Прочел недавно новость: "У нас лежит замечательный сценарий "Жизнь и гибель Александра Грибоедова". Мы написали его 30 лет назад и тогда не могли его снимать из-за Карабаха. Но мы сегодня готовы снимать картину, мы нашли всю натуру в Турции, ну куда сейчас в Турцию... Ждем", - сказал Михалков в среду в Госдуме, выступая с лекцией по случаю Года кино.
Он также сообщил, что сам сценарий писался пять лет, и в результате этой работы были обнаружены "невероятные документы", в том числе в архивах МИД РФ.
"Например, мы доказали, что убийство Грибоедова - это не "мусульманская разъяренная чернь", это спланированное и холодное политическое убийство, созданное, придуманное и проведенное англичанами", - сказал председатель Союза кинематографистов.
Эта «новость» всплывает регулярно. Например, в мае 2010 года: «Михалков намерен снять политический триллер, главным героем которого станет русский драматург, поэт, композитор и дипломат А.С. Грибоедов. Об этом рассказал сам режиссер, находившийся на момент написания данной заметки в Каннах. Бюджет проекта, который будет разделен на две части, оценивается в 40 миллионов долларов. Съемки пройдут в России, Иране, на Кавказе и в Турции».
И так нас пугает и интригует Михалков уже изрядное количество лет. Сценарий действительно был написан более 30 лет назад и я, ваш покорный слуга, принимал в этой работе непосредственное участие. Но только теперь, когда Михалков упомянул архивы МИД, пришло время открыть просвещенной публике сенсационную тайну Александра Сергеевича Грибоедова.
Итак, 80-е годы 20-го века. Моим близким другом был генерал милиции в отставке Вилен Харитонович Апакидзе, которого давно уже нет с нами, увы. О нем писал Сергей Кредов в своей книге «Щелоков» («Молодая гвардия», серия ЖЗЛ, 2011г.). О Вилене Апакидзе можно говорить много, но это другая тема. Мы подружились на почве любви к книге. Вилен Харитонович был библиофил, книгочей, человек невероятной эрудиции и высочайшего интеллекта.
Однажды Вилен радостно сообщил мне, что собирается совместно с Никитой Михалковым писать сценарий о Грибоедове. Он попросил меня собрать по возможности все антикварные и букинистические книги и журналы, посвященные жизни Грибоедова. Я объездил все букинистические магазины Москвы, побывал в библиотеках, где можно было делать копии старых журнальных страниц. Напомню, интернета не было и в помине. Мой улов оказался на удивление скудным. Несколько книг и копий журнальных публикаций. Не буду их перечислять, все они есть сегодня в интернете.
Я поднял наши старые записи и заметки. Ниже хочу предложить пытливому читателю задуматься о странных и необъяснимых моментах из жизни Александра Сергеевича Грибоедова. Поучаствовать в невероятном детективном расследовании.
Итак, в один прекрасный день, мы сели с Виленом Харитоновичем изучать биографию Грибоедова и сразу столкнулись с невероятными фактами. Во-первых: дата рождения Грибоедова оказалась неизвестной! 1795 год указан самим Грибоедовым в первой автобиографии. Затем, сам же Грибоедов во втором формулярном списке пишет 1794 год. При этом в 1792 родилась его сестра, а в 1795 –брат (умер во младенчестве). Есть версия, что Грибоедов умышленно скрывал дату своего рождения, поскольку родился в 1790 или 1791 годах до брака своих родителей. Незаконнорожденный?
В бумагах следствия по восстанию 14 декабря 1825 года фигурируют 1792, 1793 и 1790 годы рождения! Беспрецедентный случай! Год рождения великого российского деятеля разнится от 1790 до 1795. Замечу, что практически все бумаги и документы 200-летней давности сохранились в архивах страны.
Второй странный момент: девичья фамилия его матери. В различных источниках указывается Грибоедова или Грибова. Есть версия, что родители Александра Грибоедова были дальними родственниками. Русская Историческая Библиотека: «Его отец, отставной секунд-майор Сергей Иванович(1761-1814), человек небольшого образования и скромного происхождения, редко бывал в семье, предпочитая жить в деревне или отдаваться карточной игре, истощившей его средства. Мать, Настасья Федоровна(1768-1839), происходившая из другой отрасли Грибоедовых, более богатой и знатной, была женщина властная, порывистая, известная в Москве по уму и резкости тона. Она любила сына и дочь, Марию Сергеевну, окружила их всякими заботами, дала им прекрасное домашнее воспитание».
