Кровавые события конца 1917 – первой половины 1918 года в Терской области

Часть 1

К концу 1917 года в Терской области процессы размежевания политических классовых сил отчетливо обо­значились у горских народов. Особенно глубоко такое размежевание произошло в Осетии, где почти в каждом селении открыто, шла поли­тическая борьба. Огромную роль в организации и сплочении трудовых масс Осетии сыграла революционно-демократическая партия «Кермен». Созданная летом 1917 года в селении Христиановском партия «Кермен» очень скоро стала иметь свои ячейки во многих селениях Осетии. Мало того, партия «Кермен» созда­ла свои вооруженные отряды, в которых насчитывалось, в общей сложности, несколько сот всадников. С осени 1917 года под их защитой во многих местах Осетии крестьяне стали захватывать помещичьи земли.

В последствии в апреле 1918 года партия «Кермен» слилась с РСДРП (б) и, сохранив свое название, стала окружной большевистской организацией Осетии.

Но и противоположный политический лагерь в Осетии был в то время еще силен и опирался на офицерство прошедшее горнила Первой мировой войны. Однако вернувшаяся с фронта в конце сентября 1917 года Осетинская пехотная бригада была расформирована. Конные осетинские полки, хотя официально и не были расформированы, но и в них большинство всадников было распущено по домам. Немало офицеров осетин служило в казачьих частях. Именно на эти оставшиеся остатки полков и рассчитывали национальные круги Осетии в торге с набиравшими силу во Владикавказе большевиками.

В конце 1917 года, резко обострились отношения между осетинским и ингушским народами. Начались кровавые стычки между пограничными селениями. В обстановке безвластия, общего разброда и развала в Терской области Осетинский окружной исполнительный комитет созвал в конце ноября IV съезд осетинского народа. Вместо окружного исполнительного комитета съезд избрал национальный совет, который при фактическом безвластии на Тереке облекался временно всей полнотой государственной власти в Осетии. На съезде было решено создать национальную армию для охраны безопасности осетинского народа, для чего объявил мобилизацию осетинской молодежи. Для выполнения этого решения съезд назначил генерал-лейтенанта А. П. Фидарова начальником всех вооруженных сил для «быстроты, решительности и единства действий» и передал ему всю полноту власти по охране безопасности осетинского народа.

Национальный совет рассчитывал, что генерал Афако Пациевич Фидаров сумеет быстро организовать вооруженные силы Осетии. Кроме того, он был осетином-мусульманином, пользовался большим авторитетом в Ингу­шетии и мог, поэтому многое сделать для налаживания мирных отно­шений с ингушским народом. В политическом же отношении генерал Фидаров не вызывал особых опасений — он держался в стороне и от Горского, и от Терско-Дагестанского правительств.

Как указывалось в постановлении Осетинского национального совета, быстрейшее создание армии необходимо было для ликвидации «неимоверно развившейся анархии, грозящей охватить весь осетин­ский народ и чреватой большими последствиями». В связи с объявленной моби­лизацией офицеры второго осетинского конного полка в опубликован­ном обращении заявили: «Мы накануне вторжения в пределы родной земли бегущих с фронта необузданных банд солдат, - писала в то время газета «Горская жизнь», -беспощадно сме­тающих на своем пути все живое. Наши полки — единственный наш оплот».

«Но положение в Осетии тогда было такое, - писал впоследствии в своем исследовании участник тех событий Д. З. Коренев, что организационные меры по мобилизации во вновь создаваемую армию проводить было некому. К тому же молодежь не хотела идти в армию, и мобилизация полностью провалилась».

В отличие от других горских народов, в Кабарде и Балкарии на­циональные советы не были созданы. Органом власти здесь был созданный еще весной 1917 года окружной гражданский исполнительный комитет, состояв­ший в основном из местной национальной интеллигенции. Главнокомандующий вооруженными силами Терско-Дагестанского правительства, бывший командир «дикой дивизии» генерал П. А. По­ловцев именно на Кабарду и Балкарию возлагал особые надежды. Он рассчитывал набрать здесь четыре больших отряда. Специально для обсуждения этого вопроса в Нальчике был созван окружной Кабарди­но-Балкарский съезд. Узнав об этом, Нальчикский окружной Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и Совет крестьянских депутатов балкарско­го народа энергично повели разъяснительную работу, и на окружном съезде вся балкарская и примерно треть кабардинской делегации выступили единодушно. В результате съезд не смог принять никаких решений.

