Германия: смена вех во внешней политике?

Одна из ключевых новостей прошедшей недели – Германия на официальном уровне изменила свое отношение к России. «Смена вех» в данном случае очевидно: отныне  Москва уже не партнер, а соперник для Берлина. Об этом говорится в новой версии «Белой книги» (предыдущая вышла в свет ровно 10 лет назад) - концептуальном труде, определяющем политику в сферах национальной безопасности и обороны. В соответствии с новой редакцией, Россия входит в число основных угроз для Германии, наряду с террористами, миграционным кризисом и хакерами, Россия признается противником Германии.

В документе указывается, что своими действиями начиная с февраля 2014 года, и прежде всего готовностью насильственным путем обеспечить собственные интересы Россия поставила под вопрос глобальный миропорядок, установившийся после завершения холодной войны. В документе сказано, что подобные изменения российской стратегии имеют далеко идущие последствия для безопасности Германии. Особый акцент германская сторона делает на то, что «Россия использует гибридные инструменты борьбы для размывания границы между войной и миром и подрыва других государств».

Выделен и главный политический источник подобной угрозы. «Стремление к власти президента России Владимира Путина» ставится в документе в один ряд с такими угрозами как неконтролируемая иммиграция беженцев, терроризм, кибератаки,  радикальный национализм, поставки сырья, изменение климата и другие. Авторы «Белой книги» призывают обратить особое внимание и на "использование цифровых коммуникаций для влияния на общественное мнение" в России, а также манипулирование информацией в новостях и контроль над дискуссиями в социальных сетях – что, по их мнению, означает наступление на автономию публичной сферы. На основе изложенных аргументов делается заключение о том, что «без фундаментального изменения курса Россия в обозримом будущем представит вызов безопасности нашего континента».

Как стало известно, 80-страничный коллективный труд специалистов из Министерства обороны Германии близится к завершению и в ближайшее время содержащаяся в нем концепция будет передана на утверждение федерального  правительства. Консенсус в правящей элите ФРГ и многомесячная пропагандистская кампания в германских СМИ не позволяют усомниться в том, что представленная Минобороны концепция будет официально принята и введена в силу.

Не задаваясь риторическим вопросом о том, как должна  реагировать Россия на активное продвижение "дружественного" Североатлантического альянса на Восток, на фактическое создание «буферной зоны» по периметру ее западных границ, попробуем выяснить собственно политическое значение этой концептуальной новации.

Следует признать, что качественно новая ситуация в отношениях Берлина и Москвы  вызревала достаточно давно, и стала продуктом фактически идущей в течение нескольких последних лет дискуссии о характере и содержании германской внешнеполитической стратегии, которая началась в ответ мировой экономический кризис, заявивший о себе в 2008 году. При этом истоки произошедшего сегодня изменения стратегических ориентиров лежат более глубоко, и восходят к началу 1990-х годов..

Распад «Восточного блока», объединение Германии и подписание Маастрихтского договора в 1992 году, равно как и ситуация экономического кризиса, начавшегося в 2008 году, создали для Германии широкое» окно возможностей» для реализации заявленных ранее принципов, идей и инициатив. На фоне кризиса других европейских обществ и стран Германия накопила значительные социально-экономические и культурно-инфор-мационные ресурсы, нарастила символический капитал до уровня, позволявшие ей выдвигать собственные политические проекты, выходящие за рамки наложенных на нее в 1945 году военно-политических ограничений. Кризис еврозоны и подъём Германии бросили вызов существующей архитектуре европейского и мирового порядка. По мнению ряда экспертов, кризис еврозоны – одно из важнейших событий 2011 года, у которого несколько уровней и целый спектр политических последствий[1]. Известная искусственность Евросоюза в том виде, в каком он конструировался, стала проявляться уже в конце 1990-х годов. Кризис 2008 года сделал эту искусственность многих общеевропейских «несущих конструкций» более чем очевидной. В результате в рамках  переживающей кризис объединенный Европы выделяется (пост)неолиберальный лидер – Германия как центр «каролингского ядра» (Германия, Франция, Северная Италия), который  призван консолидировать Европу на качественно новых основаниях, вводя ее в новое глобальное политическое и экономическое пространство в рамках проекта TTIP – Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства.

Каковы  же будут последствия произошедшей на берегах Шпрее внешнеполитической ревизии? Очевидно, что после изменения официальным Берлином внешнеполитической стратегии отыгрывание «назад» ситуации в отношениях двух стран  очевидно не будет простым, и потребует времени и усилий как от германской, так и от российской сторон.