Еще: «Нелегко оказалось пристроить Настасью. Мать прибавила ей двести душ приданого и настояла на первом подвернувшемся женихе. Им оказался картежник, мот и вообще человек никчемный – Сергей Грибоедов». Вот и еще одна странность: торопливость и нарочитость этого брака. Почему нелегко было пристроить Настасью? Почему спешно устраивали ее брак с никчемным, проигравшимся мелким дворянином? Быть может Настасья Федоровна была беременна?
Необъяснимые события в жизни Грибоедова на этом отнюдь не заканчиваются.
С 1812 до 1815г. корнет Грибоедов служил в компании «юных корнетов из лучших дворянских фамилий». С некоторыми из них Грибоедов состоял в родстве. Впоследствии он писал в письме к С. Н. Бегичеву: «Я в этой дружине всего побыл 4 месяца, а теперь 4-й год как не могу попасть на путь истинный». В Петербург он приехал в 1815 г. и быстро вошел в великосветские круги. Грибоедов участвовал в двух масонских ложах, одну из которых сам и основал. Заметим, что в то время почти все русские дворяне состояли в различных масонских ложах. Это было модно: тайные общества и масонские ложи плодились, как грибы. Странным и порой необъяснимым было то, что молодому Грибоедову сходили с рук такие его шалости, которые другому стоили бы свободы. Выражаясь сегодняшним языком, хулиган он был дерзкий и наглый. К примеру, однажды въехал верхом на коне в католический собор во время службы. Скандал был страшный. В другой раз, зайдя в католическую церковь (видимо, Грибоедов относился к католикам с особенным трепетом), он сел за орган и заиграл русскую плясовую «Камаринскую»- опять скандал. Безнаказанность привела к трагедии.
Биограф Грибоедова А. Скабичевский пишет: «Грибоедов жил на одной квартире со своим близким приятелем, графом Завадовским. Граф ухаживал тогда за знаменитой танцовщицей Истоминой, но счастливым обожателем ее был молодой кавалергард Василий Шереметев (два года Истомина была его возлюбленной). Грибоедов был знаком с Истоминой, но не принадлежал к числу ее поклонников. Как-то вздумалось ему пригласить ее к себе после спектакля пить чай. Истомина согласилась; но, опасаясь возбудить подозрение в ревнивом Шереметеве, предложила Грибоедову подождать ее с санями у Гостиного двора, к которому обещала подъехать в казенной театральной карете. Все было исполнено по ее желанию: из кареты она пересела в сани Грибоедова и тот отвез ее к графу А. Завадовскому, с которым делил квартиру в столице. Балерина задержалась там на два дня. Шереметев, однако, следил за ними и видел, как Грибоедов и Истомина доехали до квартиры графа Завадовского. Этого было довольно. Приятель Шереметева уланский штаб-ротмистр А. Якубович (впоследствии декабрист), записной театрал, шалун и забияка, посоветовал ему вызвать на дуэль Грибоедова, обещая в свою очередь стреляться с Завадовским. Такой поединок, в котором после противников стрелялись их секунданты, назывался «Четвертная дуэль». Шереметев так и сделал, но Грибоедов на вызов его отвечал:
- Нет, братец, я с тобой стреляться не буду, потому что, право, не за что, а вот если угодно Александру Ивановичу (Якубовичу), то я к его услугам.
Тогда Шереметев вызвал Завадовского. Дуэль состоялась при самых суровых условиях. Противники должны были сходиться на шесть шагов, при барьере в восемнадцать. Секундантами были бывший воспитатель Грибоедова Ион и гусар Каверин, известный кутила, упоминаемый Пушкиным в его "Онегине". Первая очередь была предоставлена Завадовскому и Шереметеву. Оба они отлично стреляли, но Шереметев выстрелил, не дав противнику дойти до барьера. Пуля оторвала край воротника у сюртука Завадовского.
- А! - произнес граф. - Так он хотел убить меня... К барьеру!..
Секунданты, предвидя кровавую развязку, стали уговаривать графа пощадить жизнь противника. Завадовский готов был уступить их просьбам, намереваясь только слегка ранить Шереметева, но последний, забыв все условия приличия дуэли, крикнул, что Завадовский должен его убить, если сам рано или поздно не хочет быть им убитым. Граф выстрелил - Шереметев упал; пуля прошла через живот и засела в левом боку. Якубович не мог тогда же стреляться с Грибоедовым ввиду обязанности отвезти раненого домой, и вторая часть «partie carree» («увеселительной прогулки вчетвером») была отложена.