В ноябре 1917 года в Нальчикском Совете рабочих и солдатских депутатов большевики пошли дальше и подняли вопрос о роспуске Слободской думы и передачи власти в городе Советам. Часть рядового и среднего командного состава кабардинского конного полка заявили, что они окажут Совету полную поддержку.

Чтобы помешать большевикам усилить свое влияние на армию и избавиться от революционно настроенных кавалеристов в Кабардинском конном полку, в срочном порядке в нем была проведена частичная демобилизация. Кроме того, в Нальчике стоял артиллерийский мортирный дивизион. Солдаты дивизиона начали высказываться и действовать в духе большевизма. Солдаты-артиллеристы являлись грозой населения. Частыми стали случаи стычек между артиллеристами и всадниками кабардинского полка. Нальчикский Гражданский исполнительный комитет решил лишить большевиков этой опоры и разоружить этот мортирный дивизион. 12 ноября 1917 года командир кабардинского конного полка В. Д. Абелов предложил дивизиону разоружиться. Но уже 14 ноября 1917 года состоялось внеочередное заседание Совета рабочих и солдатских депутатов с членами военной секции Нальчика. Совет ввиду серьезности обстановки постановил провести собрание представителей всего военного гарнизона Нальчика, надеясь таким образом помешать разоружению дивизиона.

Горское правительство, внимательно следившее из Владикавказа за событиями в Нальчике, не удовлетворилось исходом «конфликта» между кабардинским полком и артиллерийским дивизионом. Поэтому оно ходатайствовало перед генералом П. А. Половцевым о передаче артдивизиона в Нальчике в ведение командира кабардинского полка ввиду того, что «солдаты батареи своим поведением вносят смуту и разврат в жизнь слободы Нальчик». Выдворить разнузданную орду удалось, после того как артиллеристы во время голосования в Учредительное собрание покинули распоряжение части. В этот момент сотня всадников полковника В. Д. Абелова вошла в городок артиллеристов и взяла под охрану его вооружение. Как описывал впоследствии участник разоружения дивизиона К. А. Чхеидзе – «…со всех сторон внезапно окружили их казармы, обезоружили, приказали собрать вещи и под конвоем отправили на вокзал. Там уже дожидался их прибытия пустой состав. Посадили их, пожелали забыть обратный путь в Нальчик, дали три свистка и поезд тронулся. К сожалению, при первой же возможности они группами и в одиночку вернулись. Большевики впоследствии взяли их в свои части».

 «Не безынтересна судьба гаубиц. – Продолжает свое повествование К. А. Чхеидзе. – По приказанию владикавказского начальства их отправили с кабардинским конвоем во Владикавказ. Но пока они находились в пути, Владикавказ пал. Кабардинцы повернули обратно, решив, что пушки им самим пригодятся. Но на земле ингушей им пришлось выдержать столкновение и пушки достались ингушам. Ингуши стреляли из них. Но не имея артиллеристов, управлялись огнем так: если перелетит снаряд, то отвозили пушку назад, а если близко ударит – подвозили ближе к цели. Впоследствии ингуши наняли «спеца» и заставили его громить осетин и владикавказское население».

Это разоружение мортирного дивизиона оказалось неожиданностью для большевиков слободы Нальчик.

Кроме того, в слободе Нальчик спешно организовался отряд из офицеров, бежавших из Центральной России после октябрьских событий.

24 января 1918 года в Нальчике большевиками была создана комиссия по охране слободы и окрестных селений. Ее решением была образована народная милиция по самообороне из 180 человек. Начальником милиции стал подпоручик А. И. Филатов. Была избрана боевая группа из большевиков для установления связи с революционно настроенными солдатами Самарской дружины, уходившей из Нальчика. У Самарских дружинников милиция получила четыре пулемета с патронами и два бомбомета с бомбами. Нальчик был поделен на шесть кварталов, и в каждый из них была назначена охрана из 30 солдат, которые разбирались на две смены по 15 человек в каждой. Одновременно отряды самообороны возникли в селах, граничивших с Осетией, Ингушетией, казачьими станицами Моздокского отдела. Так, например, в декабре 1917 года в русском селении Баксан демобилизованными солдатами был сформирован отряд численностью около 150 человек, под командованием местного жителя Д. С. Иванченко. А в селе Ново-Ивановском Нальчикского округа демобилизованные солдаты, разогнав старое сельское правление, в январе 1918 года создали ревком и земельную комиссию. Взяв власть в свои руки, ревком приступил к решению земельного, продовольственного и других вопросов, образовав свой отряд самообороны.