Сегодня же очевидно, что атлантистски ангажированная правящая в Германии коалиция демохристиан и социал-демократов, а равно и ориентированные на нее сегменты политической и бизнес-элиты последовательно следуют в русле «стратегии сдерживания России», которая уже в ближайшее время, по мнению ряда экспертов, может быть официально принята НАТО. При этом политическая ситуация в Германии является более сложной и многослойной, нежели это представляется приверженцам конфронтационного подхода к отношениям с этой страной.  подтверждением чему продолжающаяся внутриэлитная дискуссия о возможном снятии с России экономических санкций,  а равно и предложение Меркель о создании Евросоюзом единого экономического пространства с Россией. Не принимают антироссийской позиции официального Берлина как представленная в Бундестаге неомарсксистская Левая партия, так  и действующая на «правом» фланге политики «Альтернатива для Германии», стремительно набирающая сегодня популярность. Однако доминирующим трендом благодаря позиции большей части германской элиты является именно про-атлантистский, который активно пропагандируется с помощью германских СМИ, пропаганде которых Россия не может противопоставить никаких существенных аргументов из арсенала «мягкой силы».

Принятием обновленной концепции «Белой книги» Германия отказывается от линии на партнерство с Россией, которая последовательно формировалась в период канцлерства Гельмута Коля (или, по крайней мере, после 1990 года), достигла своего апогея в период пребывания на посту канцлера «большого друга России» Герхарда Шредера и сохранялась в инерционном режиме в течение двух первых канцлерских сроков Ангелы Меркель.

Вследствие подобного пересмотра официальным Берлином своих внешнеполитических ориентиров Россия фактически теряет своего главного и традиционного лоббиста на европейском направлении, главный канал своего влияния на Европу – что не может быть компенсировано «прорывами» в двусторонних отношениях с другими странами-членами ЕС.

В свою очередь, осуществив подобный внешнеполитический разворот, Германия теряет значительную часть ресурса «мягкой силы», который использовался ею на российском и – шире – на евразийском направлении, включая сюда ее немалое культурное, идеологическое и информационное влияние. В условиях жесткого противостояния ресурс «мягкой силы» очевидно не будет столь эффективным.

Помимо этого, Германия в значительной степени теряет статус «посредника» в отношениях между Западом и Россией, который позволил ей стать коспонсором Минского процесса, равно как и процесса общего политического урегулирования ситуации на Востоке Украины. Отказ от этой роли снижает возможности внешнеполитического маневрирования Берлина на восточном направлении, делает атлантистский вектор во внешней политике не просто доминирующим, но монопольным (по крайней мере, на официальном уровне). Более того, благодаря заявленному новому подходу к отношениям с Москвой фактически в прошлое уходит и ось самостоятельной проевропейской политики «Берлин-Париж», что в раной степени означает и конец каких-либо серьезных претензий на «суверенизацию Европы».

Наконец, отказ от партнерства с Россией неизбежно ведет к углублению ценностно-политического раскола не только в немецком обществе (скептически настроенном в отношении многих других действий и решений действующей германской власти), но и в германской элите, ряд сегментов которой прочно связаны своими интересами с Россией и не принимают новых внешнеполитическтих установок и подходов. Последнее, даже если и не получит адекватного политического выражения, в итоге неизбежно приведет к росту напряжения внутри германской политической системы, что в перспективе способно вылиться в масштабный политический кризис и ситуацию блокированного общества.

Что же делать в складывающейся  ситуации России? Очевидно, что противовес взятой на вооружение «партнерами-конкурентами»  стратегии сдерживания требует качественно иной, проактивной внешнеполитической стратегии и дипломатии, соединяющей в себе «твердую» и «мягкую» силу. Что подразумевает активизацию взаимодействия со странами Восточной и Южной Европы, а также более содержательный диалог с внутригерманскими политическими силами, которые стоят на отличных от официального Берлина политических позициях. И прежде всего – активную работу с таким сложным и подвижным явлением, как германское гражданское общество, далеко еще не утратившим способность к критическому восприятию и мышлению. России неизбежно придется  вырабатывать новую стратегию взаимодействия с перестраивающимся на глазах европейским пространством – причем используя не прежние идеологемы и набивший оскомину экономикоцентричный подход, но предлагая свой собственный вариант «soft power».   Время для инерционной дипломатии на германском направлении очевидно закончилось.

Возможно ли в этом случае возвращение Германии в перспективе к более реалистической внешнеполитической стратегии в отношении Москвы? На взгляд автора, вероятность этого в обозримом будущем достаточно велика. Ибо, как точно заметил еще в 2011 году германский публицист Берндт Ульрих: «Германия – это средняя по своему потенциалу мировая держава, которая сильнее любой из стран Европы, но при этом очевидно слабее США и современного Китая. До момента объединения и после него, в интересах Германии было не показывать свою силу, чтобы не мобилизовать против себя существующие «исторические предрассудки»[2].