Эта статья принята редакцией дополнительно к статьям, пришедшим на конкурс Создаём Будущее.
Комплементарная государственность – это государственность, которая добра к своим гражданам.
Кого мы называем добрым? О ком и о чём мы говорим “он/она/оно делает людям добро”? И кого мы называем злым? Что надо сделать, чтобы мы сказали “он/она/оно делает людям зло”?
Если вам делают больно, вам делают зло? А если при этом вас лечат от какой-то болезни, быть может спасая вашу жизнь?
Если вам дают денег, вам делают добро? А если при этом вас унижают, требуя пресмыкаться перед дающими? А если у вас сильная зависимость, например алкогольная, и денег выделяют только на её удовлетворение?
Если вам оказывают почтение, вполне сообразное вашему положению и вашим заслугам, это добро? А если это почтение неискреннее, то есть ложь?
Если вам дают работу вашей мечты, это добро? А если это отнимает у вас всё время, так что семья исчезает из вашей жизни?
Мы не можем назвать добрым того, кто просто доставляет другим удовольствие. Потому что тогда, например, добрым можно было бы назвать любого наркоторговца.
Мы не можем назвать добрым того, кто просто избавляет других от зависимостей. Потому что тогда, например, добрым можно было бы назвать любого вора.
Мы не можем назвать добрым того, кто просто выражает людям симпатию. Потому что тогда, например, добрым можно было бы назвать любого подхалима и мошенника.
Мы не можем назвать добрым того, кто просто наделяет людей новыми возможностями. Потому что тогда, например, добрым можно было бы назвать любого торговца оружием.
Мы не можем назвать добрым того, кто просто говорит людям правду. Потому что тогда, например, добрым можно было бы назвать любого предателя и доносчика.
Мы не можем назвать добрым того, кто просто даёт людям работу. Потому что тогда, например, добрым можно было бы назвать любого, даже самого беспощадного эксплуататора.
Мы не можем назвать добрым того, кто просто низвергает идолов. Потому что тогда, например, добрым можно было бы назвать любого хама и варвара.
Мы не можем назвать добрым того, кто просто наш родственник, хотя бы и самый близкий. Потому что тогда, например, не было бы пословицы: лучше плохой, но свой, чем хороший, но чужой.
Мы не можем назвать добрым даже и того, кто просто продлевает нашу жизнь, хотя как раз врачей и спасателей мы склонны считать добрыми уже в силу их занятий. Но ведь тогда мы должны были бы назвать добрым и, например, врача-садиста, избирающего самые болезненные способы лечения.
Кого же мы можем назвать добрым? Кто делает нам добро?
Получается, добро и доброту нельзя свести к чему-то одному. Чтобы делать добро и тем более быть добрым, надо предоставлять какое-то благо так, чтобы оно было по меньшей мере совместимо с другими благами, не исключало их. Если делаешь мою жизнь приятной, то не так, чтобы я лишился достоинства, репутации, контроля над своей жизнью и впал в какую-нибудь тяжёлую зависимость. Если даёшь работу, то не так, чтобы я лишился семьи и досуга, утратил кругозор и поссорился с друзьями. Если спасаешь жизнь, то не так, чтобы я обезумел от боли, утратил рассудок и стал овощем.
Разумеется, бывают ситуации неотложности, когда выбора нет. Но в большинстве случаев он есть. И именно это множество случаев определяет общественный институт или индивида в качестве доброго или злого, раскрывает его установку. И признаком доброты оказывается комплементарность, ориентированность на то, чтобы преподанное человеку благо как минимум не лишало его других благ. А ещё лучше, конечно, чтобы оно, напротив, способствовало обретению прочих благ. Таким образом, возможны разные степени комплементарности/доброты. Соответственно, и абсолютно злой институт или индивид ориентирован на лишение другого всех благ, но чаще злые останавливаются на каких-то из них: на имуществе, осведомлённости, репутации. Совсем злые, кого мы называем отъявленными злодеями, стремятся мучать других людей, посягают на их здоровье и саму жизнь, а также на благополучие родных. Тех же, кто стремится отнять достоинство, лишить самореализации или утопить в зависимостях, мы интуитивно относим уже к каким-то нечеловеческим чудовищам, то есть к демоническим силам.
Таким образом, абсолютное зло совпадает с нулевой комплементарностью, в то время как полная комплементарность и есть предельное добро, какое только может причинить человек человеку.
