Умер Александр «Алик» Есенин-Вольпин. 
Это был один из немногих известных людей в диссидентском движении, чьё наследие – в отличие от писаний Сахарова, например, - актуально и сейчас.
Он был сыном русского поэта и еврейской переводчицы. Есенина убили, когда Вольпину было чуть больше года. Однако от фамилии отца он не отказался. Что в советских условиях было поступком, да.
Сам он считал себя логиком и математиком – как Александр Зиновьев, например. Но известен не этим – как тот же Зиновьев.
Есенин-Вольпин, по сути, создал советское правозащитное движение. Именно создал. Поскольку до него сама правозащитная позиция не была сформулирована. Люди настолько привыкли к тому, что «советское право» - звук пустой, что никому и в голову не приходило к нему апеллировать. Есенин-Вольпин перевернул ситуацию. Он взял советскую (сталинскую!) «конституцию» и предложил отнестись к ней как именно как к конституции – в том числе как к документу, гарантирующему гражданам определённые права. Добиваться которых, оказывается, можно ЗАКОННО. А действия власти становятся, наоборот, незаконными.
Именно Есенин-Вольпин организовал первый в советской послевоенной истории политический митинг. 5 декабря 1965 года в день принятия сталинской Конституции, на Пушкинской площади в Москве вышли люди с плакатами - «Уважайте Советскую Конституцию», «Требуем гласности суда» и тому подобными подрывными призывами. Идея оказалась настолько удачной, что в наше время её – в немного переработанном виде – использовал Лимонов в «Стратегии-31».
Или, скажем, знаменитая «Памятка для тех, кому предстоят допросы». Для своего времени это был эпохальный документ. Написанный, что интересно, не профессиональным юристом, а логиком, который просто прочёл советские законы и подзаконные акты и выяснил, что «формально можно», а чего «формально нельзя». Сейчас такие инструкции тоже публикуются (а по-хорошему, это надо в школе преподавать). Однако он был первым в СССР, кто это сделал.
Его неоднократно сажали, клали в психушку и т.п. Он выходил и принимался за прежнее.
В конце концов его выслали – «по еврейской линии». Не его одного, это вообще была распространённая практика, высылать именно таким манером. За границей он преподавал математику, потом ушёл, жил на какие-то гроши и пытался опровергнуть теорему Гёделя. Перестроечные гранды в нём не нуждались, а скорее даже побаивались. По легенде, когда писали «ельцинскую» конституцию, кто-то вспомнил о Вольпине и предложил пригласить в комиссию. Реакция была однозначной – «вы что, охренели?» Конституцию сделали такой, какой мы её знаем.
Вообще, в России после 1991 года он бывал неоднократно. Будучи человеком умным, он довольно быстро понял, «что тут такое делается», и предпочёл не связываться. Понять его можно, он всю жизнь положил за свободу и права человека, и имел право немного позаниматься теоремой Гёделя.
В математике он придерживался позиций крайнего конструктивизма. В жизни тоже. Вот типичный для него ход мысли. Цитирую его воспоминания о том самом митинге:
«Развернули лозунги, оба развернули. Я тоже один взял, как раз про Конституцию. И второй «Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем!» развернули. Каждый из этих лозунгов был в двух как минимум, а может быть, и в трех экземплярах, но не больше. Так что ничего особенно грандиозного не произошло. Но не прошло, по-моему, и полминуты, как подошли «кооперативники в штатском» и один из них вырвал из лозунга слово «гласность». Лозунги были на бумаге, и можно было просто взять и вырвать.»
Диссидентских мемуаров я читал довольно много и знал, как они пишутся, Так что, дойдя до этого места, я ожидал ритуальных проклятий в адрес гебни, поступившей столь цинически – ну или иронии по поводу собственной наивности. Но следующая фраза была такой:
«Тогда у нас еще не было опыта, а на дальнейшее мы учли, что нужна матерчатая подкладка.»
Вот таких-то простых практических соображений нам сейчас остро не хватает.