Одной из самых больших проблем для Войскового, а затем и Терско-Дагестанского правительства являлись армейские тыловые части, которые к концу осени 1917 года превратились в орудия политической борьбы в крае. Скучающие без дела, находясь глубоко в тылу, солдаты этих частей были особенно подвержены агитации большевиков направленной против офицеров и местных «буржуазных» властей. Особенно успешной для большевиков оказалась революционная агитация среди нижних чинов 220-го запасного пехотного полка расквартированного в Порт-Петровске и 111-го полка стоявшего в Грозном. Эти воинские части в дальнейшем стали вооруженной опорой местных большевиков в их попытках захватить власть в крае.

Военный комиссар Терской области Митрофан Звонарев осенью 1917 года признавал, что даже солдаты из местных гарнизонов, направленные в станицы и хутора для защиты жителей от нападений абреков и дезертиров, сами занимаются грабежами и изымают оружие у мирного населения, лишая его последней возможности к самозащите. Оказывающим сопротивление солдаты безжалостно убивают, а награбленное «сбывают туземцам». Только казачьи станицы на территории Чечни с начала Первой мировой войны и до 15 сентября 1917 г. понесли от разбойных нападений различных банд убытки в размере 537 385 рублей. До 50 человек было убито. Потери чеченских селений никто и не подсчитывал.

В октябре 1917 года командование Кавказского округа решило часть воинских частей расквартированных в Дагестане перебросить в горные крепости для усиления гарнизонов и тем самым предотвратить их разложение. Однако на это решение командования солдатские комитеты в категорической форме потребовали вывести из горного Дагестана все воинские части. В самих же гарнизонах в это время участились случаи неповиновения солдат своим офицерам. Дело дошло до того что, в начале декабря 1917 года из крепости Гуниб пришли телеграммы, что солдаты гарнизона на основании решения Порт-Петровского Совета собираются покинуть крепость. Ввиду этого командование Кавказского округа решило вывести «революционизированные» войска из горных крепостей, а затем вообще из Дагестана и с Северного Кавказа.

При выводе воинских частей из горных крепостей развернулась борьба политических и национальных сил края за овладением оставшимися там арсеналами. Так в декабре 1917 года Дагестанскому областному комитету достался арсенал крепости Хунзах, а большевикам Порт-Петровска вооружение и боеприпасы крепости Гуниб. В январе 1918 года Чеченскому национальному совету в свою очередь достался арсенал крепости Ведено.

В то время, когда тыловые гарнизоны стали покидать Северный Кавказ, сюда хлынул поток солдат из демобилизованных с Кавказского фронта частей. Принятый Вторым Всероссийским съездом Советов 27 октября 1917 года знаменитый Декрет о мире стал сигналом к окончательному развалу русской армии. Сначала ротами и батальонами, затем целыми полками солдаты покидали окопы и направлялись в центральные губернии. Путь солдат с Кавказского фронта лежал через Северный Кавказ, сначала Дагестан, затем Терек, потом Ставрополь и Кубань. Продвижение солдатских эшелонов сопровождалось массой конфликтов и столкновений.

В начале октября прекратили работу служащие железнодорожных станций Аргун, Наурская и Ищерская. Железнодорожники и казаки потребовали прекратить  движение  всех  поездов из-за  бесконечных  грабежей  воинскими  частями  всех  мастей и бандами дезертиров. Как констатировали областные власти, горцы и казаки прилагают все усилия, чтобы «…убрать русские войска из области». Для охраны железной дороги в Чечне штаб Кавказского военного округа даже предлагал создать специальный кавалерийский отряд с конной артиллерией, а зону железной дороги объявить на военном положении.

