

Думаю, мы ещё долго будем поминать покойного. В святцах нашей интеллигенции он займёт то же место, что и другие страшные враги, говорившие о России ужасные вещи – такие, как Тэтчер, например. Которая давно в земле сырой, но которая, как известно, «говорила», что в России нужно оставить 15 миллионов жителей для обслуживания нефтепроводов. У-у-у, ведьма проклятая!

А прогноз мой таков. Во всём мире через полгода сердитого поляка забудут намертво. Но у нас его ещё будут жевать и жевать.

Впрочем, чего уж там. У нас ещё «Протоколы сионских мудрецов» недостаточно изучены. И страшный «Шулхан Арух», в котором столько ужасов. Можно всю жизнь просидеть над ним, выискивая ужасные слова. Пока некие молчаливые люди будут вам медленно и печально чистить карманы.