После трехдневных страданий Шереметев умер. Отец его просил императора Александра Павловича не подвергать участников дуэли взысканию. Государь принял во внимание его просьбу, и виновные подверглись лишь легкому наказанию: граф Завадовский был выслан за границу, а Якубович из лейб-уланов переведен на Кавказ в драгунский полк; Грибоедов не подвергся даже выговору. Но ему нелегко было примириться с собственной совестью, долгое время не дававшей ему покоя. Он писал Бегичеву в Москву, что на него напала ужасная тоска, что он беспрестанно видит перед собою смертельно раненного Шереметева, что, наконец, пребывание в Петербурге сделалось для него невыносимо».
«В октябре 1918 года Грибоедов был уже в Тифлисе и тотчас же, еще на ступенях гостиницы, был вызван на дуэль Якубовичем. Они стрелялись. Грибоедов дал промах, а Якубович прострелил ему ладонь левой руки, вследствие чего у Грибоедова свело мизинец, и это увечье через одиннадцать лет помогло узнать труп Грибоедова в груде прочих, изрубленных тегеранской чернью. Ермолов, бывший тогда на вершине своего могущества, некоторое время сердился на Якубовича и на Грибоедова; потом сменил гнев на ласку и, прощаясь с Грибоедовым, назвал его "повесою, но со всем тем прекрасным человеком».
В январе 1826 года Грибоедов был арестован в крепости Грозная по подозрению в принадлежности к декабристам, он был привезён в Петербург.
В феврале 1826 года Грибоедов пишет письмо Государю Императору в удивительном тоне, как родному батюшке: «… Государь! Я не знаю за собою никакой вины. Въ проѣздъ мой изъ Кавказа сюда, я тщательно скрывалъ мое имя, чтобы слухъ о печальной моей участи не достигъ до моей матери, которая могла-бы отъ того ума лишиться. Но ежели продлится мое заточеніе, то конечно и отъ нее не укроется. Ваше Императорское Величество сами питаете благоговѣйнѣйшее чувство къ Вашей Августѣйшей родительницѣ...... Благоволите даровать мнѣ свободу, которой лишиться я моимъ поведеніемъ никогда не заслуживалъ, или послать меня предъ Тайный Комитетъ лицемъ къ лицу съ моими обвинителями, чтобы я могъ обличить ихъ во лжи и клеветѣ.»
Есть версия, что Грибоедов был на тайной аудиенции у Николая Первого! И царь, смертельно ненавидевший декабристов, и никогда не простивший им попытки переворота, легко прощает Грибоедова. При том, что принадлежность нашего героя к тайным обществам и масонским ложам доказана со всей полнотой! Опять беспрецедентный случай! Грибоедова освобождают из-под ареста с «очистительным аттестатом» и отправляют назад на Кавказ с большими полномочиями.
По мнению некоторых историков, Грибоедов сыграл роковую роль в судьбе генерала Ермолова (1777-1861). Грибоедов состоял при Ермолове секретарем по дипломатической части. Генерал обращался к нему на «ты» и считал его своим добрым приятелем. Грибоедов пишет: «Пускаюсь в Чечню. Алексей Петрович (Ермолов) был против, но я сам ему навязался. Теперь меня это несколько занимает: борьба горной и лесной свободы с барабанным просвещением. Будем вешать и прощать, и плевать на историю… Двух при мне застрелили. Других заключили в колодку, загнали сквозь строй. На одного я третьего дня набрел за рекой. Висит, и ветер его медленно качает».
Дневники генерала Ермолова расходились в списках по всей России сотнями, тысячами экземпляров. Обыватели зачитывались ими, словно приключенческими романами. Военные благоговели перед Ермоловым. Кавказские солдаты внимали ему, как родному отцу.
За несколько дней до коронации Николая Первого, в первых числах июня 1826 года Тегеран решил начать военные действия против России. 60-тысячная армия под командованием наследника персидского престола Аббас-Мирзы вторглась в Карабах. На первых порах русские войска терпели неудачи, что вызвало у Николая Первого подозрения о «сговоре Ермолова не только с декабристами, но и с Тегераном». Император спешно направляет на Кавказ своего фаворита генерала И.Ф. Паскевича (1782-1856). Сослуживец Николая I (в 1817-1819 годах), Паскевич входил в число его доверенных лиц. Составлением всех официальных рапортов от лица Паскевича тут же занялся Грибоедов.
