Эксперт Института национальной стратегии, религиовед Раис Сулейманов рассказал в интервью «Агентству Политических Новостей» об основных схемах финансирования радикализации мусульман и исламского терроризма в России, используемых в течение последнего четверть века, а также о тех рисках, которые влечет за собой финансирование мечетей и исламского образования из-за рубежа.
«АПН»: Раис Равкатович, расскажите, пожалуйста, об источниках финансирования исламского экстремизма в России в 1990-е годы.
Раис Сулейманов: Когда распался Советский Союз, и в России начался процесс повсеместного религиозного возрождения, охватившего в том числе и мусульман. В этот естественный процесс духовного поиска и возврата к культовым традициям вмешались страны Ближнего Востока, рассматривавшие мусульман нашей страны в качестве мишени для своей духовной экспансии. В задачи прибывших арабских и турецких эмиссаров входило привнесение тех форм ислама, которые бытовали в их странах. Воспользовавшись тем, что мусульмане России стремятся к возрождению религии, зарубежные миссионеры старались использовать этот искренний духовный подъем широких масс в своих целях. Для 1990-х годов было характерно финансирование арабскими и турецкими фондами распространения своих идеологических течений ислама среди мусульман России. Эта спонсорская помощь шла фактически в открытой форме. Так, в тот период времени в нашей стране функционировали филиалы арабских благотворительных организаций «Аль-Игаса», «Тайба», «Аль-Харамейн», «Ибрагим бин Абдулазиз аль–Ибрагим», «Международной исламской представительской организации», «Всемирной ассамблеи мусульманском молодежи» (WAMY), «Комитет мусульман Азии», «Saar Foundation», а турецкое влияние было представлено организациями «Эртугрул Гази», «Серхат», «Эфляк» и «Торос».
Основной формой деятельности этих зарубежных некоммерческих организаций было оплата массового издания религиозной литературы определенного толка (обычно арабских, пакистанских и турецких авторов), строительства мечетей, организации лагерей для мусульманской молодежи, создания учебных заведений или перепрофилирование их на учебные программы своих стран, присылка проповедников, организация обучения мусульманской молодежи из России в зарубежных странах с последующим возвратом их на родину в качестве носителей идеологической доктрины страны обучения.
Обстановка того времени в России давала свободу для деятельности подобных НКО: неблагополучная экономическая ситуация в стране позволяла за счет финансовой мощи внушать надежду в российских мусульман, что «братья» с Ближнего Востока помогут своим единоверцам, 74 года находившимся в режиме государственного атеизма. Немалую роль играл и психологический фактор: по признанию в одном из интервью Ильдуса Файзова, муфтия Татарстана в 2011-2013 гг., татары «на любого араба смотрели чуть ли ни как на самого пророка Мухаммеда».
Так, 27 апреля – 3 мая 1992 года саудовский фонд «Тайба» профинансировал проведение лагеря мусульманской молодежи в Казани на территории пансионата «Солнечный». Лекции читали арабские проповедники Самир Умран, Айман Хайят, Вахиб Каусар. Весьма любопытны впечатления одного из участников этого лагеря: «Саудовцы казались нам непререкаемыми авторитетами ислама. Мы все думали тогда, что соплеменники и земляки пророка Мухаммеда были единственным источником настоящего и чистого ислама». В июле 1996 года такой же лагерь для мусульманской молодежи в Казани был организован саудовским фондом «Ибрагим бин Абдулазиз аль–Ибрагим». Сам лагерь представлял собой курсы по шариату и арабскому языку.
Благотворительные фонды, в первую очередь, способствовали изданию большого количества исламистской литературы, принадлежащей перу идеологов «Братьев-Мусульман» (организация запрещена на территории РФ), ваххабизма, «Джамаата Таблиг», «Нурджулар», которые стремительно распространялись на территории страны в условиях книжного голода среди верующих в 1990-е годы. В Москве было специально создано такое издательство — «Сантлада» по названию существовавшего в Дагестане кооператива «Сантлада» (возглавлялось Наджмуддином Наджмуддиновым), с 1992 по 1997 года оно выпустило основные труды салафитских идеологов. В 1997 году оно переименовалось в издательство «Бадр» (директором также был Наджмуддин Наджмуддинов) и продолжило выпускать эту литературу. Позже на его место придет издательство, которое начнет выпускать серьезные фолианты классиков салафизма — издательство «Умма», возглавляемое Асланбеком Эжаевым. Часть из этих книг в нашей стране были признаны экстремистскими.