Терско-Дагестанское правительство в свою очередь с согласия Закавказского комиссариата и главнокомандующего Кавказской армией генерала М. А. Пржевальского начало разоружать воинские эшелоны, возвращавшиеся в Россию по Северо-Кавказской железной дороге. Это были в основном революционно настроенные части, «опасные для внутреннего порядка». Об этом свидетельствует, например, следующее предписание заведующего военным отделом Терско-Дагестанского правительства кабардинского князя Бековича-Черкасского начальнику охраны железнодорожной станции Котляревская от 4 декабря 1917 года: «Завтра на станцию Котляревская прибудет одна сотня кабардинского полка при офицере, на обязанности которой будет лежать контролирование поездов и разоружение красногвардейцев. Необходимо разъяснить офицеру и всадникам этой сотни их обязанности, в особенности в конфискации оружия, в связи с постановлением Терского исполнительного комитета». Однако разоружить все воинские эшелоны Терско-Дагестанскому правительству не удалось, к концу месяца обстановка изменилась. Безобразия, творимые возвращавшимися солдатами по пути следования воинских эшелонов, продолжались. Как пример тому может служить убийство 27 декабря 1917 года на той же железнодорожной станции Котляревская, разнузданной солдатской толпой полного Георгиевского кавалера, уроженца станицы Пришибской, хорунжего Я. И. Кошуба. Пятью днями ранее 24 декабря 1917 года на железнодорожной станции Прохладной  солдатами был убит корнет Осетинского конного полка Н. Н. Гульдиев. Оба офицера были убиты только за то, что носили погоны.

Большую панику в середине ноября 1917 г. среди местных властей и населения вызвало сообщение из Тифлиса о том, что сюда продвигается целая дивизия. 39-я пехотная дивизия, состоявшая из представителей иногородних Кубанской области, решила отойти на Ставрополье и Кубань. Когда солдаты захватили целый транспорт с боеприпасами, для командования Кавказским фронтом стало очевидно, что дивизия «идет на Северный Кавказ не для отдыха, а для гражданской войны».

Главнокомандующий войсками Терско-Дагестанского края генерал П. А. Половцев решил дать бой дезертировавшей дивизии у Хасав-Юрта, собрав для этого казачьи и горские части. Однако Терское войсковое правительство уклонилось от участия в операции, сославшись на необходимость держать казачьи сотни на Сунже, где обострились отношения казаков и ингушей. Кубанское правительство предложило задействовать кубанские казачьи эшелоны, проходившие как раз впереди 39-й дивизии. Но кубанские казаки отказались участвовать в операции по разоружению дивизии. «Бедные депутаты войскового круга всю ночь ходят по вагонам, митингуют и стараются подбодрить своих единоплеменников, но ничего не выходит...» – писал генерал Половцев. В свою очередь, горские части без участия казаков и их командиров отказались разоружать русскую дивизию, что могло бы создать впечатление антирусского выступления горцев. Вскоре выяснилось, что 39-я пехотная дивизия не собирается останавливаться на Тереке, а спешит возвратиться на Кубань. Горцы успокоились и решили мирно пропустить дивизию через свою территорию.

Что касается Чечни и Ингушетии, то на протяжении всего 1917 года там не было никаких партийных организаций со­циалистического толка. Грозненский Совет рабочих и солдатских депутатов, державший фактически власть в своих руках на нефтяных промыслах и в самом городе, тем не менее, не имел какой либо силы влияния на жителей Чечни и Ингушетии. Это вовсе, не значит, что в самой Чечне и Ингушетии не было политической борьбы. Она развертывалась и там, но только своеоб­разно, более стихийно, чем в Осетии, Кабарде и Балкарии.

Так, созванный в конце августа 1917 года в селении Анди съезд был фактически сорван религиозными фанатиками. В этом дале­ком горном селении в свое время Шамиль проводил свой исторический Андийский съезд перед началом решительных действий против российских войск. Теперь организаторы второго горского съезда (Первый Общегорский съезд проходил во Владикавказе 1 мая 1917 года) рассчитывали ожи­вить в Анди воспоминания о героической национально-освободитель­ной борьбе горских народов, продемонстрировать их единство перед многочисленными приглашенными гостями. Использовал же это в своих интересах глава духовного управления Союза объединенных горцев Кавказа, одержимый непомерным честолюбием Н. Гоцинский.

По всем аулам распространились фантастические слухи, что в селении Анди, на озере Эйзенам, явится народу новый имам, и что он будет творить чудеса. Воспламененная фанатизмом многотысячная толпа потребовала в Анди провозгласить Нажмуддина Гоцинского имамом Дагестана и Чечни. Организаторам съезда пришлось вместе с другими почтительно целовать полы одежды важно восседавшего Нажмуддина. Делегаты съезда и многочисленные гости поспешили уехать из Анди. Съезд был сорван.