Но лишь только Ермолов попал в опалу, как его добрый приятель и доверенное лицо Александр Грибоедов присягнул на верность новому начальству - генералу Паскевичу, который к тому же был его родственником. Более того, видимо сам Грибоедов немало способствовал опале и отставке генерала Ермолова, когда писал подробные донесения в соответствующие инстанции. Возможно, Грибоедов изначально был внедрен в окружение Ермолова, как соглядатай. «С удивительным рвением Грибоедов стал участвовать в поисках компромата на прежнее кавказское руководство. И компромата этого вскоре накопилось великое множество».
Ермолов, имевший свои хорошо налаженные «каналы связи» с Санкт-Петербургом, понимает, что ему грозит отставка. Он в штыки встречает Паскевича. Для разрешения возникшего конфликта в Тифлис был послан И. Дибич, которого лично инструктировал Николай Первый. А в «досье» Ермолова в архиве Третьего отделения сохранились сведения, не оставляющие сомнений в том, что царь подозревал генерала в причастности к «широкому заговору».
Итак, 16 марта 1827 года генерал Паскевич был назначен главнокомандующим русскими войсками и наместником в Кавказском крае, сменив генерала Ермолова. 1 октября Паскевич взял Эривань и вступил в иранский Азербайджан.
Когда Паскевич двинулся к Тегерану, персидский двор выслал к нему уполномоченных с полным согласием на все мирные предложения. Это дало возможность заключить 10 февраля 1828 года мир с Персией в деревне Туркманчай, по которому Персия уступала России Эриванское и Нахичеванское ханства, а также обязывалась выплатить 20 млн рублей серебром контрибуции . Вся занятая врагами территория Закавказья была освобождена.
Условия Туркманчайского договора, столь выгодного для России, разрабатывал Александр Грибоедов и заключение этого договора тоже во многом его личная заслуга. За это, именным Высочайшим указом, от 15 марта 1828 года, генерал-адъютант, генерал от инфантерии Иван Фёдорович Паскевич был возведён, с нисходящим его потомством, в графское Российской империи достоинство, с именованием граф Паскевич-Эриванский, и получил из контрибуции миллион рублей ассигнациями. А. Грибоедов получил чин статского советника, орден и четыре тысячи червонцев.
Заглянем вперед: В 1837 году царь Николай I приехал осмотреть свою кавказскую колонию. 170 лошадей было загнано, огромные деньги потрачены в ходе этой поездки. Но лишь только государь взглянул на глиняные, высотой с человеческий рост стены крепости Эривань, как сразу все открылось. Самодержец был потрясен: где же та неприступная цитадель, которую с таким героизмом штурмовали его войска в ходе войны с Персией? Где та твердыня, за взятие которой было роздано столько Георгиевских крестов? Увы, твердыня эта существовала лишь на бумаге, в отчетах покойного уже в ту пору чиновника Александра Сергеевича Грибоедова.
Выражаясь современным языком, Грибоедов и Паскевич «развели» самодержца на деньги, ордена и чины. Ничего не изменилось и поныне, даже с появлением космических спутников и интернета. Благословенна будь Россия!
Многие историки отмечают, что при Паскевиче Грибоедов становится фактическим наместником Кавказа, сосредоточив в своих руках реальную власть. А ему где-то плюс-минус 35 лет.
Когда в 1828 году Грибоедов именным повелением царя назначается на пост полномочного министра при тегеранском дворе, он пророчески пишет своему другу А. Жандру : «Не поздравляйте меня с этим назначением, нас там всех перережут. Аллаяр-хан - мой личный враг, и никогда не простит он мне Туркманчайского договора».
Прежде чем говорить о гибели Грибоедова, необходимо пояснить, что Грибоедов действовал и в этом, и в других подобных случаях в соответствии с инструкцией Министерства иностранных дел, в которой отмечалось: «Если … невинный будет тесним и угрожаем казнию … то в таком случае вооружитесь всею торжественностию помянутого акта для чести русского имени и в защиту угнетаемого просителя». Да, поступок Мирзы -Якуба стал одним из поводов разгрома российского посольства. Но отказать ему в покровительстве Грибоедов не мог, согласно статье Туркманчайского договора о пленных. Теперь цитата из А. Скабичевского:
«Армянин Мирза-Якуб Маркарян долгое время жил в Персии, заведуя в качестве главного евнуха гаремом шаха. Мирза-Якуб явился в русское посольство и заявил о своем желании возвратиться в Россию. Грибоедов принял в нем участие, но персидское правительство воспротивилось возвращению Якуба в Россию, по причине , что последний много лет был казначеем и главным евнухом, знал все тайны гарема и семейной жизни шаха и мог огласить их. Наконец, он имел большое состояние, а шах был скуп и стяжателен и смотрел на него как на свою собственность, ибо в Иране существовал закон, по которому все состояние евнухов наследовалось шахской казной. Отъезд бывшего евнуха из Ирана лишил бы шаха этого дохода. По условиям же Туркманчайского договора Якуб как уроженец земель, отошедших к России, имел право возвратиться на родину.
