Выборы президента Франции обещают сюрприз. Они пройдут в два тура, 23 апреля и 7 мая. Согласно опросам, лидирует кандидат от «Национального фронта» Марин Ле Пен. Опросы сулят ей 27% голосов, а её ближайшему сопернику Эммануэлю Макрону 25%.
Однако во Франции всё решает второй тур. В 1974 году Валери Жискар ДЭстен занял второе место в первом туре, но победил Франсуа Миттерана во втором. Ситуация зеркально повторилась в 1981 году. Миттеран был вторым в первом туре, но вышел победителем выборов в целом. В 1995 году Лионель Жоспен был первым в первом туре. Но президентом стал Жак Ширак.
Все опросы показывают, что Марин Ле Пен проиграет выборы, вне зависимости от того, кто будет её соперником – Макрон или кандидат-неоголлист Франсуа Фийон.
Это объясняется тем, что принятая во Франции двухтуровая мажоритарная система относительного большинства препятствует проникновению во власть несистемных кандидатов. Изначально эта система была направлена против коммунистов. Но ныне она используется против «Национального фронта». Суть её в следующем. Если в первом туре ни один кандидат не набрал 50% плюс один голос, проводится второй тур. На президентских выборах в него выходят два кандидата. Во втором туре, в отличие от первого, избиратели имеют меньший выбор. Поэтому они голосуют не за наиболее симпатичного им кандидата, а против самого несимпатичного. Второй тур – это голосование «против». И тут демонизировать Марин Ле Пен очень легко. Кто бы не вышел во второй тур вместе с ней, левые устроят истерику. После чего левый электорат дисциплинированно проголосует против лидера «Национального фронта».
Однако в случае победы на президентских выборах Макрона неизбежно возникнет вопрос, кто сформирует правительство. Франция является полупрезидентской республикой. Согласно Конституции, Национальное собрание имеет право выразить вотум недоверия правительству. На практике это приводит к тому, что президент вынужден назначать премьер-министром представителя большинства в Национальном собрании. Или же пользоваться своим правом на роспуск нижней палаты парламента.
Ситуация, когда президент и премьер-министр принадлежат к разным партиям, во Франции называется «сосуществование». Она имела место трижды: 1986-1988, 1993-1995, 1997-2002. Все три раза «сосуществование» заканчивалось с приходом в Елисейский дворец нового президента. Начиная с 2002 года установилась устойчивая традиция. Выборы президента предшествовали выборам парламента. Поэтому всегда президент и большинство Национального собрания принадлежали к одной и той же партии. В 2002 и 2007 годах побеждали неоголлисты, в 2012 – социалисты.
Однако Макрон, ранее входивший в правительство социалистов, вряд ли сможет опереться на эту партию. Она непопулярна, её кандидаты, скорее всего, не смогут одержать верх на выборах в Национальное собрание. То же самое касается и победы Марин Ле Пен. Даже если она станет президентом (что крайне маловероятно), она не сможет сформировать правительство единомышленников. А значит, Францию ждет новое сосуществование. Левый президент Макрон и правое правительство неоголлистов. Править эффективно такой тяни-толкай вряд ли сможет. Значит, понадобятся досрочные выборы в Национальное собрание. Сможет ли провести их президент Макрон? Юридически он имеет на это полное право. Но будет ли он достаточно популярен и найдется ли политическая сила, которая будет готова поддержать его? Это серьезная проблема.
Обеспечить единство власти может только Франсуа Фийон, кандидат-неоголлист. По опросам он пока на третьем месте, немного отставая от лидеров. В случае его победы неоголлисты получат большинство в Национальном собрании и Франция перейдет под управление консерваторов на пять лет. Проблема лишь в том, что Фийон слишком независим. Он хочет действовать в рамках голлистской традиции, то есть дружить с Россией. А этого не хотя многие влиятельные силы как в Европе, так и в США. Хорошие отношения с нашей страной традиционно усиливали Францию, а это не нужно Германии (в преддверии реформы ЕС и выхода из союза Британии).
Если представить, что Фийон все же придет к власти, может возникнуть неестественная ось Вашингтон-Париж-Москва, противопоставленная столь же неестественной оси Берлин-Лондон. Впрочем, инерция мировой политики пока слишком велика для того, чтобы такого рода построения стали реальностью.
Победа же Макрона, сейчас
выглядящая весь вероятной, сулит Франции период политической нестабильности. А
значит, под вопрос будет поставлена и стабильность самого ЕС, и так
переживающего не лучшие времена.
С точки зрения национальных интересов Франции приход Фийона, пожалуй, был бы лучшим вариантом. Но достаточно ли сильны традиционные французские элиты для того, чтобы реализовать этот вариант?
