Единственной объективной интригой второго тура французских выборов был вопрос, насколько Марин Ле Пен выведет свою партию из электорального гетто. Ведь до сих пор везде, где НФ проходил во второй тур (например, на региональных и департаментских выборах 2015), он получал там практически такой же результат, как и в первом, а иногда и хуже. Так было и 15 лет назад, когда впервые кандидат этой партии Жан-Мари Ле Пен прошел в финал президентской гонки. В первом туре он набрал – 16,86%, во втором – 17,79%.
Именно тогда в политический лексикон и вошло выражение «республиканское большинство», то есть объединение всех политических сил против Национального фронта. Весь смысл этого понятия доступен лишь если знать, что в конституции страны французское государство обычно именуется не «Францией», а «Республикой». То есть речь шла о большинстве, объединяющем всех защитников государственного строя. Нынешние выборы оказались первыми, где это большинство не создалось. Главная заслуга в этом в двух политиков. Так, радикально левый кандидат Меланшон отказался призвать своих сторонников (а это 19,6% избирателей первого тура). голосовать за Макрона. То есть стал трактовать Марин Ле Пен не как врага государства и воплощение абсолютного зла, а просто как политического оппонента.
Сделал он это, на мой взгляд, с трезвым расчетом. Ведь, как показывали соцопросы, в случае прохождения в финал пары Меланшон-Макрон или Меланшон-Фийон, минимум половина избирателей Ле Пен не пришла бы голосовать, но среди проголосовавших большинство предпочло б левого кандидата. Следовательно, так же должны распределяться и предпочтения избирателей НФ там, где во втором туре парламентских выборов кандидаты от «Непокоренной Франции» сойдутся с системными политиками. Но для того, чтобы такие прогнозы реализовались надо не отталкивать избирателей Ле Пен. Такую же позицию, как Меланшон заняли еще четверо правых и левых кандидатов, ставших аутсайдерами предвыборной гонки.
Ну а Николя Дюпон-Эньян (4,7% в первом туре) стал первым политиком с системным прошлым, который поддержал кандидата от «Национального фронта» перед вторым туром. А ведь он долгие годы входил в ряды республиканцев и в 2002 отдавал предпочтению Жаку Шираку, а не Жан-Мари Ле Пену.
Социология неизменно показывала, что из электорального гетто Марин Ле Пен выйдет, ибо наберет как минимум в 1,5 раза больший процент голосов, чем в первом туре. Вопрос заключался лишь в том, появятся ли на карте Франции департаменты, и даже регионы, где кандидат НФ получит большинство. До сих пор такого в истории пятой республики не было. Сейчас же в двух департаментах – Па-де-Кале и Эна – Марин Ле Пен победила. Если бы ее избиратели считали, что она имеет шансы на общую победу и были лучше мобилизованы, то вероятно она выиграла б хотя бы в одном регионе, в той самой Верхней Франции, где находятся упомянутые департаменты. Тем не менее, во всех регионах у нее был заметный прирост голосов по сравнению с первым туром выборов 2015 (там у «НФ» было 27,7% голосов на 0,6% больше, чем во втором туре и на 6,2% меньше чем сейчас). Наилучшая динамика была там, где Ле Пен нашла взаимопонимание с регионалистами. На Корсике она была в шаге от победы, а на Реюньоне, где лишь четверть населения составляют белые французы, набрала больше чем в среднем по стране (около 40%).
Таким образом, стало ясно, что нынешнее ухудшение позиций НФ в первом туре по сравнению с региональными выборами было не успехом истеблишмента, а следствием усиления антисистемной оппозиции на левом фланге, которая отняла у Ле Пен часть голосов. Так, на тех выборах списки политсил, вошедших сейчас в «Непокоренную Францию», набрали около 6%. Сейчас же у Меланшона было 19%. А базовый электорат радикальной и правой левой оппозиции схожий – это рядовые представители наемного труда (причем их доля в электорате Ле Пен побольше, чем у Меланшона).
Да кандидат истеблшимента победил. Но республиканское большинство в сравнении с 2002-м ужалось в полтора раза. Тогда Ширак и поддержавшие его во втором туре кандидаты -- имели в первом туре 74,6%. А сейчас у Макрона и поддержавших его кандидатов было в первом туре только 50,4%. В 2002-м традиционные левые оппоненты Ширака призывали голосовать за него, зажав нос, и в итоге он получил 82,2%. У Макрона же - лишь 66,1%. Значит для миллионов избирателей такой метод не сработал, ибо дух глобализма и единой Европы ударял им в голову даже сквозь зажатый нос. 11,5% французов, пришедших на участки, проголосовали пустыми или испорченными бюллетенями – абсолютный рекорд за всю историю страны.