Грибоедов, к тому времени хорошо изучивший нравы Востока, должен был понимать, что иметь дело с персидским евнухом - значит наносить оскорбление самому шаху. Тем не менее Грибоедов не мог пренебречь встречей с Мирза-Якубом: ведь именно он регулярно поставлял конфиденциальную информацию о политике персидского двора российским кавказским властям еще со времен Ермолова.
В день по двадцать раз приходили посланцы от шаха с самыми нелепыми представлениями; говорили, что евнух - то же, что жена шахская, и что, следовательно, посланник отнял жену у шаха; требовали с Якуба огромных денег; утверждали, что он обворовал казну шаха и отпущен быть не может, так как по воле шаха должен подвергнуться духовному суду.
Тут еще появились две армянки. Грибоедов допросил их и, когда они объявили о желании ехать в свое отечество, оставил в доме миссии, чтобы потом отправить. Но одно присутствие этих женщин среди мужского населения посольского дома произвело на персиян впечатление неслыханного скандала. В довершение всего до сведения главы духовенства муджтехида Мессиха-мирзы дошло, что армянин Мирза- Якуб ругает мусульманскую веру. "Как! - говорил муджтехид, - этот человек двадцать лет был в нашей вере, читал наши книги и теперь поедет в Россию, надругается над нашею верою; он - изменник, неверный и повинен смерти!" Также о женщинах доложили ему, что их насильно удерживают в посольском доме и принуждают отступиться от мусульманской веры.
Мессих-мирза отправил мулл к Шахзаде-Зилли-султану. Они сказали ему: "Не мы писали мирный договор с Россией и не потерпим, чтобы русские разрушали нашу веру, доложите шаху, чтобы нам непременно возвратили пленных".
Вот как далее повествует о событиях следующего дня единственный оставшийся в живых - секретарь посольства Мальцев: «Наступило роковое 30-е число января 1829 года. Базар был заперт, с самого утра народ собирался в мечети.
"Идите в дом русского посланника, отбирайте пленных, убейте Мирзу-Якуба и Рустема!" - грузина, находившегося в услужении у посланника. Тысячи народа с обнаженными кинжалами вторгнулись в наш дом и кидали каменья. Я видел, как в это время пробежал через двор коллежский асессор князь Соломон Меликов, посланный к Грибоедову дядею его Манучехр-ханом; народ кидал в него каменьями и вслед за ним помчался на второй и третий дворы, где находились пленные и посланник. Все крыши были уставлены свирепствующей чернью, которая лютыми криками изъявляла радость и торжество свое. Караульные сарбазы (солдаты) наши не имели при себе зарядов, бросились за ружьями своими, которые были складены на чердаке и уже растащены народом. С час казаки наши отстреливались, тут повсеместно началось кровопролитие. Посланник, полагая сперва, что народ желает только отобрать пленных, велел трем казакам, стоявшим у него на часах, выстрелить холостыми зарядами и тогда только приказал заряжать пистолеты пулями, когда увидел, что на дворе начали резать людей наших. Около 15 человек из чиновников и прислуги собрались в комнате посланника и мужественно защищались у дверей. Пытавшиеся вторгнуться силою были изрублены шашками, но в это самое время запылал потолок комнаты, служившей последним убежищем русским: все находившиеся там были убиты низверженными сверху каменьями, ружейными выстрелами и кинжальными ударами ворвавшейся в комнату черни. Начался грабеж: я видел, как персияне выносили на двор добычу и с криком и дракою делили оную между собою. Деньги, бумаги, журналы миссии - все было разграблено...