«АПН»: Как происходило финансирование иностранными исламскими фондами учебных заведений в России?
Раис Сулейманов: Были примеры активного участия арабов в создании медресе. Так, в тот же самый фонд «Тайба» (его представителем в Татарстане был иорданец Иса Шебахат) в 1993 году заключил договор с дирекцией медресе «Йолдыз», открывшегося в начале 1990-х годов в Набережных Челнах. Арабы присылали свою ваххабитскую литературу, поменяли учебную программу, взяв за основу ту, что была в Саудовской Аравии. Также они направляли своих арабских преподавателей работать в этих медресе. Итогом стало то, что 10 студентов медресе присоединились к боевикам в Чечне. Такая же ситуация была с медресе «Аль-Фуркан» в г. Бугуруслан Оренбургской области и медресе им. Ризаэтдина Фахретдина в Альметьевске, где проректором в конце 1990-х годов был гражданин Эритреи Ясин Усман Абделла, занимавшийся также обучением по ваххабитским книгам и вербовкой учащихся. С началом Второй чеченской войны (1999-2001) стало видно, к чему ведет влияние арабских фондов и присланных ими преподавателей в учебные заведения: студенты оказались в рядах боевиков, участвовали в организации терактов в Москве в 1999 году (студенты «Йолдыза» Денис Сайтаков и Ачимез Гочияев), в захвате заложников в школе Беслана в 2004 году (студенты «Аль-Фуркана»). Сейчас все эти медресе уже давно закрыты, а выпускники находятся на оперативном учете.
Арабы также участвовали в финансировании и создании исламских учебных заведений, либо предлагали уже возникшим исламским учебным заведениям свою программу за счет финансирования. Существует такая точка зрения (её высказал французский востоковед Жиль Кепель, автор известной книги «Джихад: экспансия и закат исламизма», в переводе на русский язык она вышла в 2004 году), что исламский радикализм целенаправленно распространяется на тех территориях, где идет добыча нефти и газа. Был даже предложен такой термин - «петро-ислам», т.е. «нефтяной ислам». Концепция «петро-ислама» подразумевает то, что полезные ископаемые (нефть, газ) принадлежат Аллаху, значит, они должны принадлежать мусульманам (подразумеваются ваххабиты). На практике ваххабиты стараются усилить свое влияние на тех территориях, где добываются полезные ископаемые. И, действительно, если мы посмотрим по 1990-м годам, экспансия ваххабизма происходит в Татарстане, Башкортостане, на Ямале, Югре, Тюменской области, т.е. в регионах, где шла добыча полезных ископаемых. А чтобы закрепить позиции ваххабизма в том или ином регионе, лучше это сделать через разветвленную сеть учебных заведений.
Рассмотрим более внимательно, как происходило влияние арабов через создание и функционирование исламских учебных заведений в Поволжье. На рубеже ХХ-ХХI вв. открываются медресе, которые создаются именно в тех городах, которые относятся к Закамской зоне — это нефтяная территория Татарстана, Башкортостана и севера Оренбургской области. Возникают медресе в Набережных Челнах, в Нижнекамске, Альметьевске, Октябрьском, Бугуруслане, Стерлитамаке. Самое позднее из открытых в Поволжье медресе было медресе «Шейх Саид» в Саратове в 2005 году при открытой финансовой поддержке Саудовской Аравии (деньги давал министр финансов Саудовской Аравии Саид ибн Саид, в честь которого и назвали это учебное заведение).
Во многих этих медресе мы встречаем арабских эмиссаров в качестве преподавателей, поставщиков литературы, спонсоров преподавания на основе программ, принятых в Саудовской Аравии. Плоды этого станут понятны с началом Второй чеченской войны, когда выяснилось, что среди боевиков есть студенты этих медресе. Например, выяснилось, что выпускник медресе «Аль-Фуркан» г. Бугуруслан Руслан Ахмяров причастен к взрыву домов в Москве в 1999 году. Арабы активно финансово поддерживали учебные заведения и финансировали их создание. Это привело к тому, что у нас целые медресе стали кузницами ваххабитов и террористов… И постепенно эти медресе стали закрывать.