Вторично Общегорский съезд был созван в конце сентября уже во Владикавказе. Встревоженные начавшимися кое-где захватами по­мещичьих земель, лидеры Союза объединенных горцев Кавказа, нежелавшие прежде и слышать о земельных комитетах, пошли на уступ­ки: в дополнение к принятому на первом съезде постановлению по аграрному вопросу съезд поручил Центральному комитету Союза объединенных горцев «способствовать скорейшей организации во всех горских округах земельных комитетов» и образовать при Централь­ном комитете «земельный отдел».

Ослабление центральной власти последовавшей за февральской революцией1917 года и неспособность новых властей Терской области, навести хоть какой то порядок, привел к росту преступности. Резко участились грабежи, разбои и убийства, творимые всевозможными шайками абреков. Объектами разбойных нападений стали в основном казачьи станицы и крестьянские селения и хутора. Наиболее сильно страдали жители Сунженской линии и Кизлярского отдела. Особенно сложное положение стало складываться в Хасав-Юртовском округе  терской  области,  где  непрерывно  происходили  столкновения.

Еще весной 1917 г. новые  терские  власти  констатируют,  что  началось  бегство иногородних крестьян. В середине сентября партиями абреков полностью разграблены несколько немецких хуторов и русское крестьянское селение Колюбякино, угнано до 800 голов скота.

Вскоре речь уже шла не о партиях в 20–30 абреков, а о целых вооруженных отрядах, насчитывавших от 200 до 500 человек, которые нападали не только на русские и немецкие хутора, но и на «мирных чеченцев» и кумыков. Только  за  пять дней в конце сентября из Хасав-юртовского округа было угнано 2000 голов скота и убито несколько русских и «туземных» крестьян. Непрекращающиеся постоянные набеги абреков на немецких колонистов и русских крестьян вызвали ответные действия. Как признавали власти Терской области, солдаты и вооруженные  хуторяне  в  отместку  начали  грабить  «поселки мирных чеченцев» (под которыми в документах подразумеваются и кумыки); погромы произошли в Аксае, Хасав-Юрте и ожидались в Грозном.

Помимо нападений на отдельных жителей и населенные пункты, которые активизировались с весны 1917 года, к лету начались систематические обстрелы пассажирских и товарных поездов между Хасав-Юртом и Грозным. Так,  недалеко от Гудермеса, возле разъезда Джалка подвергся обстрелу пассажирский поезд. Были убиты и ранены десятки пассажиров. В сентябре на Хасав-Юртовском участке горцами было разобрано железнодорожное полотно, в результате чего потерпел крушение, да еще и был обстрелян пассажирский поезд. В результате этого нападения погибло 6, и было ранено 50 человек.

К ноябрю 1917 года чеченский и ингушский народы, с одной стороны и казачество, с другой – фактически уже находились в состоянии войны. Поводом для начала военных действий стали разбои абреков, терроризировавших мирное население казачьих станиц. В то же время лидеры казаков Сунженского и Кизлярского отделов были недовольны достигнутым летом 1917 г. во Владикавказе соглашением с ингушами, поскольку вопрос о землях оставался все еще открытым. Казаки Сунженского отдела опасались, что Войсковое правительство, заключившее альянс с лидерами горского Союза, может пойти на компромисс и уступить часть их земель. «Боязнь потерять часть земель – пишет в своем исследовании В. Б. Лобанов, - стала источником политического экстремизма сунженских казаков, который также подпитывался непрекращающимися разбоями абреков».

Под предлогом борьбы с разбоями стали спешно формироваться отряды во главе с боевыми офицерами, вернувшимися с фронта. Военные действия начались 6 ноября 1917 года, когда отряд казаков из станиц Карабулакской, Троицкой и Слепцовской напал в поле на группу ингушей из села Плиево. Вечером того же дня ингуши нанесли ответный удар, открыв огонь по станице Карабулакской. Завязался бой, ставший началом межнациональной войны. В Ингушетии национальное ополчение возглавил генерал-майор Эльберт Нальгиев, бывший командир 2-й Кавказской казачьей дивизии, только что вернувшийся с фронта.

Военные действия между казачьими отрядами самообороны и ингушскими ополченцами продолжались в течение нескольких недель. Ингушские отряды подвергли атакам станицы Нестеровская, Карабулакская, Михайловская. Остановить наступление ингушских ополченцев удалось только при поддержке бронепоезда, направленного на помощь казакам генералом П. А. Половцовым.

