Второго марта в московском кафе «Маяк» прошла презентация книги историка Сергея Сергеева «Русская нация». Начавшись как беседа с автором, она завершилась разноголосицей и гвалтом. Мне это кажется тем более символичным, что в книге Сергеева я вижу долгожданный и вожделенный труд, способный объединить и примирить русских имперцев и националистов.
Говоря это, я отчётливо понимаю и то, что сам автор, возможно, не имел в виду такого исхода, и то, что моё прочтение книги Сергеева, каким бы полезным оно ни было, остаётся лишь «одним из прочтений». И всё же: не считай я его полезным и саму эту книгу – крайне полезной, не стала бы и браться за эту статью, ибо зрелище русского разлада никогда не бывает бодрящим и вдохновляющим.
Что может (если захочет) найти в книге Сергеева имперец?
Первое и фундаментальное: если Российская империя столетиями строилась на костях русского народа и трудом русского народа – это значит, что именно русский народ имеет полновесное право на все завоевания Российской империи. Дальше, при желании (и желающие найдутся), можно обсуждать, на что это право: на чемодан без ручки – или на жизненное пространство, право на бремя – или право на влияние.
Если угодно – это можно обсуждать. Самое главное, что устанавливает «Русская нация», - это русское право.
Мне могут указать, что иному имперцу не нужно никакого права – либо же ему достаточно «права сильного» или «Божественного права». Однако ни то, ни другое не делает империю морально неотчуждаемой. Право сильного иссякает с наступлением ветхости и слабости. Божественное право исчерпывается формулой «Бог дал – Бог взял».
Только право труда – морально неотчуждаемо даже от дряхлого, даже от ослабевшего. По итогам собственного труда и жертвы русский народ имеет право на всё, что пожелает. Сумеет ли он его реализовать – это другой вопрос и другая работа. Но идея «я – имею – право» должна войти в наше сознание чётко, несомненно, неотчуждаемо.
Однако интересно, что и ответ на этот другой вопрос (точнее, скажем, элементы ответа) имперец может найти в книге «Русская нация». Имперские завоевания – это всегда удержание, иначе они не имеют смысла. И в книге Сергеева, пусть он не ставил себе такой именно задачи, довольно внятно показано, какие элементы политики империи способствовали долгосрочному освоению и удержанию территорий – а какие имели лишь относительный успех и оставляли земли очень уязвимыми для отторжения в силу причин внутренних или внешних.
Что найдёт (если пожелает) в книге Сергеева русский националист?
Самое главное: имперское право принадлежит русскому народу. Умному или глупому, сильному или слабому, жестокому или милосердному, достойному почитания или нуждающемуся в просвещении – это всё вторично, всё переменчиво. Но Сергеев сделал то, что, вероятно, хотели бы сделать многие русские националисты, что отчасти сделал Михаил Ремизов в книге «Русские и государство» – Сергеев написал историю русского народа, а не его государства (притом что оно всё равно остаётся его государством).
И однако – что с неотвратимостью становится ясно из книги «Русская нация» - русский народ нуждается в заботе. Он нуждается в сбережении. Книга Сергеева чётко показывает: там, где нет приоритета развития русского народа, земля не становится органичной частью Российской империи, российского государства – она отваливается, как скверно пришитый лоскут. И лелеянье русских, необходимое хотя бы и для сохранения империи, должно быть мило сердцу русского националиста.
Именно труд русского народа (а «не Бог, не царь и не герой») даёт имперцу право считать своими завоевания империи. Империя же может рассматриваться русским националистом не как цель, но как средство доступа к сверхресурсам (не только материальным, но и культурным) для развития русских. Почему здесь нужно какое-либо «сверх»? Потому что без «сверх» русские справятся и без русских националистов. Да, возможно, они уже не будут русскими – но так ли это важно, если при том им будет тепло и сытно?
Эта книга про то, что русский националист и русский имперец вряд ли выживут друг без друга. Не думаю, что Сергеев имел это в виду, однако наилучшим свидетельством отсутствия этого плодотворного симбиоза является, пожалуй, любое сколько-нибудь широкое обсуждение с участием обеих сторон. Оно практически всегда деструктивно.
Могут возразить, что не только не всегда деструктивно, но даже уже и сейчас есть, условно скажем, национал-имперцы, органично удерживающие в себе две эти идеологии.
В этом смысле наибольшим разочарованием для меня стало выступление на презентации книги «Русская нация» Егора Просвирнина, редактора интернет-журнала «Спутник и погром», человека умного и одарённого.
Ещё не зная отношения Просвирнина к книге Сергеева, я задавалась вопросом: какая часть в нём победит? Та ли, что крепко привязывает его пуповиной к российской монархической политике, наследником которой он себя явно ощущает? Или всё же русская национальная, в рамках которой он сторонник народовластия? Победила первая составляющая: Просвирнин обиделся за монархию и через пару риторических шагов вывел, что автор «Русской нации» продвигает «украинство».
Но отечество – не ваше превосходительство, завоевания Российской империи – это завоевания русского народа, и критика российской монархии отнюдь не умаляет труда и жертвы русского народа, не представляет его «неспособным к чему-то» или «недостойным чего-то». Поистине грустно, что такие основные вещи не очевидны для русского националиста – но сегодня это так.
Это выходит за рамки моей нынешней темы, но всё же пару слов необходимо сказать: для постоянного укрепления этого права, для поддержания в нём жизни и горения русские не должны быть плотно закрытой общностью. Само собой разумеется, что русскими могут называться (я бы сказала: должны) не одни лишь великороссы, но и малороссы, и белорусы. Однако и после этого – на мой взгляд, самоочевидного – очерчивания границ русские должны оставаться приоткрытой общностью, частью которой стать возможно.
Завершая своё замечание к «Русской нации», хочу сказать следующее: я ни на минуту не тешу себя надеждой, что мой взгляд на эту книгу – единственно-возможный (или «соответствует авторскому замыслу»), и даже без критики со стороны моего собственного воображения хватает, чтобы представить, как её можно прочитать иначе. Написать эту заметку меня побудил, в первую очередь, прагматизм: я не способна удовольствоваться соображением, что книга, могущая стать столь ценной, всего лишь в очередной раз «вызовет горячие споры». Мне кажется – быть может, только кажется, – что мы уже по горло сыты горячими спорами, и я недостаточно утончённа, чтобы получать удовольствие от одной лишь интеллектуальной наполненности спора (в тех немногих случаях, когда она есть).
Книга Сергеева «Русская нация» - местами настолько пронзительная, что, кажется, она разбивает всякую надежду, - сама имеет потенциал стать фундаментом, на котором эта надежда может зиждиться. Хотя бы как часть национальной историографии – ибо в русском государстве таких книг должны быть многие сотни, а мы ещё только-только примериваемся к тому, чтобы их писать.
