Не только метким русским словом мы сильны, но и метким иностранным. Слово, почти наугад выловленное из англо-русского словаря, способно стать ярлыком целой эпохи.
Так было когда-то со словом «ваучер». Ни для каких иных нужд его больше не применишь, навсегда прилипло оно к тем годам, когда одним людям пообещали два автомобиля «Волга», а другие заграбастали по две Волги-реки в денежном измерении.
Теперь из того же словаря выплыло слово «реновация», и москвичи понимают, что предстоящие годы их жизни войдут в историю как «времена реновации».
Собственно, renovation по-английски значит всего-навсего «реконструкция» (в то время как reconstruction – ложный друг переводчика – «восстановление»). Но назвать предстоящую масштабную перестройку города «реконструкцией» было бы слишком бледненько, слишком неброско – мало ли что прежде реконструировалось? А вот реновировалось ли что-нибудь раньше? Нет? То-то же.
Аналогию с ваучером нельзя назвать чисто механической, между той кампанией и нынешней прослеживается четкая и довольно ироничная связь.
Во времена ваучерной приватизации, да и много позже, до самого последнего момента, противникам ограбления страны можно было заткнуть рот неубиваемым аргументом: но ведь вы-то тоже свое получили! Квартиры-то вам забесплатно в собственность отдали, сделали вас господами своей недвижимости.
Теперь это право собственности – нет, не то чтобы совсем рухнуло. Скорее, обнажилась его относительность. В самом деле, если у вас есть пиджак, но с вас его на улице могут в любой момент снять и выдать «равнозначный», то в самом ли деле вы собственник своего пиджака?
Когда ради олимпийского строительства изымали недвижимость у жителей Сочи, мы молчали, ведь мы не жители Сочи. Это и от Москвы далеко, и пострадало не так много людей, и причина была веская, государственная. То есть прецедент был, но не очень наглядный. А вот реновация - нагляднее некуда. Еще бы, ведь в исторически короткий срок с сотен тысяч людей, фигурально выражаясь, снимут их пиджаки, часы, трусы и выдадут взамен нечто из казенных запасов.
Реновация – это не только кризис права собственности. Это и кризис рыночных принципов. Оказывается, рынок жилья, существующий в столице больше четверти века, проблемы хрущевских пятиэтажек решить не смог и не может в принципе. Зачем тогда все это было – бурное строительство по всему городу и вокруг него, «Новая Москва», которая так Москвой и не стала, ипотека, навязчивая реклама вожделенных квадратных метров? Все оказалось тленом. Опять должно прийти государство, снести уже якобы частные дома, построить новые и раздать квартиры по разнарядке, по старым-добрым «ордерам».
Идеологию, лежащую в основе реновации, трудно назвать либеральной. Она скорее примыкает к тому комплексу экономических идей, который принято ассоциировать с Сергеем Глазьевым: вкладывать государственные деньги в развитие инфраструктуры, а не в ценные бумаги вероятного противника.
Эти идеи кажутся наиболее симпатичными, когда рассматриваешь инфраструктуру в отрыве от повседневной жизни населения. Скажем, построить дорогу в чистом поле – это бесспорно. А вот когда речь идет об инфраструктуре, в которую накрепко вросли человеческие судьбы – тут начинаются вопросы.
Самый главный политический вопрос к реновации – это место, которое отведено в ней людям. На сегодня реновация диктуется не стремлением улучшить условия жизни людей – об этом исчерпывающе свидетельствуют, например, разыскания писателя и депутата Сергея Шаргунова насчет домов, в которых люди действительно страдают от невыносимых условий жизни, но которые, тем не менее, в программу реновации не включены.
Главный мотив реновации – за счет государственных вложений оживить строительную отрасль. И выбор домов под снос, и прочие условия проекта изначально диктуются удобством и выгодой «девелоперов», а поскольку строительство – это отрасль, наиболее сросшаяся с городской властью, интересы чиновников тут тоже должны играть немалую роль.
А что же люди? А люди в этой технологической схеме выполняют функцию рабочего тела. Рабочее тело перекачивается из одних домов в другие дома, результатом чего является профит.
Можно возразить, что власти мнением людей все же интересуются. В самом деле, уже после первых обсуждений, после первой реакции жителей амбициозный план сноса пятиэтажек похудел почти вдвое (4,5 тысячи домов против первоначально приговоренных к сносу 8 тысяч). Теперь же, когда список домов вывешен на сайте московской мэрии и открыто формальное голосование, голос каждого жителя будет непременно учтен.