Но действовали и турки, как правило, через сети турецких лицеев. В Казань в 1992 году приезжает Камиль Демиркая, один из деятелей движения «Хизмет», которое возглавляется Фетхуллахом Гюленом. В задачи Камиля Демиркая входит открытие турецких лицеев в Татарстане. В Татарстане было открыто восемь таких лицеев, в Башкортостане - четыре. Здесь важный момент — в 1990-е годы к подобной экспансии Анкары в систему образования в Казани и Уфе относились либо нейтрально, либо вполне это приветствовали, поскольку считали, что это способствует процессу религиозного возрождения.
Гюленисты не ориентировались на подготовку террористов, они действовали тоньше и рассчитывали на долгосрочную перспективу. Расчет был на то, чтобы обучить человека, он стал симпатизантом, привить ему свои ценности. Потом этот человек пойдет в органы власти или станет успешным коммерческим деятелем. И, таким образом, потихоньку занять руководящие посты, т.е. гюленисты взращивают элиту, которая ориентируется на них.
После крупнейшего теракта в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года международное сообщество стало пристально обращать внимание на деятельность таких саудовских фондов. Например, один из самых печально известных фондов «Аль-Харамейн» был закрыт в 2004 году самими властями Саудовской Аравии, поскольку были вполне справедливые. обвинения в адрес Эр-Рияда, что созданные им международные НКО спонсирует ваххабизм. Поскольку такие обвинения не нравились саудитам, они пошли сами на закрытие тех фондов, которые получили огласку за финансирование ими ваххабизма.
Но к тому времени изменилась ситуация, пропаганда приобрела другую форму: на смену печати пришел Интернет. Начали переводить видео-проповеди ваххабитских шейхов на русский язык. Осуществлялось это стараниями тех российских мусульман, которые уехали в страны Ближнего Востока на учебу, и их использовали как переводчиков.
К концу 2000-х годов уже перестали открыто функционировать арабские фонды в России, а влияние гюленизма в 2003-2008 гг. в виде свободной деятельности турецких лицеев было подорвано (в 2007-2008 гг. турецких преподавателей этих лицеев окончательно депортировали из Татарстана). Правда, турецким преподавателям удалось уже взрастить татар — своих сторонников, которые принадлежали гюленизму, но сейчас, после попытки государственного переворота в Турции летом 2016 года, к Гюлену и в Турции, и в России окончательно укрепилось негативное отношение.
«АПН»: Существовали ли иные способы зарубежного финансирования ваххабитского духовенства в России?
Раис Сулейманов: Есть несколько случаев, когда государственные структуры зарубежных арабских стран оказывали финансовую помощь ваххабитскому духовенству в России.
Например, ряд представителей исламского духовенства в Татарстане находились в положении информаторов для посольства Саудовской Аравии в Москве. Например, в 2012 году был выявлен случай, когда имам Соборной мечети г. Альметьевска (Татарстан) Назир Аухадеев получал финансирование оттуда за то, что передавал саудовским дипломатам информацию о настроениях среди прихожан мечетей Татарстана. Аухадеев во время учебы в Саудовской Аравии был завербован и был в роли агента Министерства по делам ислама и вакуфов Саудовской Аравии (это министерство занимается в том числе и разведывательными функциями). Завербован Аухадеев был во время учебы в Саудовской Аравии, по возвращению в Россию и устроившись на работу имамом главной мечети Альметьевска, он передавал информацию атташе по религиозным вопросам посольства Саудовской Аравии в Москве Сулейману аль-Могоши, за что получал деньги. При этом выступал как проповедник салафизма.
Другой имам из ТатарстанаИдрис Галяутдинов, проучившись в Саудовской Аравии, и возглавлявший многие годы мечеть «Тауба» в г. Набережные Челны, сумев ее превратить в один из крупных салафитских центров Поволжья, был также завербован саудитами, стал агентом Министерства по делам ислама и вакуфов Саудовской Аравии и также передавал сведения в посольство Саудовской Аравии. Галяутдинов известен в Татарстане как салафитский проповедник и автор многих книг и брошюр на разные аспекты исламского вероучения, издание которых одобрялось саудитами. Факты вербовки исламского духовенства получил огласку в СМИ. Сегодня оба имама уже не занимают своих должностей.