В этом описании добра и зла раскрыты девять высших ценностей, которые можно применять в качестве показателей доброты человека или общественного института, в том числе государства. Каждая из этих ценностей:
Здоровье
Общее определение: всё, что отдаляет физическую смерть.
Семантическое поле: самосохранение, выживание, бодрость, энергия, долголетие.
Противоположность: болезнь.
Крайние точки шкалы: вечная молодость – смерть.
Психологическое соответствие: радость бытия (joie de vivre).
Историко-мировоззренческое соответствие: как ценность доминирует в даосизме.
Контроль
Общее определение: способность манипулировать обстоятельствами в точном соответствии с замыслом.
Семантическое поле: власть, сила, свобода, доминирование, мощь.
Противоположность: беспомощность.
Крайние точки шкалы: абсолютная власть – рабство.
Психологическое соответствие: чувство контроля.
Историко-мировоззренческое соответствие: как ценность доминирует в материализме.
Социальная гармония
Общее определение: взаимное согласие с окружающими.
Семантическое поле: взаимная симпатия, единодушие, чин, лад, добрая слава.
Противоположность: дисгармония.
Крайние точки шкалы: космический порядок – хаос.
Психологическое соответствие: раппорт (rapport).
Историко-мировоззренческое соответствие: как ценность доминирует в конфуцианстве.
Свобода от зависимостей
Общее определение: преодоление болезненной зависимости от чего бы то ни было.
Семантическое поле: умиротворённость, безмятежность, непривязанность, бесстрастность, свобода от страданий.
Противоположность: порабощённость и ослеплённость желаниями.
Крайние точки шкалы: нирвана – неутолимая жажда.
Психологическое соответствие: спокойствие.
Историко-мировоззренческое соответствие: как ценность доминирует в буддизме.
Благоденствие рода
Общее определение: окружённость роднёй.
Семантическое поле: размножение, семейственность, клановость, многочисленность родных, процветание народа.
Противоположность: одиночество.
Крайние точки шкалы: единение со всем сущим – полная отчуждённость.
Психологическое соответствие: ощущение себя частью целого (партиципация, океаническое чувство).
Историко-мировоззренческое соответствие: как ценность доминирует во всех формах родовых религий.
Познание
Общее определение: стремление к знаниям ради самих знаний, а не ради чего-то ещё.
Семантическое поле: любопытство, стремление к новому, исследовательский интерес, беспристрастность, сомнение.
Противоположность: неведение.
Крайние точки шкалы: объективная истина – заблуждение.
Психологическое соответствие: осведомлённость (awareness).
Историко-мировоззренческое соответствие: как ценность доминирует в классическом скептицизме (пирронизме).
Удовольствие
Общее определение: любые приятные ощущения.
Семантическое поле: наслаждение, довольство, приятность, веселье, эйфория.
Противоположность: недовольство.
Крайние точки шкалы: блаженство – мучение.
Психологическое соответствие: удовольствие.
Историко-мировоззренческое соответствие: как ценность доминирует в гедонизме.
Самореализация
Общее определение: вдохновенная помощь другим.
Семантическое поле: деятельная любовь, призвание, любимое дело, усердие, энтузиазм.
Противоположность: прозябание.
Крайние точки шкалы: вечное вдохновение – отвращение ко всему.
Психологическое соответствие: поток (flow).
Историко-мировоззренческое соответствие: как ценность доминирует в христианстве.
Достоинство
Общее определение: отказ наделять несовершенных теми правами, какими может обладать лишь всесовершенное существо.
Семантическое поле: несгибаемость, непреклонность, стойкость, единобожие, несуетливость.
Противоположность: пресмыкательство.
Крайние точки шкалы: попрание всех идолов – идолопоклонство.
Психологическое соответствие: чувство собственного достоинства.
Историко-мировоззренческое соответствие: как ценность доминирует в исламе.
Найти верный путь, на котором были бы осуществлены все высшие ценности, индивиду довольно трудно, поскольку в жизни то и дело возникают ситуации, требующие чем-то пожертвовать. Поэтому общество в лице своих институтов, в том числе государства, должно прийти ему на помощь – как советом, так и созданием наиболее благоприятных условий, исключающих или хотя бы уменьшающих необходимость жертв. Проиллюстрировать эту трудность и способ борьбы с ней может своего рода электронный тренажёр – компьютерная игра, моделирующая комплементаризм как жизненную стратегию. Она может представлять собой квест, совершаемый одновременно в нескольких мирах. Каждый мир устроен по-своему, в нём свои законы и прежде всего своя связь между действием и результатом. И сам герой в нём отображается по-разному. Что бы ни сделал игрок, его действие отражается сразу во всех мирах в соответствии с их законами. Цель игры – найти некий артефакт, который представляет собой точку пересечения всех миров. Если делать нечто, что очень благотворно в одном мире, но вредоносно в другом, это неизбежно скажется на игре в целом. Таким образом, игроку необходимо найти такую стратегию, которая будет работать одновременно во всех мирах, то есть совершать лишь такие действия, которые будут продвигать его к цели сразу повсюду.