У черты необратимых перемен
Но хотя за всеми эти цифрами -- нарастание недовольства истеблишментом, не надо уподобляться советской прессе сорокалетней давности, которая так расписывала «большой успех левых сил», что казалось, речь идет о смене власти во Франции, не об увеличении мандатов коммунистов и социалистов. Так и сейчас, главный итог выборов в том, что, несмотря на нарастание антисистемных настроений справа и слева, побеждает Эммануэль Макрон.
И хотя тенденции неблагоприятны, лагерь победителей может надеяться на их перелом. Ведь за Макрона голосуют в основном образованные люди, а за Ле Пен работяги, «ватники». А может если последних немного окультурить, то и проголосуют они иначе. Кстати, программа Макрона предполагает введение так называемого «культурного чека». То есть каждый француз по достижении 18 лет, должен получить карточку с суммой в 500 евро, которые можно истратить лишь на книги, кино, музеи и прочие культурные потребности.
Замечательно? Конечно, замечательно. Ведь теперь юному французу будет куда проще сходить в кино на «Поцелуи украдкой» («Baisers caches») Дидье Бивеля, чтобы прочувствовав проблемы гомосексуальных старшеклассников проникнуться толерантностью. А вы думали, он Бальзака или другого классика купит? Так еще 20 лет назад Отар Иоселиани в интервью «Независимой газете» говорил, что ехал жить в страну Мопассана, а оказалось, там ему о Мопассане и поговорить не с кем. А за эти два десятка лет культура стала еще большим инструментом либеральной индоктринации, чем была. А сейчас ее деятели сплотились вокруг Макрона. Да и тот же Иоселиани, хоть и ворчит, что французское кино кончилось, все равно, душой с ними. Ведь еще год назад он переживал, что «эта мерзавка Марин Ле Пен приезжала же в Москву, челомкалась тут со всеми».
Но вдруг и настанет день, когда эта индоктринация даст осечку, и антиистеблишментные силы во Франции победят… Однако если это событие и случится, оно произойдет, очевидно, уже в совсем иной стране. Даже не в суверенном государстве, а лишь во влиятельном члене европейской конфедерации или даже федерации. Ибо запущенные сейчас преобразования могут оказаться необратимыми. Ведь что касается глобализации, то здесь планы у Макрона поистине наполеоновские. Так в его программе, красочной брошюрке на 30 страницах, раздел посвященный Европе завершается таким пунктом:
«Мы предложим провести к концу 2017 года гражданские конвенты по всей Европе, чтобы вернуть смысл европейскому проекту. Итогом этих конвентов станет проект, который в итоге примут все страны, поддержавшие его. Ни одно государство-член не вправе блокировать этот новый этап».
То есть предлагается наконец реализовать идею Европы двух скоростей, в рамках которой желающие того страны ЕС фактически образуют общее федеративное государство. Из того же раздела видно и какие министерства Макрон предлагает в рамках этого государства создавать: ведь он начинается с пункта об «утверждении бюджета еврозоны голосованием парламента еврозоны и исполнением этого бюджета министерством экономики и финансов еврозоны».
Общее министерство
обороны не озвучено, однако явно просматривается в том же разделе: «Мы создадим
Европу, которая нас(курсив в оригинале) защитит. Мы предложим вместе с Германией образовать оборонительную
Европу на основе добровольного объединения стран, создав европейский фонд
обороны и постоянный европейский генеральный штаб». Ну а где генштаб там и
министерство: ведь по современным понятиям необходимо, чтобы над военными
стояли гражданские. Впрочем, важней не то, будет ли такое ведомство, а то что с
этой реформой легко можно обойти договор о не распространении ядерного оружия,
ибо французские атомные бомбы легко сделаются общеевропейскими.(Об этом еще в
марте писал Дмитрий Дробницкий https://www.vz.ru/columns/2017/3/20/862621.html
.
В его статье, в частности, говорилось, что «депутат Бундестага Родерик Кизеветтер заявил, что у правящей коалиции ХДС/ХСС существует план по развертыванию ядерного зонтика над Европой – альтернативного американскому и натовскому. План предполагает единое европейское командование СЯС. «Евросдерживание», по словам Кизеветтера, возможно при соблюдении четырех условий: готовность Франции отдать свой ядерный арсенал (около трехсот боеголовок) под единое командование ЕС, финансирование программы со стороны Германии, создание единого штаба для руководства стратегическими силами и разработка программы по передислокации – при необходимости – французских ракет на новые стартовые позиции».
