21 сентября на заседании контактной группы было подписано рамочное соглашение о разъединении сил в Донбассе. Оно должно начаться с трех пилотных зон в Луганской области, которые впрочем давно являются спокойными с точки зрения соблюдения перемирия. Об этом соглашении и этих зонах говорилось на переговорах уже 3 месяца, как о вопросе почти решенным, однако всегда находилось нечто мешающее подписать документ. А подписали его тогда, когда объективный смысл документа трансформировался. Сейчас он перестал быть просто соглашением в области безопасности, а оказался первой стадией выполнения дорожной карты по реализации Минских соглашений.
Сама фактическая презентация концепции этой карты французским министром иностранных дел Жан-Марком Эйро 14 сентября стала главным и неожиданным результатом визита, который он совершил в Киев вместе со своим немецким коллегой Франк-Вальтером Штайнмайером. До этого визита слухи о том, что, дескать, Берлин и Париж давят на Киев можно было списывать на горячечное состояние украинских политиков, которым мелких тактических разногласий хватало для того, чтобы кричать: «Все пропало, гипс снимают, клиент уезжает!» Ведь хотя слухи о давлении циркулировали уже давно, западные деятели не вбрасывали в публичное пространство ничего их подтверждающего. Напротив, в их публичных выступлениях эти слухи фактически дезавуировались.
Например, прошлой осенью уполномоченный правительства Германии по отношениям с Россией и странами «Восточного партнерства» (а с 2016 и по вопросам ОБСЕ) Гернот Эрлер в интервью вещающей из Баден-Бадена радиостанции «Зюд-Вест Рундфунк-2» заявил, что «Москва может одним жестом приблизить конец санкций» -- передать границы в Донбассе под контроль Украины, не дожидаясь выполнения других пунктов Минского соглашения. Тогда-то, по его мнению, Киев уж точно сможет найти 2\3 голосов для изменения Конституции, и в любом случае в ЕС уж точно не будет консенсуса по поводу продления санкций а, значит, они автоматически отменятся.
И это говорил человек с репутацией наибольшего русофила в правящей коалиции в бундестаге, репутацией, которую он сохранил и летом 2014 года когда оказался единственным провластным политиком Германии, который говорил, что Порошенко «не достигнет для Украины мира и устойчивой стабильности, если, без оглядки на жертвы среди гражданского населения попробует восстановить государственную монополию на насилие посредством уличных боев в таких крупных городах, как Донецк и Луганск», и предупреждал, что Путин все равно не допустит их падения. Это говорилось в те же дни, когда Европейский парламент принимал резолюцию 2014/2717(RSP), где «приветствовал последние успехи украинских сил на востоке Украины по возобновлению контроля над несколькими важнейшими городами» и призывал «повстанцев и наемников… сложить оружие и вернуться обратно в Россию»; и когда совет глав государств ЕС за день до падения «Боинга» объявил о секторальных санкциях против Российской Федерация, санкциях, которыми предыдущее его заседание пригрозило еще 27 июня 2014 в рассчитанном на 3 дня ультиматуме Москве (по истечении которого Порошенко и прекратил перемирие).
И раз позиция самого большого германского русофила совпадала с позицией Киева (сначала граница – потом все остальное), то, казалось бы, каких идей можно было ожидать от Меркель с Олландом, и Эро со Штайнмайером, кроме как предложения, чтобы Россия выполняла их требования. Ведь резюме всех их высказываний об урегулировании публично сводилось к одному: «пока Россия не выполнит Минских соглашений санкции не отменят». По сути же этот тезис просто повторял иными словами ключевую западную формулу мая-июля 2014: «Россия должна платить за эскалацию конфликта».
И вот на пресс-конференции в минувшую среду Эро излагает детальный план:
«Сейчас мы закладываем фундамент. Речь идет о прекращении огня, конечно, об отводе войск в трех пилотных зонах, который я упоминал, говоря о следующей неделе. К этому также добавляется законопроект о местных выборах на Донбассе, а также о спецстатусе.
А на следующем этапе этого беспрерывного процесса – это утверждение Радой упомянутых мною закона о выборах и спецстатусе, а также происходит расширение пилотных зон, отвод и сохранение под контролем тяжелого вооружения, осуществляются шаги по обеспечению доступа наблюдателей к территориям Донбасса, происходит создание продвинутых баз ОБСЕ. Это такой, можно сказать, второй этап.
Третьим этапом будет утверждение Верховной Радой даты проведения выборов, завершение конституционной реформы, принятие законов об амнистии, одновременно и параллельно разведения войск по всей линии фронта, создание новых пропускных пунктов, освобождение заложников, окончание выведения войск и полный доступ к границе».
Этот план ликвидирует главный пробел Минских соглашений -- отсутствие взаимосвязи между выполнением их большинства пунктов. По сути слова Эро повторяют – только более обстоятельно – предложения, прозвучавшие совсем недавно из уст министра иностранных дел России Сергея Лаврова и представителя России в КГ Бориса Грызлова.
Но все же куда интереснее не первый факт серьезного совпадения позиций России и Франции в украинском кризисе, а другое: официальный статус концепции Эро. Что это: просто мнение МИД Франции, общая позиция Берлина и Парижа или же согласованная дорожная карта?
