Процессы развиваются разнонаправленно. Тем, кто ожидал немедленного триумфального шествия трампизма по Европе, придется еще немного подождать.
Так, на президентских выборах в Австрии в прошедшее воскресенье победил общечеловек Александер «Саша» ван дер Беллен (левый либерал российско-голландско-немецко-эстонского происхождения), а чисто австрийский человек Норберт Хофер проиграл.
То были комические выборы, растянувшиеся почти на год: сначала результаты были отменены из-за нарушений, потом повторное голосование, назначенное на октябрь, было перенесено, так как оказалось, что конверты для отправки бюллетеней по почте были заклеены некачественным клеем (видимо, чиновники перепутали клей, который нюхают, с клеем, которым клеят). И вот – наконец-то все закончилось. Чем? Примерно тем же, с чего началось: электорат расколот примерно пополам, но необходимая соломинка так и не упала на чашу весов австрийских ультраправых.
Но что такое выборы президента в парламентской республике – тем более не в самой важной стране Евросоюза? Применительно к общеевропейским тенденциям – не более чем социологический опрос. Иное дело Италия, где в тот же день прошел референдум о конституционной реформе. Премьер-министр Маттео Ренци проиграл, и на горизонте, если верить некоторым комментаторам, замаячил призрак «итэкзита» (Itexit) - выхода Италии из ЕС, по аналогии с британским «брекзитом».
Как одно связано с другим? На первый взгляд непонятно, но мы попытаемся разобраться.
Для начала – кто такой Маттео Ренци? В переводе на язык российской политической истории его можно было бы назвать «молодым реформатором». Таков его возраст (41 год), такова суть его курса и миссии и, наконец, таково его самоощущение – недаром, приехав в Москву, он смог выкроить время, чтобы принести цветы к месту убийства Бориса Немцова.
Но если Немцов был у нас иконой «правых», то Ренци считается левоцентристом. В эпоху господства политического новояза это может означать что угодно или не означать ничего. В случае Ренци левизна выражается, например, в буквальном понимании идеи о равенстве женщин в политике: свой кабинет в 2014 году он составил ровно наполовину из женщин, среди которых была, например, регулярно нам гадящая в последнее время Федерика Могерини.
Еще одна «левая» деталь – продвижение правительством Ренци законопроекта о гражданских союзах, предназначенных для людей понятно какой ориентации (открытая легализация однополых браков в католической стране пока что немыслима).
Но в первую очередь Ренци видел себя преобразователем системы государственного устройства Италии. Неэффективность и неустойчивость этой системы давно вошла в поговорку, но ведь совершенно ясно, почему она в свое время возникла. В Италии был Муссолини, поэтому после войны было сделано все, чтобы в стране больше не появился сильный лидер.
Маттео Ренци попытался все это исправить. Ранее он добился принятия закона, по которому партия, получившая на выборах больше 40% голосов, получает «призовые места», обеспечивающие ей 52% голосов в нижней палате. Это сделало бы премьера Италии фигурой не слабее германского канцлера.
Но Ренци пошел дальше – покусился на сенат. По его плану сенат предстояло сократить более чем втрое и сделать из выборного органа органом, формируемым на манер российского Совета Федерации – из представителей региональной власти. В результате сенат мог превратиться в санаторий для коррупционеров, но Ренци это не пугало, ведь самая сладкая часть плана состояла в том, чтобы лишить верхнюю палату реальной власти. Как раз для реформы сената и потребовался только что состоявшийся референдум.
Теперь возникает вопрос: а зачем вообще все это было нужно? Как жили 70 лет, так жили бы себе и дальше.
А нужно это было не Италии и не итальянцам. Прежде всего это было нужно ради торжества единого европейского проекта и ради сохранения единой европейской валюты.
Сегодняшняя Италия в экономическом отношении – не то чтобы «больной человек Европы» (с Грецией пока не сравнить), но чихающий и покашливающий. Рост экономики составляет доли процента в год, а долговые проблемы итальянских банков еле удается заметать под коврик.
То есть, апеннинская республика тянула Европу назад. А тут еще и «брекзит» подоспел. Если раньше слабая итальянская ножка большой европейской табуретки (Великобритания – Германия – Франция – Италия) еще как-то держала вес, то теперь, когда табуретка превращается в треножник, нагрузка на Италию неизбежно вырастет.