Так-то оно так, но есть одна проблема, и она серьезнее, чем людские страхи о том, что голосование будет фальсифицировано. Население сносимых домов неоднородно. В одной квартире может проживать бодрое, крепкое семейство – такое, знаете ли, с типичной рекламы ипотеки: молодой папа, молодая мама, двое прекрасных детей. Для такой семьи, которая в принципе не бедствует, но не имеет денег на лишние квадратные метры, реновация – это просто манна небесная, а переезд и ремонт станут лишь приятными хлопотами.
А в другой квартире, по соседству, может жить старая бабка, которой никуда переезжать не хочется, да и трогаться с места для нее – смерти подобно. А в третьей квартире – мать-одиночка, которой дай Бог детей в люди вывести, а на ремонт в будущих хоромах у нее нет ни сил, ни денег.
Говорят, что семей первого типа, энтузиастов реновации, в среднем 80%. Слабо в это верится, но пусть так. Куда же мы денем оставшееся меньшинство? Насильно выгоним? Прямо не реновация, а английское огораживание какое-то.
Другая проблема реновации – недоверие населения. Слухи, сопровождающие мегапроект, будоражат москвичей больше, чем имеющиеся факты. До публикации официального списка ходили слухи, что сносить будут все подряд, не только пятиэтажки, но и девятиэтажки, не только панельные, но и кирпичные. Теперь, когда список вывешен, ходят слухи, что сам по себе список ничего не значит, что это в любом случае только начало и зондаж общественного мнения.
Не менее жуткие слухи циркулируют насчет тех квартир, в которые людей предполагается переселить: и что из центра в Новую Москву вышлют, и что выдавать жилье будут не в собственность.
Но ведь сами посудите: ответ надо давать сейчас, отказываться от своего родного жилья надо сейчас, а что-нибудь взамен дадут - потом, когда-нибудь. А ведь нет еще даже закона о реновации, не говоря уже о подзаконных актах, которыми, как известно, у нас все самое главное и определяется. Сложная задача для активного гражданина: и соглашаться на журавля в небе боязно, и навсегда остаться в хрущобах, стремительно теряющих в цене – тоже неуютная перспектива.
Еще одна репутационная проблема реновации состоит в том, что она идеально вписывается в контекст «навязанного благоустройства», которым знаменита в Москве эпоха Собянина. В контекст неумолимого особянивания, при котором ежесезонно перекладывается (чуть не написал «перекрадывается») совсем недавно, казалось бы, положенная плитка. При котором расширяются тротуары до такого размера, как будто по ним должны регулярно маршировать батальоны солдат. При котором сооружаются нелепые вереницы арок, украшенных искусственными цветами.
В общем, делается множество ненужных и непрошенных вещей, а в то же время ямы на дорогах процветают и ширятся. Точно так же воспринимается и катавасия с пятиэтажками: вроде бы стояли себе, кушать не просили – и вдруг из них сделали проблему, которая будет определять жизнь в немалой части мегаполиса на годы вперед.
Но у реновации (возможно, на счастье москвичей) есть не только муниципальный, но и федеральный аспект. Не забудем, что проект реновации изначально был представлен стране как поручение президента Путина. И Путин же, выждав паузу, заполненную невнятными телодвижениями московских властей, неделю назад выступил как истинный народный трибун, заявив, что не подпишет закона, нарушающего права граждан (в том числе, разумеется, право собственности). И его верный сподвижник, спикер Госдумы Вячеслав Володин, ту же велел отложил голосование по второму чтению реновационного закона (в то время как первое чтение прошло на ура, почти единогласно).
Иначе говоря, в этот предвыборный год федеральная власть на пару с московской решили поиграть с нами в доброго и злого следователя. По итогам игры добрый следователь должен получить свой дивиденд – голоса москвичей в марте 2018 года. Но ведь и злой следователь, вместе с дружественными ему строительными компаниями, банками и прочими заинтересованными лицами, не должен остаться без барышей – а иначе зачем было огород городить?
Между тем, жителям города предоставляется уникальный шанс для самоорганизации. Смысл для такой самоорганизации простой: не быть «рабочим телом», не быть объектом. Быть полноправными компаньонами, которые вправе не просто остаться при своих, но и получить достойную долю прибыли.