Всего убито было тогда 37 человек русских и 19 тегеранских жителей. На другой или на третий день после этого побоища изуродованные трупы убитых были вывезены за городскую стену, брошены там в одну кучу и засыпаны землею без всяких религиозных обрядов. Спустя немного времени тело Грибоедова было отрыто, причем оказалось настолько изуродованным, что он мог быть узнан лишь по сведенному мизинцу и остаткам посольского мундира ! Положивши в простой гроб, покойного отправили в Россию…»
В качестве компенсации и извинений со стороны Персии, шах подарил России самую значимую драгоценность персидской короны - алмаз «Шах». Это один из семи больших алмазов в истории мира, его вес превышает 88 каратов.
Некоторые источники упоминают, что вместе с алмазом «Шах», по требованию России, шах отдал и «Рачицу (сорочку) Господню» - величайшую христианскую святыню, которая и поныне хранится в музее Оружейной палаты Московского Кремля.
Кто стоял за этим убийством? Иранские историки утверждают, что Грибоедов якобы вел себя вызывающе, спровоцировав, таким образом, «гнев тегеранской толпы». Другого мнения придерживался генерал Паскевич. В расправе над Грибоедовым он усматривал интригу с участием английской Ост-Индийской компании. Кстати, об этом хорошо было известно вице –канцлеру графу Нессельроде, которому российские дипломаты в Персии не раз докладывали о налаженной этой компанией агентурной сети в Тегеране. «Английский посол в Тегеране является собственно представителем Ост-Индийской компании», - говорилось в одном из донесений из Тегерана в Санкт-Петербург. - Эта компания ежегодно платила персидскому двору 800 тысяч рублей золотом. Английский поверенный в делах Г. Уиллок, немало способствовавший возникновению в 1826 году русско-иранской войны, стал позже одним из директоров компании».
Книга английского дипломата Дж.-Э. Александера «Путешествие из Индии в Англию», дает основание считать, что Мирза-Якуб Маркарян был связан не только с русскими, но и с английскими резидентами в Персии. Был двойным агентом!
Очевидно, что появление армянина Мирза-Якуба и приход двух армянок в русское посольство было английской спланированной провокацией. Армянки, кстати, дали формальный повод толпе начать погром. Их участие в том деле так описывает Н.Н. Муравьев-Карский: «Что же касается двух армянок – жен Аллаяр хана, то женщины сии, выскочили в двери и, показавшись ни улице, стали кричать, что их бесчестят, насильничают».
Англичане, наверное, организовали и нападение черни на посольство. Акция эта во многом была предопределена советами английских дипломатов, пытавшихся довести дело до аннулирования Туркменчайского мирного договора. Непонятно, как может Михалков серьезно говорить, что:"… мы доказали, что убийство Грибоедова - это не "мусульманская разъяренная чернь", это спланированное и холодное политическое убийство, созданное, придуманное и проведенное англичанами". За 200 лет до Михалкова буквально это говорили и писали генерал Паскевич и граф Нессельроде.
Вместе с Грибоедовым погибли и почти все его архивы. Из тех крох, что сохранились, наибольший интерес представляет план создания Российской Закавказской компании! По замыслу автора, это должна быть супермонополия, наделенная исключительным правом производить, транспортировать и продавать кавказские товары. Взамен империя взимала бы с коммерсантов крупную денежную ренту, а также взвалила бы на них все расходы по содержанию на Кавказе колониальных войск и финансированию новых завоеваний. Красивая идея — Грибоедов позаимствовал ее у англичан. Их Ост-Индская компания веками кормила Британскую корону, выкачивая деньги из колониальной Индии. Иное дело Кавказ — он всегда был для России черной финансовой дырой, в которую бесследно проваливаются казенные миллионы. Грибоедов думал было изменить ситуацию…
Может быть, не случайно уже после убийства Грибоедова в 1830 году в Петербурге появляется ранее опальный Ермолов. Его принимал даже царь. О чем тогда шел разговор - тайна за семью печатями. Что же касается имени Грибоедова, то оно оказывается под негласным запретом.
Вот почему Пушкин не сразу приступил к работе над «Путешествием в Арзрум» и только спустя некоторое время робко, по памяти, вводит в описание своего кавказского путешествия грибоедовский эпизод: «Не знаю ничего завиднее последних годов бурной его жизни. Самая смерть, постигшая его посреди смелого, неравного боя, не имела для Грибоедова ничего ужасного, ничего томительного. Она была мгновенна и прекрасна».
