Очередным скандальным событием, встряхнувшем наше уловленное и опутанное социальными сетями и СМИ общество, стала фотовыставка Джока Стёрджеса в московском Центре фотографии имени братьев Люмьер.
Не стану разбирать интересные версии про то, почему или зачем был инициирован этот скандал, остановлюсь на самом феномене.
Поскольку любой феномен, в которой подозревают наличие какой-то связи между детьми и сексом, весьма болезнен, постараемся разобраться в нем, заякорив себя здравым смыслом и сохраняя трезвую голову. Короче говоря, сохраняя умеренно-консервативную позицию.
Прежде всего, искусство ли фотографии Стёрджеса с точки зрения канонов фотоискусства?
Да, они обладают всеми атрибутами современного фотоискусства и вполне могут претендовать на экспонирование в галереях. Стёрджесу не откажешь во владении светом и композицией. Профессиональные фотохудожники это подтверждают, как подтверждает это выставочная история этих фотографий.
Порнография ли это?
Если судить по степени обнаженности натуры, то трудно что-то возразить против присвоения выставке категории 18+, но обвинение в порнографии можно выдвинуть, исходя, разве что, из критериев столетней давности. Очевидно, выбери Стёрджес взрослых моделей, и это была бы рядовая выставка фотоискусства ню, которую посетил бы весьма ограниченный круг публики. Но он вступил на довольно скользкий сегодня путь, фотографируя обнаженных детей и подростков.
Итак, порнография это или нет?
В том, что сегодня вне разумных сомнений принято квалифицировать как «порнографию», порнографичность изображения носит структурный (и в этом смысле – объективный) характер. То есть можно четко указать, какие элементы изображения, и почему придают ему порнографичность.
На фотографиях Стерджеса этого нет, поэтому ему вменяют «провокативный» характер за счет показа «призывных поз» (я как-то не особенно их заметил, но допустим). Однако если нет структурной порнографичности, то вся эта диалектика «призыва и отклика» разворачивается исключительно в воображении, которое, как известно, у каждого «испорчено» в свою меру. В действительности, здесь мы вступаем на зыбкую почву эротических иллюзий, в царство намеков, знаков, подлежащих дешифровке и домысливанию, – что довольно далеко от откровенного порнографического разоблачения и раскрытия (во всех смыслах) «тайн» тела и секса.
Настаивая в этой ситуации на «детскости» внешнего облика моделей, противники Стёрджеса попадают в двойную ловушку.
С одной стороны, во всем мире порнографичность или эротичность определяется (по крайней мере, до сих пор определялась) характером изображения, а не возрастом модели. Запрет на детскую порнографию – это запрет на использование детей в порнографии, которая сама по себе порнография.
С другой, чтобы расценить позу подростка как «призывную», к нему прежде уже нужно отнестись как к сексуальному объекту – поскольку какой может быть призыв от асексуального объекта? Нам же борцы с «детской порнографией» предъявляют обратную, ложную логику: вначале, мол, «призыв», затем – сексуальное отношение к объекту.
В конце концов, такой подход, при котором видимый возраст модели становится критерием порнографичности, приведет к порнографизации самого детства. То есть, ребенок, которого мы хотим сохранить асексуальным, станет порнографичным (то есть потенциальным объектом порногафии) сам по себе.
Пожалуй, единственный способ не попасть в эту ловушку – это вообще не попасть в ситуацию, в которой возникает дискуссия о фотографиях обнаженных детей. Однако, увы, мы уже попали в эту ситуацию, поэтому давайте разбираться дальше.
В своих интервью Стёрджес говорит, что снимает детей нудистов и хиппи, среди которых, или по соседству с которыми, живет много лет. Нудисты и хиппи – контингент, как известно, довольно своеобразный. Можно ли фотографировать их и их детей? Если они, родители и дети, не возражают, то почему нет? Более того, основная модель, которую Стёрджес снимает с пяти лет, – это его приемная дочь.
Значит ли это, что он – педофил?
Если понимать под педофилией просто фотосъемку голых детей и подростков, то зайти можно очень далеко, вплоть до того, что обвинить в уголовном преступлении значительное число взрослых, имеющих детей.
Собственно сюжетов, которые можно счесть «педофильными», среди фотографий Стёрджеса я нашел от силы две-три: на них фотограф снят рядом со своими моделями. Но, согласитесь, педофилия – это всё-таки нечто большее, чем общая фотография голого подростка и седого старика-фотографа. Известно, что в США Стёрджесу пытались вменить педофилию, но не доказали, так что будем и мы придерживаться презумпции невиновности, пока не доказано обратное.