Таким образом, говоря об иностранных источниках финансирования исламского радикализма в России можно смело называть не только разного рода благотворительные фонды и прочие НКО, но и государственные структуры зарубежных стран.
«АПН»: Как Российское государство стремилось противостояло финансированию собственного мусульманского духовенства?
Раис Сулейманов: Начавшаяся Вторая чеченская война (1999-2001) показала всем очевидный вред деятельности арабских и турецких НКО на территории России, поэтому их деятельность была свернута в первой половине 2000-х годов.
Понимая, что ситуацию следует исправить, Российское государство, во-первых, пошло по пути создания собственного канала финансирования мусульманских религиозных организаций России, чтобы отвадить их от искушения просить помощь в зарубежных странах. По инициативе главного советника Департамента по взаимодействию с религиозными организациями Администрации Президента РФ Алексея Гришина был создан в 2006 году некоммерческий Фонд поддержки исламской культуры, науки и образования, который ежегодно аккумулировал до 0,5 млрд. рублей, которые направлялись мусульманским религиозным организациям на их деятельность. Т.е. государство, конечно, не напрямую, а косвенно, но старалось само финансировать мусульманскую умму России, чтобы оградить ее от зарубежного спонсорства, полностью оправданно считая, что такой канал материальной помощи будет способствовать распространению радикальной идеологии среди мусульман.
Во-вторых, Российское государство со второй половины 2000-х и особенно в 2010-е годы развитие исламского образования взяло под свой контроль и свою поддержку: были пересмотрены учебные программы, прошла их унификация и стандартизация, стал вестись контроль за изданием религиозной литературы, от духовенства регулярно требовалось повышать квалификацию. Те имамы, что получили зарубежное образование в Саудовской Аравии, проходили проверку знаний, проверяли на экзаменах их мировоззренческие установки, и если они базировались на радикализме, то таких освобождали от должностей. Всех таких имамов переучивали. В вопросах религиозного образования вольницы больше не будет. Более того, государство само берет финансирование строительства исламской академии в Болгаре (древняя столица средневековой Волжской Булгарии, в которой произошло официальное принятие ислама предками казанских татар). Причем Болгарскую исламскую академию видит в качестве российского аналога «Аль-Азхара», рассчитывая, что исламских богословов для мусульманской уммы России будет готовить не Саудовская Аравия и другие страны Ближнего Востока, а сама Россия. Стратегически это однозначно верный путь. Поэтому финансирование религиозного образования в своей стране со стороны государства через разного рода фонды и внебюджетные структуры также следует рассматривать как ограждение от зарубежного финансирования исламского духовенства России.
«АПН»: Какие источники финансирования исламского экстремизма в России появились в 2000-е годы?
Раис Сулейманов: В 2000-е годы исламские радикалы уже прибегали не к зарубежному финансированию (каналы для него были ограничены со стороны силовиков), а к самообеспечению своей деятельности, для чего они освоили уже такие методы, как рэкет, многие, кстати, пытались организовать свой бизнес.
В 2000-е годы способом финансирования террористов становится банальный криминал. Происходит интересная ситуация, когда классическая ОПГ 1990-х годов подвергается процессу ваххабизации, превращаясь в криминальный «джамаат», т.е. у членов некоторых ОПГ появляется экстремистская идеология на религиозной почве.
На Северном Кавказе террористическое подполье после победы федеральных войск над боевиками в Чечне и завершения контртеррористической операции действовало вначале разрозненно, но к 2007 году было объединено и организовано в «Имарат Кавказ» (организация запрещена на территории РФ), который стал до 2014 года главной террористической угрозой для России.
«Имарат Кавказ» как раз использовал методы классического рэкета путем угроз насилием: т.е. какому-то предпринимателю в Дагестане присылают на флешке видеоролик, на котором сидящий в маске боевик обещает ему наказание, если тот не поделиться доходами с подпольем. Для устрашения могут назвать адреса места жительства бизнесмена и учебы его детей. Коммерсант соглашается платить деньги на «джихад».