Чтобы выдержать эту нагрузку, нужны радикальные и, надо думать, непопулярные реформы, а чтобы проводить такие реформы, нужен сильный лидер, которым и видел себя Маттео Ренци, заслуживший в стране прозвище «молодой каудильо». Именно эти амбиции заставили Ренци сделать шаг, которого от него вообще-то никто не требовал: пообещать уйти в отставку в случае, если избиратель ответит «нет».
И этот шаг, видимо, был главнейшей из ошибок, которая привела Ренци к поражению, ведь теперь референдум воспринимался как голосование о доверии самому премьеру и его Демократической партии. Так самонадеянность одного человека определила будущее целой большой страны.
Возможностью плюнуть в лицо действующей власти итальянцы воспользовались с невиданным энтузиазмом: в целом по стране явка составила 68%. При этом Ренци не пришлось долго раздумывать над тем, исполнять ли свое обещание: референдум он проиграл с разгромным счетом, который не предвидели опросы. Мало того что «нет» сказало почти 60% проголосовавших, но и победил Ренци лишь в своей родной Тоскане и еще двух областях – Эмилии-Романье и Трентино-Альто-Адидже. Юг страны голосовал менее охотно, чем север, но был настроен более оппозиционно; больше 70% проголосовавших отвергло реформы Ренци на Сицилии и Сардинии.
Уход Ренци необязательно означает досрочные выборы; скорее всего, будет создано «правительство технократов», которое попытается дотянуть страну до выборов в 2018 году. Но вряд ли этому правительству светит больший успех, чем харизматичному Ренци, поэтому на всякий случай европейские политики готовятся к тому, что рано или поздно власть на Апеннинах упадет в руки тех, кто громче всех радовался в ночь с воскресенья на понедельник: Беппо Грилло, возглавляющего евроскептическое, антииммигрантское Движение «5 звезд», и Маттео Сальвини, лидера регионалистской, если не сепаратистской «Лиги Севера». Последний на радостях выстрелил в сеть примечательным твитом: «Да здравствует Трамп, да здравствует Путин, да здравствует Ле Пен и да здравствует Лига!».
Обе эти силы, как и Национальный фронт упоминаемой в твите Марин Ле Пен, как и Австрийская партия свободы, чей представитель взял чуть меньше половины голосов по ту сторону Альп, проходят сейчас у европейского истэблишмента под общим названием «популисты». «Подъем популистских партий» - вот как об этом говорят. Популистом называют и Трампа.
Исторически подразумевалось, что «популист» - это нечто несерьезное, неосновательное, рассчитанное на простаков. «Соблазн простых решений» - так говорят, когда хотят уязвить популиста. Кажется, пришла пора переосмыслить этот термин. Сегодня популистом чаще всего зовут человека, который пытается смотреть на мир с точки зрения здравого смысла, а не отвлеченных идеологических построений.
Есть законное недовольство людей таборами беженцев в европейских городах – и есть отвлеченная идея о пользе разнообразия в обществе. Есть объективное различие и в уровне развития, и в характере хозяйственной жизни европейских стран – и есть алтарь единой валюты, на который почему-то полагается класть жертвы. Есть устоявшиеся связи тех же итальянских регионов с Россией, интересы конкретных маслоделов в Абруццо, обувщиков в Марке и т.п., рассчитывающих на российский рынок – и есть фанаберии еврочиновников, играющих в большую политику и считающих, что Россию надо непременно наказать, просто чтобы не зарывалась.
Российскую власть ни по каким стандартам нельзя назвать популистской; более того, партии или движения, аналогичные Национальному фронту или Австрийской партии свободы, попросту не могут существовать в России, но сегодня обращение к восходящим европейским популистам, стремительно приобретающим респектабельность (а куда деться?) – это шанс России на налаживание отношений с народами Европы и даже с конкретными ее регионами через головы евробюрократов.
При этом, хотя и Путин, и Трамп пока что одинаково «да здравствуют», все же надо сказать, что Трамп, выращивая свою «популистскую армию» в Старом Свете, преследует национальные интересы США, состоящие в том, чтобы остановить слишком далеко зашедший проект европейской интеграции, обессмыслить идею Европы как экономического конкурента США и теснее привязать разрозненные страны Европы непосредственно к американскому гегемону.
Цель России – значительно более скромная, более щадящая и менее корыстная: помириться с нашими соседями по европейскому континенту за счет признания реальных, а не придуманных интересов друг друга.
Пожалуй, в предстоящей борьбе за Европу это может помочь Путину не потеряться в широкой тени Трампа.