Теперь об обещанной сенсации. Как следует из вышесказанного, участие англичан в убийстве Грибоедова никак нельзя назвать новостью. Александр Сергеевич Грибоедов был действительно выдающимся дипломатом. Более того, дипломатические успехи Грибоедова в Иране были столь значительны, что поставили под угрозу влияние Британии в этом регионе. Нельзя забывать, что там проходил «Великий шелковый путь», в котором англичане были кровно заинтересованы. Но Николай Первый меньше всего хотел напряженности в отношениях с Англией и спустил на тормозах дело Грибоедова.
Вернемся в начало 1980-х. Для решения загадок жизни Грибоедова, Вилен Харитонович Апакидзе решил посетить государственные архивы СССР. Выяснилось, что есть закрытые архивы, куда доступ Михалкову был заказан. А генерал милиции, пользуясь своими связями смог получить туда доступ. Может быть, именно для этого Михалков и привлек Вилена к написанию сценария. Но режиссер не учел выдающихся способностей Апакидзе. Вилен к тому времени уже «горел» Грибоедовым и возглавил работу над сценарием, оттеснив Михалкова.
Помню, как звонит мне Вилен, как-то, часа в 3 ночи. Немного волнуясь, говорит, чтобы я немедленно приезжал. Сажусь в машину и еду на Мосфильмовскую. Там, в его квартире, за чашкой чая, он рассказывает мне невероятную историю происхождения Грибоедова. Он нашел в спецархиве КГБ СССР ответы на все вопросы. И все становится на свои места.
Но сначала нам придется познакомиться с непосредственным виновником декабрьского восстания 1825года.
Великий князь Константи́н Па́влович (1779-1831) — российский цесаревич, второй сын Павла I, считавшийся до самой смерти старшего брата Александра Павловича наследником русского престола. На протяжении 16 дней, с 27 ноября (9 декабря) по 13 (25 декабря) 1825 г., официальные учреждения в Петербурге и Москве под присягой признавали его Императором и Самодержцем Всероссийским Константином I, хотя, по сути, он на престол не вступил и не царствовал.
Константин царствовать не хотел и говорил: «Меня задушат, как задушили отца». 14 января 1823 года Константин, ссылаясь на морганатический брак с польской графиней Грудзинской (хотя этот брак не лишал лично его прав на престол) и неспособность к государственному управлению, письменно отрёкся от престолонаследия. Это тайное отречение было оформлено в виде манифеста Александра I от 16 (28 августа) 1823 года. В силу этого решения наследником престола становился следующий брат, великий князь Николай Павлович. Николай был в курсе этих планов как минимум с 1819 года, однако о существовании манифеста не знал до момента его обнародования после смерти Александра I.
Из записок В. И. Штейнгеля: «Второй сын императора Павла I Петровича был отъявленным мерзавцем, пьяницей и развратником… Это его качество было присуще не утонченному XIX веку, а позднему Средневековью. … первую половину своей жизни он провел в грязных, бурных и пышных страстях эпохи Возрождения… Великий князь Константин Павлович был яркой и популярной личностью – недаром после его кончины появилось несколько Лжеконстантинов. Как-то еще до женитьбы на одном из приемов у Екатерины II он вздумал бороться с пожилым графом Штакельбергером. Не рассчитав своей силы, он грохнул графа об пол так, что сломал ему руку.
«Свою первую и законную супругу - великую княгиню Анну Федоровну, урожденную принцессу Юлиану Саксен-Кобургскую, - Константин терроризировал почти с садистской изощренностью. Поступки великого князя могли подчас навести на мысль о его безумии. Он являлся в апартаменты жены в шесть часов утра и заставлял ее до завтрака играть на клавесине военные марши, аккомпанируя ей на барабане. Он был груб и нежен одновременно, то целуя, то ломая жене руки. Даже пребывая в благодушном настроении, он любил пугать присутствующих, стреляя в коридоре Мраморного дворца из пушки, заряженной живыми крысами. Доставалось не только супруге, но и всем окружающим Константина. …Случались истории и пострашнее...
Новый 1802 год явил петербуржцам и новую королеву красоты. Среди созвездия петербургских красавиц ярко заблистала очаровательная жена состоятельного французского негоцианта месье Араужо, приехавшего в Россию поторговать и поправить свои пошатнувшиеся дела. Константин Павлович, которому в ту пору шел двадцать третий год, не замедлил обратить благосклонное внимание на молодую женщину. Однако ни прямые намеки на чувства, переполнявшие сердце его высочества, ни долгое и настойчивое ухаживание ни к чему не привели.