Как писал впоследствии генерал П. А. Половцев: «Картина борьбы между ними получается такая. Обыкновенно в воскресенье казаки, подвыпив, выкатывают пушку и начинают угощать шрапнелью ингушские аулы, а затем мирно заваливаются спать. В понедельник ингуши проводят мобилизацию, переходят в энергичную контратаку на казаков, вторник идет война, а в среду заключается перемирие… В четверг происходят дипломатические переговоры, в пятницу заключается мир, в субботу разъезжаются после торжественных клятв… а в воскресенье вся история начинается снова». Дабы прекратить кровопролитие атаман Караулов через Центральный Комитет Союза объединенных горцев связался с генералом Нальгиевым, с просьбой принять необходимые меры к прекращению огня.

18 ноября 1917 года, после одного из самых ужасных столк­новений на Сунженской линии, когда была разграблена и сожжена станица Фельдмаршальская, замыкавшая Ассиновское ущелье, в селении Плиево со­стоялось очередное примирительное совещание казаков и ингушей. На совещание был приглашен популярный в Чечне шейх Дени Арсанов. Горячо призывая обе стороны к примирению, Дени Арсанов сказал, что если бы он потерял в этой бойне отца, брата, мать, то и тогда бы принял все меры к достижению соглашения и был бы рад, когда оно будет выполнено.

Результатом переговоров в Плиево стало прекращение огня и подписание Договора об условиях мира казаков и ингушей. Согласно соглашению теперь и казаки несли ответственность за убийство, ранение или ограбление ингушей на казачьей территории. Однако объединения казачьих и горских народных масс, о чем мечтали лидеры Терско-Дагестанского правительства, не получилось. А положение на Тереке становилось все более напряженным.

Казаки Сунженской линии больше всех страдавшие от нападений банд абреков из Чечни и Ингушетии были крайне недовольны достигнутым в селении Плиево соглашением, и желанием Войскового правительства очистить Терскую область от тыловых армейских частей, в которых казаки видели, прежде всего, своих союзников в борьбе против горцев. В свою очередь социалистические партии во главе с большевиками стремились расколоть Терское казачество и выбить почву из-под ног атамана М. А. Караулова и Терско-Дагестанского правительства. Результатом подрывной деятельности социалистических партий стало то, что сунженские станицы открыто, выступили против Войскового правительства и атамана, начав организацию в станицах Военно-революционных комитетов.  

Терское Войсковое и Горское правительства, тем не менее, продолжали прилагать все усилия, чтобы добиться примирения казачества с ингушами и чеченцами. Созывались бесчисленные примирительные совещания, назначались смешанные комиссии и суды для выяснения зачинщиков нападений и причинен­ных убытков, выделялись большие суммы на удовлетворение потерпев­ших, а мира не было. Главный основной вопрос о земле не сдвинулся с места. Жизнь становилась все более неустроенной, труд­ной. Положение с продовольствием резко ухудшилось, хотя на Тереке были излишки зерна. Значительная часть горской молодежи, под влиянием всяческих авантюристов, поощряемая полной безнаказанностью, втяги­валась в грабежи и разбои. Вокруг чеченского и ингушского народов вырастала глухая стена недоверия и враждебности. Вокруг Грозного уже шла война, причем не только между казака­ми и чеченцами, но и чеченцев с грозненскими рабочими.

К тому времени Дагестан, Чечня, Ингушетия были уже наводне­ны агентами Турции, кровно заинтересованной, прежде всего в том, чтобы развалить тыл Кавказской армии. Турецкие эмиссары, несомненно, рассчитывали поднять восстание горских мусульманских народов, уничтожить города и промышленные центры на Северном Кавказе, подготовить захват Кавказа и отторжение его от России.

Вся обстановка на Тереке способствовала успеху этой подрывной работы. Обычными стали грабежи и убийства, организованные напа­дения на беззащитные хутора и даже крупные селения и города, раз­рушалась железная дорога.

К решительным действиям приступил и шейх Узун-Хаджи, возом­нивший себя диктатором мусульман Северного Кавказа. После того как Нажмуддин Гоцинский под давлением Дагестанского областного исполкома согласился не присваивать себе титул имама и ограничился званием главного муфтия Союза объединенных горцев Кавказа, шейх Узун-Хаджи сам решил провозгласить себя имамом Чечни и Дагестана. Вокруг шейха Узуна-Хаджи сплотилась большая группа мюридов — людей, связанных с ним духовным обетом. Для них он был единственным авторитетом в во­просах веры, в духовных и прочих делах.