Поскольку во Франции выборы в 2017 пройдут на 5 месяцев раньше, чем в Германии Париж чуть больше заинтересован в скорейших сдвигах в реализации Минских соглашений. Однако эта разница может повлечь лишь тактические нюансы, например французский министр способен сказать те вещи, о которых его германский коллега мог бы и умолчать, хотя их и разделяет. Но тесный характер взаимодействия Германии и Франции в украинском вопросе исключает самостоятельную игру, поэтому концепцию Эро обычно и рассматривают как концепцию Эро-Штайнмайера.
Однако похоже, что на самом деле – это общая согласованная «дорожная карта», с которой заставили согласиться и Киев. Правда, для того, чтобы понять это над пробиться через частокол традиционной воинственной риторики украинских руководителей.
Да, на том же брифинге 14 сентября министр иностранных дел Украины Павел Климкин ничем не дал понять, что поддерживает концепцию своего французского коллеги. Однако 17 сентября в интервью «Интерфакс-Украина» он сказал: «Лавров говорил о каких-то "дорожных картах", но никаких проектов от российской стороны мы не получали. Поэтому, когда в рамках "нормандского формата" Россия представит такой свой проект, тогда мы об этом будет разговаривать… Украина, Германия и Франция на сегодняшний день уже разработали соответствующий проект и теперь важно,, чтобы мы реально заставили Россию согласиться с этой логикой с точки зрения содержательного наполнения, а также согласиться с временными рамками».
То есть согласно Климкину «дорожная карта» уже есть как общий документ трех сторон, с которым должна согласиться и Россия. Но ясно, что такая карта должна быть абсолютно идентична тому, что озвучил Эро. А то, что украинский министр и намеком не обозначает этой идентичности, говорит лишь о тактике Киева в «продаже» этой карты украинскому обществу.
В принципе на самом деле о том же, о чем и Климкин, говорил днем ранее и президент Порошенко, чью речь на форуме западных лоббистов Украины (он по-прежнему именуется «Ялтинской Европейской стратегией») обычно поняли как неприятие франко-германских предложений. Как доказательство обычно приводят эти слова: «В ловушку приоритетности политического трека минских договоренностей нас уже не загнать… Именно в безопасности сейчас кроется ключ к мирному урегулированию на Донбассе». Но за этими словами, за фразами «о защите нашей общей Европы» от Путина который, по мнению Порошенко, пытается манипулировать всем миром, есть и другое: «Я предложил эффективный подход – "дорожную карту", в которой должна быть увязана последовательность безопасности и политических шагов с гарантией их выполнения…».
Но если бы имели место две карты (одна от Порошенко, другая – от трех министров иностранных дел), то предельно лояльный к главе государства Климкин не говорил бы на следующий день об общей карте с французами и немцами. Наоборот, видимо, речь Порошенко и стала для него сигналом, что об этой договоренности можно сказать.
И для того, чтоб представить, как события могут развиваться дальше, надо вспомнить не слишком приятное для России событие, которому в этом году исполнилось 20 лет, а именно Хасавюртовское соглашение. Для того, чтобы заключить договоренность, ставшую капитуляцией, требовался генерал Лебедь с его заработанной в Приднестровье патриотической репутацией, солдафонской риторикой, брезгливым пренебрежением к пацифистам-правозащитникам, пытавшимся публично поддержать его инициативы. То есть требовался имидж, который скрывал и сущность документа, и сущность подписанта, младшего партнера Бориса Березовского.
В нынешней же украинской ситуации такая аналогия означает, что подписанное сегодня соглашение будет выдаваться за торжество украинской позиции, едва ли не за капитуляцию России. Дескать, Москва говорила о «приоритетности политического трека», однако вопреки этому сначала решился вопрос безопасности. И такая риторика будет дымовой завесой, за которой Порошенко может попытаться сделать те шаги, о которых говорил Эро.
Но «попытаться» не значит - сделает. Аналогия с Россией 1996-го является весьма условной. Так, Хасавюртовские соглашения не требовали утверждения Госдумой, а реализовать ключевые моменты Минских договоренностей без Верховной Рады невозможно. И никакая риторическая дымовая завеса не сможет скрыть от депутатов суть решений, которые многие из них сочтут капитуляций (эта показала и реакция на визит Штайнмайера и Эро). Крайне маловероятна даже перспектива того, что какой-либо из документов, предполагающих не имитацию, а реальное выполнение соглашения, соберет в Раде простое большинство в 226 голосов. Зато куда вероятней, что одна попытка продвинуть эти решения обернется политическим кризисом, в котором распад коалиции окажется не самым серьезным событием.
А раз так, то исходя из этих предпосылок, и из предыдущей практики Порошенко, не обязательно предполагать, что дело дойдет до реальной реализации украинского Хасавюрта. Президент Украины может либо ограничиться имитацией соглашений неприемлемой для Москвы, Донецка и Луганска, либо найти в дорожной карте какую-то зацепку, которая позволит остановить процесс урегулирования в надежде не столько на традиционное (до самого недавнего времени) понимание европейцев, сколько на победу на американских выборах Хиллари Клинтон, с которой многие в Киеве связывают освобождение от минских обязательств.