Каждая высшая ценность конституирует свою картину мира, открывает своё измерение бытия. Но при этом все названные ценности так или иначе присутствуют в каждом мировоззрении. В любом из них мы найдём и здоровье, и достоинство, и вдохновение, и свободу от зависимостей, и лад с окружающими, и удовольствие, и контроль, и знание, и благоденствие рода. Однако в каждом из них своя главная ценность, от которой всё пляшет и которая всё собой окрашивает. Если строить от вдохновения (деятельной любви), получится христианская жизненная стратегия. Все прочие ценности будут подчинены главной. Например, здоровьем вполне можно (и нужно) будет пожертвовать ради любви. Если от здоровья, получится даосская, и так далее. То есть разные мировоззрения – это разные организации одного и того же набора ценностей. И разница эта в том, какая из ценностей становится верховной, какая из них задаёт тон.
Можно понять недоверие представителей разных мировоззрений друг к другу. Люди определённой веры не доверяют людям, которые её не разделяют, потому что те не заботятся в достаточной мере о чём-то важном, что стоит в центре данной веры, и, следовательно, могут поступить как угодно.
Например, если здоровье для вас не главное, в какой-то момент вы можете пренебречь и своим здоровьем, и чужим ради чего-то другого. А если вы не ставите во главу угла достоинство, то в любой момент можете опуститься до идолопоклонства, лишь бы осуществить какую-то свою высшую ценность. Соответственно, мусульманин может пренебречь и своей жизнью, и чужими ради борьбы с идолопоклонством. Христианин может пренебречь семьёй, своим и чужим комфортом ради осуществления деятельной любви. Атеист-материалист может ради комфорта пренебречь чувствами окружающих (социальной гармонией) и свободой от зависимостей. То же самое касается и всех прочих высших ценностей, вокруг которых образовались известные мировоззрения.
Но государственность – это как раз доверие одних людей другим. Одни люди доверяют другим наказание за нарушение всеобщих правил. Злодеи могут лишить других всех благ, которые важны для людей. Поэтому представители всех мировоззрений заинтересованы в организации защиты от них. Однако ужасный недостаток такой защиты в том, что сами защитники могут стать главными злодеями, от которых уже никак не защититься. Они могут предать тех, кто им доверился. Из-за этого сама необходимость государства подвергается сомнению или отрицанию. Если государство есть доверие, то весь вопрос в том, кому можно доверять. А в вопросах власти надо ещё быть уверенным, что властитель не склонится перед соблазнами и угрозами злодеев. Спросите себя, устоите ли вы с вашими убеждениями перед этими соблазнами и этими угрозами. Если нет, то и ваши единомышленники не устоят.
Если вы, например, гедонист, то склонны доверять таким же гедонистам. Для них, как и для вас, на первом месте удовольствие. Вы понимаете друг друга, вы друг для друга стратегически предсказуемы. Не-гедонистов, способных пренебречь удовольствиями, вы не вполне понимаете и побаиваетесь. Но в то ж время вы понимаете, что вас и ваших единомышленников легко соблазнить удовольствиями и легко запугать лишением удовольствий. Подобным соблазнам и угрозам вам нечего противопоставить, ведь удовольствия для вас самое главное. Зная это, вы понимаете, что ни вам, ни вашим единомышленникам нельзя доверять наказание за несоблюдение всеобщих правил и всё с этим связанное. Правление инакомыслящих вам не нравится, но и правление своих вас не устроит. Остаётся анархия, но тогда мир рискует стать хаотичным, и любой случайный злодей сможет лишить вас ваших удовольствий.
Государство нужно вам как гедонисту, но оно не может опираться на гедонистов.
Подобное рассуждение имеет силу также для тех, кто главным в жизни почитает самосохранение, познание и, как ни странно, саму власть (контроль). Фигура циничного политикана, попирающего любые принципы и предающего всякое доверие ради власти, стала одним из самых популярных образов в мировой культуре. Вот почему материализм ни в какой форме никогда не сможет стать стабильной основой государства. Циничный политикан – тот же учёный-материалист, только отбросивший дурацкое любопытство.