Если художник не есть признанный компетентными инстанциями педофил, если нудизм или натуризм не преследуется по закону (существует даже Международная федерация натуризма, работающая под эгидойЮНЕСКО) и у натуристов-нудистов не забирают их детей, то как можно обвинять Стёрджеса в том, что он фотографирует их жизнь? У нудистов имеются не только свои пляжи и отели, но журналы и сайты с фотографиями всех возрастов,.
Конечно, то, что допустимо в среде нудистов, не всегда допустимо среди остальных людей.
Однако, сексуальные отношения с детьми, вроде бы, и среди нудистов строго запрещены.
Понятно желание возмущенной выставкой публики связать это с педофилией, которая преследуется по закону, но...
Способны ли, в самом деле, фото голых худых девочек-подростков, у которых вторичные половые признаки лишь пробиваются (про тех, у которых и этого нет, сказано выше) из нормального человека сделать педофила?
Очень сомневаюсь. Скорее, наоборот. Некоторых так просто хочется одеть и накормить.
Возможно, конечно, что внимание некоторой части публики в пубертатных обнаженных телах привлечет именно момент пробуждения женственности, ее непосредственность, или, говоря гегелевским языком, женственность, которая «в-себе», но еще не «для-себя», хотя и вступила уже на этот путь рефлексии.
Возможно, кто-то по жизни ориентируется на этот возраст, рассчитывая получить «в одном флаконе» детскую беззащитную искренность и вполне себе взрослый секс.
Короче говоря, возможно, что кое-кто в душе – уже Гумберт Гумберт. И для него фотографии Стёрджеса, действительно, привлекательная порнография.
Однако, если пойти по этому пути, то есть ориентироваться главным образом на то, какой эффект эти фото окажут на маргинальную группу педофилов, мы рискуем попасть в очередную ловушку. Поскольку, почему бы тогда не запретить везде и любую обнаженную натуру, следуя логике, что существуют на белом свете, и в России в том числе, сексуальные маньяки? Не табуировать женское тело так, как оно табуировано, например, в исламских арабских странах?..
Так, сорвавшись с якоря здравого смысла, можно приплыть в места для нас экзотические.
Безусловно, выставка фотографий Стёрджеса нарушает определенные табу в нашем обществе, и связаны эти табу с отношениями между взрослыми и детьми. Эти отношения, на самом деле, находятся на довольно дальних подступах к собственно сексуальной сфере, то есть к педофилии как таковой, но не становятся от этого менее важными.
Пусть даже за этими фотографиями не стоит никакое совращение, растление илипринуждение детей и подростков к съемке «ню». Любые дети, особенно девочки, любят фотографироваться, и позировать при этом любят (без всякой задней мысли), причем для детей нудистов, по идее, вообще не должно быть разницы, в каком виде. Именно отсутствие у них смущения, как утверждает фотограф, привлекло его к съемкам такой натуры и даже стало названием всей экспозиции.
Тем не менее, мы не можем принять эту фотовыставку.
Не можем, прежде всего, потому, что за ней стоит чуждый нам образ жизни. Жизни, в которой отсутствие стыда или смущения за свой голый вид перед другими (в том числе чужими) людьми практикуется как принцип. Нудизм (натуризм) – это, конечно же, никакое не возращение к первозданной чистоте и наивности, или хотя бы к античному статусу обнаженного тела, поскольку после тысячелетий христианства в европейской цивилизации такое возвращение невозможно.
Есть ли в практике натуризма что-то ценное и общезначимо прогрессивное?
В стремлении быть «ближе к природе», возможно, и есть, но в раздевании догола нет. Ничего, кроме освобождения от общепринятой морали (и, возможно, удовольствия от этого), в коллективной наготе нет.
И если мы не стремимся стать «белыми папуасами», то у нас не может быть никаких мотивов принимать те принципы отношения к голому телу, в том числе к совместной наготе детей и взрослых, которые противоречат нашей культуре.
Вообще, будучи здравомыслящими консерваторами, мы стоим на том, что негативная свобода (свобода от…) сама по себе не может быть каким-то основанием и оправданием для публичной демонстрации деструктивной в отношении существующего порядка вещей практики.
Желающие экспериментировать с такого рода свободой – пусть экспериментируют исключительно на себе, любимых, в специально отведенных для этого местах и не шокируют почтенную публику.
Таким образом, вина организаторов выставки в том, что они открыли ее для широкой публики. , а не только для нудистов.
Так что закрыли выставку правильно. Еще правильнее было бы ее вообще не открывать или разрешить доступ только нудистам (достоверно это подтвердивщим).
А моральная паника здесь ни к чему.