В Поволжье рэкет принял такую форму, когда исламисты занимались тем, что преступным путем, откровенным бандитизмом, получали деньги для «джихада»: наиболее ярко это появилось в истории с «Ульяновским джамаатом», действовавшем в 2002-2003 гг. на территории г. Ульяновска. Его лидер принявший ислам ваххабитского толка Валерий Ильмендеев вместе со своими подельниками останавливал на федеральной трассе дальнобойщиков и под угрозой расправы грабил их фуры. Банда специализировалась на похищении людей с целью выкупа. Заработанные таким способом средства, уходили на вооружение банды, финансирование таких же ваххабитов на Северном Кавказе. Примечательно, что после вынесения приговора в 2006 года членам «Ульяновского джамаата» и оказавшись в местах лишения свободы эти ваххабиты продолжили уже на территории колонии расширять свое влияние на других заключенных, вербуя их в свои ряды. Процесс постепенной ваххабизации российской тюрьмы стал происходить на рубеже 1990-х-2000-х гг., когда в колонии стали попадать участники незаконных бандформирований. Именно они стали первыми, кто привнес ваххабизм в уголовную среду. Вслед за ними эту эстафету продолжили уже попадавшие в места лишения свободы сторонники экстремистских и террористических организаций. В результате такого процесса формирования устойчивых исламистских «джамаатов» порой возникали ситуации, когда далекие от религии преступники, попадая в тюрьмы под влиянием сокамерников-исламистов выходили на свободу убежденными исламистами. Так и произошло в случае с лидером «Ульяновского джамаата» Валерием Ильмендеевым. Отбывая свое наказание (он был приговорен к 13 годам лишения свободы) в колонии г. Новоульяновск, Ильмендеев объединил вокруг себя обычных заключенных, распространив среди них ваххабитскую идеологию. Прямо на территории зоны появился устойчивый «джамаат», которому удалось выйти на связь с «Имаратом Кавказ» (несмотря на запрет, многие заключенные пользуются сотовыми телефонами с выходом в Интернет), после чего Ильмендеев стал вербовать сокамерников присоединяться к «Имарату Кавказ», лидеру которого Доку Умарову они дали «баят» (клятву верности). Возникла ситуация, при которой попавшие в места лишения свободы за бытовые преступления люди после освобождения отправлялись в ряды боевиков на Северный Кавказ. В 2011-2012 гг. тюремный «джамаат» Ильмендеева был выявлен, сам он был дополнительно осужден и отправлен отбывать наказание в Архангельскую область.
«АПН»: Какие еще методы финансирования исламского экстремизма имеются в России?
Раис Сулейманов: Наряду с рэкетом и бандитским грабежом исламские радикалы для финансирования своей деятельности стали заниматься бизнесом, т.е. перешли на самофинансирование. Это можно проиллюстрировать на примере «Чистопольского джамаата» - террористической банды, действовавшей на территории Татарстана в 2007-2013 гг. (сейчас в Татарстане идет судебный процесс над членами этой группы). Возникнув как объединение в 2007 году радикалы для самообеспечения и закупки оружия стали заниматься бизнесом по продаже цветного и черного металла. Накопив таким способом 8 миллионов рублей, они купили оружие, комплектующие к взрывчаткам и начали устраивать теракты в Татарстане. Себя они воспринимали как филиал «Имарата Кавказ»: в 2012 году лидер «Чистопольского джамаата» Раис Мингалеев принес «баят» (клятву верности) Доку Умарову. На счету этой террористической банды покушения на начальника Центра по противодействию экстремизма в Чистополе и муфтия Татарстана — подорвали его машину, он был ранен. Застрелили одного крупного религиозного деятеля, который критиковал ваххабитов — Валиуллу Якупова, поджигали церкви. И деньги они получали не из-за рубежа, а действовали на самофинансировании, путем создания своего легального бизнеса. Сегодня часть из членов «Чистопольского джамаата», включая лидеров Раиса Мингалеева, сменившего потом его на посту «амира» Роберта Валеева и Беслана Назипова, ликвидированы в ходе контртеррористических операций, остальные оказались осуждены (громкий судебный процесс над «Чистопольским джамаатом» завершился в Казани 23 марта 2017 года: его участники получили от 16 до 24 лет лишения свободы).