В сентябре 1917 года началось разграбление и опустошение примыкающего многострадального Хасав-Юртовского округа. Не так уж велики были силы самозванного имама, но насе­ление округа к тому времени было совершенно беззащитно. Большое количество русских поселков, молдаванских хуторов, немецких «колонок», распо­ложенных на Кумыкской плоскости, были оставлены населением и буквально сметены с лица земли. Нападению подвергся и сам Хасав-Юрт, полное уничтожение которого не произошло лишь благодаря помощи, оказанной бронепоездом Бакинского Совета, курсировавшего между Хасав-Юртом и Гудермесом и охранявшего железную дорогу для воинских эшелонов, возвращавшихся с Кавказского фронта, а также для отправки голодающему Баку закупаемого на Северном Кавказе продовольствия. Один из отрядов Узуна-Хаджи ворвался в старую Хасав-Юртов­скую крепость на крутом обрывистом берегу Ярыксу и захватил там довольно много оружия и боевых припасов.

В целом Имамат Узун-Хаджи просуществовал недолго. В конце марта 1918 года Узун-Хаджи был изгнан из Чечни. В 1919 году неугомонный Узун-Хажди создал Северо-Кавказское эмирство под протекторатом «Халифа мусульманского мира, его величество Оттоманского императора Магомета Вахиддина VI» - которое к слову так же вскоре распалось.

24 ноября 1917 года к Грозному со стороны Гудермеса подошел поезд, ограбленный на последнем перегоне. Среди пассажиров были раненые и убитые. Весть об этом мгновенно распространилась по городу и око­ло поезда собралась возбужденная толпа. На вокзале в это время стоял прибыв­ший из Владикавказа вагон с оружием для смешанного охранного отряда в районе Гудермеса. Кем-то был пущен слух, что оружие это предназначено для чеченцев. Толпа бросилась к вагону, убила часть сопровождавших его всадников чеченского полка и двух офицеров — чеченца и русского, и расхватала все оружие. После этого погром перекинулся в город. Чеченский полк, расквартированный в городе, сумел вырваться, а вместе с ним выехал и Чеченский национальный совет.

Слухи об этом сразу же облетели ближайшие чеченские аулы. Убитый офицер был сыном лидера Союза объединенных горцев А. М. Чермоева, очень влиятельного в тот период человека в Чечне. Убийство представителя столь влиятельного рода вызвало огромное негодование среди чеченского народа. В тот же день поздно вечером несколько сот чеченских всадников, сопровождаемых обозами из арб, ворвались на Новые промыслы — один из самых богатых нефтяных районов Грозного, подвергли его разграблению и подожгли нефтяные вышки. Вскоре начали подтягиваться, и разъехавшиеся было по аулам всадники Чеченского полка, которые в организованном порядке начали осаду и обстрел города.

Неописуемая паника началась в Грозном. Немедленно собрав­шийся Совет рабочих и солдатских депутатов поручил комиссии выяс­нить, какие имеются возможности для защиты города — никто не сом­невался тогда, что в Чечне готовятся к захвату Грозного.

Глава казачьего комитета П. Д. Губарев, заместитель войскового атамана Л. Е. Медяник и другие представители Войскового правительства выехали в чеченские аулы, чтобы встретиться со старейшинами и духовными лидерами и договориться о перемирии.

Совет рабочих и солдатских депутатов в свою очередь также попытался вступить в переговоры с ближайшими аулами, но Исполнительный комитет Чеченского национального совета воспрепятствовал этому.

23 ноября 1917 года председа­тель казачьего исполкома Кизлярского отдела П. Д. Губарев вручил Грозненскому Совету ультиматум Чеченского комитета — в трехдневный срок вывести из города 111 полк и не препятствовать возвращению в город чеченского полка. Это требование поддержали ЦК Союза объединенных горцев и атаман М. А. Караулов.

111 полк был единственной вооруженной опорой Грозненского Совета рабочих и солдатских депутатов. Незадолго до этих событий главнокомандующий войсками Кавказского фронта генерал М. А. Пржевальский приказал 111 полк рас­формировать. Но времена были теперь иные, и по решению Грознен­ского Совета 111 полк отказался подчиниться этому приказу, а у войскового правительства не было сил, что бы провести разоружение.