Великий князь, истомленный страстью, ежедневно посылал адъютанта с букетами цветов, подарками, но красавица оставалась холодна и неприступна. Константин пребывал в недоумении - до сих пор ему не доводилось иметь дело со столь несговорчивыми особами, ибо титул великого князя и наследника престола с легкостью отворял двери в спальни самых строгих фрейлин. Да и внешностью его бог не обидел.
Старинная воинская мудрость гласит: когда крепости не сдаются - их берут хитростью... Именно такой совет подал Константину его флигель-адъютант генерал-лейтенант Баур. После долгого обсуждения был разработан хитроумный план кампании по овладению очаровательной госпожой Араужо.
Как это принято у стратегов, начали с глубокой разведки и вербовки агентов в стане супостата. Очень скоро выяснилось, что строптивая красавица не то чтобы неприступна, а просто занята неким более предприимчивым охотником до ее прелестей. В известные дни поутру она приезжала к молодой вдове, баронессе Моренгейм, которая жила на Невском проспекте. Здесь она отпускала свою карету домой, а вскоре за ней приезжал в наемном экипаже человек с запиской от ее любовника. Госпожа Араужо тотчас выходила от баронессы и отправлялась на тайное свидание. Вновь на Невском, у вдовы Моренгейм, она оказывалась уже в сумерках. Поздно вечером за ней приезжала карета, и она возвращалась домой уставшая, но очень довольная. И муж, и родственники пребывали в счастливой уверенности, что все это время она проводила с аристократической подружкой в невинных беседах за рукоделием.
Узнав о подобном поведении предмета своей страсти, великий князь Константин Павлович разгневался не на шутку. Еще бы - он был отвергнут ради другого! Такого поворота событий наследник русского престола никак не ожидал. Пылкая душа Константина требовала отмщения, а в гневе сын Павла I был просто страшен...
10 марта 1802 года камердинер генерал-лейтенанта Баура Николай Бухальский - разбитной и ловкий малый, наряженный точно так же, как одевался человек любовника госпожи Араужо, нанял того самого извозчика, ту же карету и тех же лошадей, что регулярно приезжали за ней на Невский проспект. Вскоре лошади зацокали под окнами баронессы. Подружки выглянули из окна, увидали знакомый экипаж. Бухальский передал ловко подделанную записку, и трепещущая в ожидании скорых любовных ласк Араужо, наскоро поцеловав баронессу, выпорхнула из подъезда. Дверцы кареты захлопнулись, лошади понесли вскачь.
Однако вскоре госпожа Араужо заметила, что карета едет совсем не туда, куда ее возили прежде. Она пыталась крикнуть кучеру, чтобы он остановился, но тот только подгонял лошадей. И вот они оказались перед Мраморным дворцом - резиденцией великого князя.
Придворные лакеи извлекли драгоценную добычу из экипажа и на руках отнесли извивающуюся женщину в комнаты генерала Баура. Здесь у камина уже сидел великий князь Константин. Он был пьян, возбужден и нетерпелив. Заметим, что великий князь к тому же имел плохо залеченный сифилис.
О том, что произошло дальше, рассказывать сложно… Когда великий князь вышел из кабинета и удалился в свои апартаменты, то …за своего хозяина принялись мстить сначала генерал Баур, затем адъютанты, Бухальский, наконец, лакеи и солдаты, бывшие на карауле при дворце... Ее насиловали по меньшей мере человек двадцать.
Женщина давно лежала без сознания, и насильники опомнились только тогда, когда увидели, что она едва дышит. Кое-как ее привели в чувство, одели, внесли в карету и отвезли к баронессе Моренгейм. На другой день несчастная скончалась...
Слухи о преступлении, в котором был замешан великий князь Константин Павлович, поползли по столице. Подобного дикого происшествия никто не помнил, многие отказывались верить сплетням, но скорые и тайные похороны госпожи Араужо невольно подлили масла в огонь: неужто высочайшее лицо позволяет себе подобные развлечения, да еще столь извращенным способом?! Было от чего изумленно охнуть и глубоко задуматься над падением нравов...
Александру I чрезвычайно осторожно доложили об инциденте и неблаговидной роли во всей истории его младшего братца. Император был возмущен и обескуражен. Требовалось предпринять срочные меры и наказать виновных. Но огласка скандала неизбежно влекла серьезные политические последствия, ведь в то время Константин являлся прямым наследником престола, и обвинение его в смертоубийстве могли нарушить всю династическую стабильность в государственной машине России.
Слухи о происшедшем дошли даже до Англии. Русский посол граф С.Р.Воронцов отписал из Лон