Более того, исламский радикализм может финансироваться за счет пожертвований других россиян. Последние 4 года главной террористической угрозой в России является ИГИЛ, которая потеснила в этом отношении «Имарат Кавказ». С территории России уехало, по оценкам президента страны Владимира Путина, 4 тысячи человек. Так вот те, кто уезжают в Сирию на «джихад» нередко финансируются и своими родственниками, которые перечисляют на карточку деньги. Такой вот случай был выявлен в Мордовии, где уехавшего в Сирию жителя села Белозерье Абдулкарима Янгличева финансировал таким способом его родной дядя Равиль Абдуллов, за что последний был осужден.
Был еще пример в г. Сибай (Башкортостан), где сбором пожертвований для уехавших на «джихад» в Сирию занимался Радик Гильванов, который делал это среди прихожан мечети.
Таким образом, если резюмировать все сказанное выше, за весь постсоветский период источниками финансирования исламского радикализма становились: зарубежные фонды, иностранные госструктуры, рэкет, бандитский грабеж, собственный бизнес и пожертвования самих мусульман.
«АПН»: В России приняты законодательные меры, направленные на полный запрет иностранного финансирования религиозных организаций. Насколько это эффективно?
Раис Сулейманов: Пока трудно однозначно судить насколько это именно эффективно для противодействия финансированию экстремизма и терроризма (еще не накоплен опыт), но сам по себе тренд абсолютно верный. Теперь религиозные организации, в том числе и мусульманские, не могут получать деньги из-за рубежа. Надо сказать, власти еще до «закона Яровой» попытались решить эту проблему через создание Фонда поддержки исламской культуры, образования и науки, о чем говорилось выше.
«АПН»: Функционируют ли в России зарубежные исламские организации или на это существует полный запрет?
Раис Сулейманов: Некоторым зарубежным организациям позволяют существовать. Например, в России функционирует «Фонд исследования исламской культуры» — это иранский фонд и есть еще такое издательство «Садра», которое издает шиитскую исламскую литературу. Они легально существуют, пока вреда от их деятельности не ощущается, как это было от арабских фондов. Несмотря на дурную репутацию последних, некоторым под контролем государства позволили функционировать в Росси. Так произошло с кувейтским центром «Аль-Васатыйя», деятельность которого была разрешена в период правления Дмитрия Медведева. Центр «Аль-Васатыйя» был открыт в Москве, возглавил его бывший православный священник Вячеслав Полосин, позиционирующий себя в качестве суфия. Эта организация издавала книги, проводила семинары, вывозила российских имамов на образовательные курсы в Кувейт. Этот центр действовал до 2013 года, но потом его деятельность спала.
Есть еще пример, когда некоторые арабские религиозные организации пускают в Россию, несмотря на печальный опыт их деятельности в «лихие 90-е». В 2011-2015 гг. в Россию по непонятной причине пустили Всемирный союз мусульманских ученых, возглавляемым духовным лидером «Братьев-мусульман» (запрещенная в России организация) Юсуфом аль-Кардави, египетским шейхом, который живет в Катаре. У себя на родине в Египте приговорен к смертной казни. В 2012-2014 годах его заместителя Али Карадаги стали приглашать в Россию, где он участвовал в различных мероприятиях на очень высоком представительском уровне. Под его руководством принимались фетвы и декларации, предназначенную для жизни российских мусульман, а некоторых российских мусульманских религиозных деятелей загнали в ряды Всемирного союза мусульманских ученых (не понимаю, зачем они на такое согласились, могли же быть против этого). Ряд экспертов, разбирающихся в современном исламе в России, критиковали то, что приглашали в Россию «правую руку» Юсуфа аль-Кардави, который публично называл нашу страну «врагом ислама №1». После начала участия России в войне в Сирии в 2015 году против ИГИЛ, Всемирный союз мусульманских ученых выступил против нашей страны.
Спрашивается: стоило ли тогда ВСМУ звать в Россию, оплачивать все эти бессмысленные конференции с участием их руководителей и загонять в ряды этой организации российских муфтиев и имамов? Считаю, что это было ошибкой.
«АПН»: Большое спасибо за интервью.