Несколько сложнее дело обстоит с теми, кто главным в жизни считает симпатии окружающих. Да, их сравнительно легко улестить или запугать. Но они зависимы прежде всего от мнения общества, а это один из важнейших инструментов контроля подвластных над властителями. Такой властитель будет ревностно прислушиваться к тому, “что люди подумают”. К сожалению, мнением общества можно манипулировать, его можно обмануть, поэтому властителями в подобных условиях становятся выдающиеся лицемеры. Но в целом такое государство возможно.
У тех, кто выше всего ставит свободу от зависимостей, другая слабость. Если человек искренне и последовательно стремится к этой цели, его ничем не купишь и не запугаешь. Но такой человек непременно оставит и наказующую власть, всецело посвятив себя освобождению. Положение властителя с этой точки зрения крайне уязвимо, он находится под непрерывным давлением со всех сторон. Да и сама власть легко может превратиться в сильнейшую зависимость. Поэтому властителем может стать человек, который сочувствует идее освобождения от зависимостей, видит в ней общественную пользу или, скажем, должную быть чтимой веру предков, но который не руководствуется ею как предельным основанием в принятии своих решений. Если изначально на месте такого властителя оказывается традиционалист, служащий роду, то затем это может быть и гедонист, и вообще кто угодно.
Остаются три конечных цели человека – благоденствие рода, деятельная любовь (самореализация) и достоинство – которые одновременно есть величайшие государственные идеи в истории.
С точки зрения благоденствия рода государство должно быть родовым и наказание за преступление можно доверять только тем, кого вы считаете себе родными, кто считает себе родным вас и кто преданно служит роду, не отделяя свою личную судьбу от родовой. Чтобы выйти за пределы клана или племени, надо расширить круг родства, то есть буквально породниться с другими кланами и племенами. Так можно построить великую империю, охватывающую сотни миллионов людей. Но если вы не входите в родовой круг или не считаете род высшей ценностью, вам придётся терпеть над собой власть людей, заботящихся прежде всего о своём роде. В случае давления эти люди вряд ли предадут свою родню, но они легко могут попрать ваши интересы, коль скоро те отличаются от интересов господствующего рода.
С точки зрения достоинства государство должно заботиться о том, чтобы не было идолопоклонства ни в какой форме, оно должно разрушать все идолы и строго наказывать даже намёк на поклонение кому-либо, помимо Всесовершенства. Единобожники достаточно стойки, когда их явно склоняют к идолопоклонству, но в то же время они крайне недружелюбны ко всем, кто не разделяет их идеи. Они могут какое-то время терпеть инакомыслие, но недружелюбие будет время от времени проявляться в резких формах и в конечном итоге возьмёт своё. Кроме того, достоинство как несуетливость зачастую оборачивается халатностью, пренебрежением обязанностями правителя. А отсюда недалеко и до прямых произвола и предательства, которые далеко не всегда легко истолковать как идолопоклонство.
С точки зрения деятельной любви задача государства – помогать людям помогать друг другу. Выполнение этой задачи может пониматься как максималистски, из чего следует тоталитарное государство, где чиновники лезут во всё, включая воспитание детей и личную гигиену подвластных, так и минималистски, из чего следует либертарианское государство, где чиновники, как “ночные сторожа”, являются лишь тогда, когда подвластные явно мешают друг другу жить и работать. Правители, которые превыше всего ценят самореализацию, сами довольно деятельны и притом могут быть довольно открыты к различным формам помощи человека человеку, в том числе связанным с другими воззрениями. То есть они терпимы и заботятся о всеобщей пользе. Но по той же причине их легко можно вовлечь в сомнительные предприятия, противоречащие здоровью, просвещению, взаимоуважению, достоинству подвластных, их свободе от зависимостей и проч.
Таким образом, ни одно экзистенциально монотонное государство не удовлетворительно. Это так даже для обществ, полностью состоящих из единомышленников, что же говорить о разнородных, политональных обществах, каковые только и существуют в действительности. Неудовлетворительным является и атональное государство, построенное на игнорировании конечных целей властителей. Полностью удовлетворительным может быть только политональное, комплементарное государство, в котором, с одной стороны, властители не пренебрегают ни одной из высших ценностей подвластных, а с другой, все эти ценности работают как предохранители от предательства. Такое государство вероятнее всего будет устроено как гетерархия.