После долгих и бурных споров было принято реше­ние: 111 полку выехать из города; вместе с ним выехать также Совету рабочих и солдатских депутатов; потребовать, чтобы всем рабочим, желающим покинуть город, была предоставлена эта возможность. В тот же день 111 полк выехал в город Ставрополь. Потерпев поражение, лидеры грозненских большевиков ушли в подполье.

В город были введены воинские части Чеченского национального Совета, основу которых составили эскадроны Чеченского полка Дикой дивизии.

По просьбе городской думы из Моздока, для охраны города, при­была казачья воинская часть. Между казаками и чеченцами по каж­дому поводу вспыхивали вооруженные столкновения. По решению II Краевого съезда Кавказской армии, состоявшегося в декабре 1917 года в Тифлисе, в Грозный были направлены революционно настроенные части солдат Кавказской армии и матросов Каспийской флотилии. Во избежание дальнейших провокаций вновь образованный Грозненский Совет поставил вопрос о выводе чеченского полка из города. Требование это было поддержано город­ской думой и другими организациями. Чеченскому полку пришлось выехать  в аулы.

В это время у грозненских большевиков обнаружился союзник в лице казачьих ревкомов в Сунженском и Кизлярском отделах. Совместно они стали готовиться к широкомасштабным военным действиям против «контрреволюционных народов» – чеченцев и ингушей. В здании Грозненского совдепа отвели специальную комнату для офицеров Горско-Моздокского полка, а рядом находился штаб городского комитета РСДРП(б).

После того как Чеченский национальный комитет по требованию Грозненского совета вынужден был покинуть город, въезд в него чеченцам фактически был запрещен. Но 27 декабря 1917 года среди белого дня в город вдруг въехал отряд из 32 чеченцев во главе с шейхом Дени Арсановым. Как потом выяснилось, Дени Арсанов, сопровождаемый своими мюридами, на­правлялся в станицу Червленную на съезд казаков и иногородних, где должен был обсуждаться вопрос об организации окружной власти. Однако в станице вспыхнула ссора из-за требования казаков к чеченцам сдать оружие, и в ходе возникшей перестрелки шейх Дени Арсанов и сопровождавшие его представители комитета были убиты.

Страшное преступление ошеломило население Грозного. Все пони­мали, что убийство такого большого числа чеченцев, особенно шейха Дени Арсанова, одного из самых почетных и влиятельных тогда лиц в Чечне, не может не вызвать яростного возмущения в чеченских аулах. Мгновенно распространились слухи о готовящемся нападении на Грозный. До станицы же Червленной, где заседал окружной съезд казаков и иногородних, слухи дошли о том, что Грозный якобы уже захвачен чеченцами.

Весь съезд и примчавшиеся из некоторых станиц сотни казаков под командой полковника С. Г. Бочарова двинулись освобождать Грозный. Казаки, соединившись со стихийно вышедшей из города огромной вооружен­ной толпой состоявшей из рабочих, солдат и железнодорожников. 1 января 1918 г. отряды казаков и красногвардейцев атаковали аул Старый Юрт. После перестрелки и рукопашной схватки селение было занято, разграблено и сожжено. Следом нападению подверглись село Новый Юрт и Старосунженское. Одновременно в Грозном арестовали и заключили в тюрьму в качестве заложников большое число чеченцев, ингушей, кумыков и представителей других народностей.

В это время Петр Губарев, глава Кизлярского казачьего комитета, попытался отговорить казаков от нападения на чеченские аулы, но был арестован в станице Петропавловской и посажен под стражу «за симпатии к чеченцам».

Через день после разгрома Старой Сунжи большой отряд под командованием уроженца аула Шали Эрбулата напал на станицу Кахановскую и сжег ее дотла. Вслед за тем была сожжена станица Ильинская и подверглась нападению станица Закан-Юртовская. Чтобы обезопасить свои села от обстрелов со стороны проходивших мимо солдатских эшелонов, а также бронепоездов, чеченцы в течение трех дней разобрали участок дороги от Гудермеса до Аргуна.

В Ингушетии также готовились к отражению нападения. На собравшемся 25 декабря 1917 г. национальном собрании сформировали новый Ингушский национальный совет, которые возглавили ингушские офицеры – генерал Тонт  Укуров, генерал Эльберт Нальгиев и полковник Керим Гойгов. Они должны были подготовить военные силы ингушей. Наступление сунженских казаков началось в ночь на 10 января 1918 г. в направлении села Плиево. Атака был отбита с большими потерями для казаков. В один момент Ингушетия превратилась в военный лагерь. Чтобы обезопасит