Но интервью Кизеветтера «Нью-Йорк Таймс», на которое ссылался Дробницкий, было опубликовано 6 марта, а предвыборную программу Макрона представил 2 марта. Так что очевидно речь идет о скоординированных с Германией планах. Не будь в Берлине позитивного отношения к этой идее, она бы вряд ли появилась бы в программе будущего президента Франции.
Загадка парламентских выборов
Но и для реализации этой задумки, и для менее амбициозных реформ, прописанных в программе Макрона (уже упомянутый «культурный чек, запрет совместительства парламентских и министерских постов, сокращение числа депутатов и сенаторов и т.п.) новому президенту необходима поддержка парламента, а каким будет следующий состав палаты депутатов пока сложно предугадать.
Так социологический центр Opinion Way подготовил на днях прогноз распределения мандатов по континентальной Франции. Это 535 округов из 577. Результаты голосования на Корсике и в заморских территориях не моделировались так как, по мнению социологов, логика выборов там иная из-за влиятельности регионалистских кандидатов. В итоге получилось, что представительство президентской партии «Вперед!» составит от 249 до 286 мандатов, республиканцев и их союзников -- от 200 до 210, социалистов-- от 28 до 43, Национального фронта – от 15 до 25 (т.е партия впервые сможет создать фракцию), ну а «Непокоренной Франции» – от 6 до 8. Таким образом, президентская партия может получить (но не обязательно получит) абсолютное большинство, а в союзе с социалистами как младшими партнерами такое большинство у нее будет практически предопределено.
Однако этот опрос все же выглядит психической атакой на избирателя, чтобы склонить его поддержать Макрона. Да, относительно президентских выборов прогноз Opinion Way был точен. Но в данном случае нам не показывают данных о поддержке респондентами тех или иных партий. Нам а лишь говорят, что опрос на эту тему имел место, а моделирование осуществлялось с учетом, как опроса, так и других факторов: последних парламентских, президентских и региональных выборов, а также силы кандидатов, избранных в уходящий созыв парламента и намеренных отстаивать свой мандат. Социологи утверждают, что предоставляли этим кандидатам определенный бонус.
Это здравая мысль: ведь, как и в большинстве стран с мажоритарной системой во Франции есть немало депутатов которые обжили свои округа. Так, уже упомянутый Николя Дюпон-Эньян начиная с 1997, четырежды избирался в одном и том же округе департамента Эссонна, несмотря на смены партийной ориентации. Ну а Франсуа Асенси, избранный 11-м округе департамента Сена-Сен-Дени как коммунист в 1988, подтверждал там же свой мандат еще 5 раз. За это время ФКП стала маргинальной силой, и сам политик перешел в 2010 в еще более маргинальную Федерацию за социальную и экологическую альтернативу, но его переизбранию в 2012-м это не помешало.
Однако, по подсчетам Opinion Way, несмотря на бонус для действующих депутатов окажется, что социалистическая фракция должна сократиться минимум в 7 раз (ведь сейчас у них 302 мандата). Не странно ли это, даже с учетом провального выступления Бенуа Амона? Еще более странным выглядит прогноз по левым Меланшона. Ведь в 2012-м только в континентальной Франции они завоевали 10 мандатов. Чего же сейчас их представительство должно уменьшиться, если результат Меланшона на этих выборах гораздо выше, чем на прошлых (19,6% против 11,1%)?
Прогнозировать итоги парламентских выборов во Франции действительно сложнее, чем президентских. Так в 2012 из 20 опросов проведенных между президентскими и парламентскими выборами лишь 8 давали социалистам больший процент, чем республиканцам. Но в итоге в первом туре результат республиканцев (34,7% ) был либо на уровне данных опросов, либо чуть лучше, а вот результат социалистов (39,9%) оказался на 6-8% выше, чем и давали социологии. В силу же избирательной системы они получили во втором туре прочное большинство, ставшее опорой избранному незадолго до этого Олланду.
То есть, тогда часть избирателей ради стабильности власти намеренно подыграла политической силе только что избранного президента. То же самое происходило и на выборах 2002 и 2007 годов. Такой феномен надо учитывать и сейчас, но нужно ли его абсолютизировать? Ведь в нашем случае в роли такой силы будет выступать не партия с давно сложившейся репутацией, как социалисты или республиканцы, а свежеслепленный предвыборный проект. И пусть это проект победителя выборов. Ведь судя по опросам, большинство избирателей Макрона голосовали за него не из особых пристрастий, а как за меньшее зло. А с такими настроениями трудно представить, что один лишь партийный брэнд вызовет прилив симпатий к кандидатам «Вперед!».