Сегодня любой человек неизбежно принадлежит сразу ко множеству сообществ, в каждом из которых своё распределение власти. Но серьёзные столкновения требований этих сообществ случаются довольно редко. И прежде всего потому, что они не равны, но выстроены в строгую иерархию. Если вы лётчик, то кодекс лётчиков для вас превыше устава танцоров диско, хотя вы одновременно танцор диско. Если же вы при этом раэлит, то “Послание” для вас превыше и профессионального кодекса. Потому во Франции, например, раэлитов в лётчики не пустят, хотя это и против их liberté.
Если рассматривать любую индивидуальную иерархию сообществ, диктующих свои правила поведения, на вершине всегда окажутся те, которые основывают свои требования на определённом мировоззрении. Они выше государств, если, конечно, сами государства не делают того же. Поскольку же большинство государств у нас сегодня “светские”, то есть обосновывают свои требования исключительно силой или, что то же самое, балансом сил, требования любой, даже самой нелепой секты оказываются для личности ценнее государственных законов. Потому государства сегодня так боятся любых проявлений искренней религиозности или вообще идейной убеждённости.
Соответственно, чтобы сломать эту иерархичность и добиться таким образом известной свободы, человеку необходимо принадлежать сразу ко множеству мировоззренческих групп. Например, каждый китаец одновременно принадлежит как минимум к трём мировоззренческим сообществам: конфуцианскому, буддийскому и даосскому. Большинство к пяти, прибавляя местное языческое и коммунистическое. Некоторые при этом умудряются ещё принадлежать к христианскому или мусульманскому и даже, например, к либеральному. Для китайской и вообще для дальневосточной цивилизации, характерна комплементарная религиозность. Она предполагает, что общественно значимые мировоззренческие системы дополняют друг друга, занимая разные ниши и выполняя разные задачи. Поэтому граждане (или подданные) могут полагаться на обряды и мотивы каждой из них в решении соответствующих задач и всех их – в поддержании общественного порядка и процветания в целом. При этом разные мировоззрения не смешиваются, не заменяют друг друга и не сводятся друг к другу. В то же время они и не борются друг с другом (что зачастую ведёт к острым конфликтам и подрывает значение убеждений как таковых), но, напротив, поддерживают друг друга и дают правящей группе все возможные мотивы нравственного поведения.
Но китайское общество не идеально, поскольку там существует иерархия самих мировоззрений. Едва ли, скажем, буддизм может там всерьёз поспорить с конфуцианством или коммунизмом. В комплементарном же обществе основные мировоззрения равны. Поэтому, во-первых, их требования могут всерьёз столкнуться, а во-вторых, они вынуждены их согласовывать.
Такое положение даёт сразу несколько выгодных последствий:
1) находясь в “юрисдикции” одновременно нескольких равных властей, вы получаете больше свободы, поскольку зачастую можете противопоставить чрезмерные требования одной из них ограничениям другой;
2) сами власти вынуждены меняться, делая системы своих требований более разумными;
3) множеству властей труднее сговориться, их труднее подкупить;
4) вы лучше интегрированы в общество, поскольку ваши связи с необходимостью умножаются.
Последний пункт означает, что у каждого человека есть кто-то, кто помогает ему выполнять требования того или иного мировоззрения. Например, в тех версиях христианства, которые признают духовенство, это могут быть сразу три человека: духовник и крёстные. Их задача – следить за тем, как вы соблюдаете соответствующие требования и отвечать на ваши вопросы. В случае мировоззренческой гетерархии число таких людей возрастает в несколько раз. Скажем, если человек принадлежит к девяти мировоззренческим группам, от каждой группы он получает хотя бы одного товарища, помогающего в реализации соответствующих доминирующих ценностей: деятельной любви, свободы от страданий, социальной гармонии, попрания идолов, вечной молодости, удовольствия, власти над вещами, благоденствия рода, отвлечённого познания. Это девять если не друзей, то очень близких знакомых, к каждому из которых вы можете обратиться за поддержкой. А если какие-то из групп признают профессиональное духовенство, то число таких людей ещё увеличивается, поскольку тогда вы получаешь ещё и опытных наставников, к которым можно обратиться в особо сложных случаях. Со временем и вы сами становитесь “крёстным” в разных сферах для других людей, и это тоже девять новых личностных связей. И ни одна из этих связей, ни одна из этих групп не может поработить вас в смысле злоупотреблений и отклонений от идеалов, которые всегда возможны. Таким образом мы получаем чрезвычайно интегрированное, но при этом свободное общество.
Будучи по природе многомерными существами, сегодня мы вынуждены подчиняться власти, которая в лучшем случае основана на каком-нибудь одном измерении. Такое давление заставляет нас пренебрегать прочими измерениями и неизбежно рождает болезненные перекосы в нашем развитии. Все эти Homo Economicus, Homo Consumens и прочие искалеченные, уродливые одномерные формы произошли отсюда. Комплементарная идеологическая гетерархия – это общество, пронизанное множеством разнонаправленных связей и переплетением разнохарактерных иерархий. В нём звучат все связывающие людей струны, а не только родственные, дружеские и деловые связи, как нынче.
Такое общество будет осуществлять отбор своих представителей во власть таким образом, чтобы среди правителей не было тех, кто пренебрегает теми или иными высшими ценностями. Отдельный человек, рядовой гражданин, может решить для себя, что одно важнее другого, жертвовать одними ценностями ради других. Но власть не может так поступать по отношению к подвластным и должна делать так, чтобы им не пришлось делать подобный выбор и идти на жертвы. Это касается и государственных институтов, и самих чиновников, по крайней мере высших.
Подобный отбор должен осуществляться не только благодаря ритуалу выборов. Сам доступ к выборам должен быть опосредован другими ритуалами. Во многих странах, гласно или негласно, к кормилу власти допускаются только те люди, которые разделяют определённые ценности, а в качестве внешнего проявления – формально принадлежат к определённой мировоззренческой группе. Разумеется, людям невозможно узнать истинных внутренних убеждений друг друга, поэтому приходится ограничиваться свидетельством внешних признаков, которые дают хоть какую-то надежду. Речь идёт, прежде всего, о вовлечённости в заметную для окружающих духовную практику: участие в обрядах и собраниях, соблюдение определённых норм в одежде и пище, забота о благоденствии общины (пожертвования и тому подобное), благочестивое поведение в семейной и публичной жизни; в качестве обязательного требования встречается даже создание произведений искусства в духе соответствующего мировоззрения. Иногда допуск к тому или иному государственному посту опосредован экзаменом на знание своей идеологии, собеседованием на духовные темы или даже рекомендацией духовного наставника, который и в дальнейшем надзирает за своим обременённым властью подопечным. Часто, прежде чем занять тот или иной пост, соискатель должен пройти особые подготовительные и очистительные обряды, провести значительное время в затворе и так далее. Во многих странах формирование правящей группы начинается с детских учебных заведений, круг которых строго ограничен, требования к которым крайне высоки и где строго воспитывается определённый тип личности. Только выпускники этих заведений, гласно или негласно, имеют право на занятие государственных должностей. Зачастую воспитание непосредственно осуществляется харизматичными духовными лидерами. В некоторых государствах практикуются особые инициации, в ходе которых кандидат во власть имущие лично и непосредственно переживает духовный опыт, безоговорочно убеждающий его в существовании наказующих высших сил. Эти инициации в концентрированном виде содержат в себе различные психофизические практики и воздействия (зачастую погружающие человека в изменённое состояние сознания) и в некоторых случаях заставляют адепта пережить настоящий ужас перед возможной карой высших сил, так что в дальнейшем ему становится страшна сама мысль нарушить те или иные священные запреты и предписания. Инициатические периоды могут длиться достаточно долго и включать в себя изоляцию или жизнь в общине, исполнение множества ритуалов, посты, молитвы и так далее – под надзором наставников или даже открыто для всего общества (публично). Без прохождения подобной инициации невозможно занять ни один пост, связанный с властными полномочиями, невозможно стать неподконтрольным контролёром общества. И в дальнейшем для власть имущих регулярно производятся особые обряды напоминания, имитирующие или частично воспроизводящие пережитый ими опыт.
Должны быть использованы все формы контроля подвластных над властителями, какие только изобрело человечество в рамках тех или иных мировоззренческих подходов. Они могут быть совмещены в единый комплементарный ритуал посвящения во власть. Например, всякий вступающий в ту или иную государственную должность будет публично произносить клятву верности долгу, включающую в себя комплементарное предостережение.
В итоге должно сложиться государство, которое будет основываться на всех дополняющих друг друга мировоззрениях и заботиться о здоровье, достоинстве, радости, самореализации, свободе от зависимостей, образовании, социальной гармонии, материальном и семейном благополучии своих граждан, а также о том, чтобы все эти сферы жизни не вступали в противоречие друг с другом.
