Перечитал «Курсив мой» Нины Берберовой о первой русской эмиграции после революции 1917 года и появились удивительные для меня наблюдения. Сама Берберова по отцу армянка, лучшие поэты русской эмиграции Ходасевич и Георгий Иванов тоже далеки от «чистоты крови». Ходасевич по отцу поляк, а по матери еврей. Георгий Иванов по матери голландец. Ирина Одоевцева, которую я считал в противовес антиславянки Берберовой примером славянки (судил по писаниям дам), оказалась латышкой. А там еще Мережковский с Гиппиус. Но при всем при этом они не считали себя некими россиянами, они считали себя русскими и частью России.
И все они безумно тосковали по России. Ведь значит было по чему тосковать? Берберова даже иногда издевается над этой тоской (в меру). Пишет, что вот русский человек попал в великую страну - США, а все твердит – а у нас в Пензе лучше!
Сравним это со второй эмиграцией после войны с фашистами, сравним с третьей, четвертой. Вот там уж точно все знали пожив в интернациональном СССР, кто они есть по национальности. Там еврей был евреем, там поляк был поляком, грузин грузином и т.д. И никакой особой тоски по СССР не было, был рефрен, что славу Богу, спаслись! И лозунг третьей эмиграции – слава Богу, что вырвались! Лозунг четвертой – скупай недвижимость в Лондоне!
Получается, что Российская империя сплачивала людей, как никакая другая страна в мире, а СССР, призванный объединить все народы в один народ, СССР, в котором заявили, что сформировали «единую общность – советский народ», разобщал, как никакая другая страна.
И никто же в Российской империи не проводил лекции на тему многонациональности страны, никто не трендел об этом в пропаганде.
Любопытна вот такая сцена из книги Берберовой. На какой-то эмигрантской сходке поэт Георгий Иванов (который голландец по матери) сидел и как мантру повторял слова – ненавижу жидов, ненавижу жидов. Кто-то ему указал на еврея, который сидел рядом с ним.
- А он все понимает, - ответил Иванов и продолжил свою мантру.
Берберова в знак протеста отсела от Иванова. А еврей, «который все понимает», не отсел. Видно в самом деле понимал, о каких жидах говорил Иванов, и себя таковым не ощущал.
Нужно учитывать, что Берберова описывает самую, что ни на есть либеральную тусовку, в которой было много «левых». Ее отношение к «правым» отрицательное. Она написала, к примеру, что деникинцы так же честно работали на заводах Рено, как до этого честно воевали. Вроде комплимент? На самом деле издевка, демонстрация чувства собственного интеллектуального превосходства. Хотя сам Деникин даже в литературном смысле писал куда лучше, чем профессиональная литераторша Берберова. Но кто там был лучше и умнее в этом предстоит разобраться. Вот только кому? Если мы знаем более или менее «правых» авторов русской эмиграции, то нашим либералам совершенно не интересны русские либералы, что дореволюционные, что эмигрантские.
А почему не интересуются? Да потому что они чужие этим русским либералам. Представьте себе, что наши нынешние либералы сидят в Париже и тоскуют по России. Да, представить себе такое невозможно. Это просто разные миры.
И связующим звеном тут является такая личность, как Нина Берберова. Ибо она намного ближе к либералам нынешним, чем к тем, русским либералам, среди которых она жила.
Она всегда подчеркивает свою юдофилию и любовь к США. А вот отношение ее к России ну очень темное, часто она доходит до полного неприятия. И здесь она опять же близка к нынешним либералам, а в чем-то и откровеннее их. Берберова пишет, что с детства не любила свою русскую мать и очень любила отца-армянина. Одновременно она не любила русскую сентиментальность и все прочее, что мы называем русскостью. Своего русского деда, у которого она и выросла, она презирала, хотя он подвижник, общественник, помогал крестьянам, но маленькая Берберова однажды заметила соплю под носом деда, запомнила это на всю жизнь и написала об этой сопле в своей автобиографии. И вот все подвижничество деда остается как-то в стороне, а помнишь только эту соплю.
И скажем, про Ивана Бунина она написала много, но что остается самой яркой деталью? Вот она приходит к писателю, которому уже за восемьдесят, а тот с кем-то пьет водку, а в его прихожей ночной горшок. И вот она пишет про этот ночной горшок, справедливости ради говоря, что это прислуга не вынесла. Но все равно в памяти остается ночной горшок.
И здесь дело не в стилистике Берберовой, хотя это действительно ее особенность, если где есть сопли и какашки, то она запоминает это на всю жизнь и обязательно вставит в свое художественное полотно. Но здесь именно ее отношение к России и русским. Вам ничего это не напоминает? Не напоминает стиль нынешних российских «либералов»? Но то, что у Берберовой было всего лишь ее личным отношением к России, у наших «либералов» стало политическим стилем.
Когда Берберова описывает Россию и русскую эмиграцию – это место страданий. Когда она в 50 с лишним лет перебирается в США, то это все с самого начала прибытия описывается, как праздник ликования. Здесь нет ни соплей, ни какашек. Даже американский врач, который осматривает ее по прибытию в порт и интересуется всем, включая то, есть ли еще у Берберовой менструации, кажется ей невероятно добрым и хорошим.
Берберова пишет, что США ненавидят только за то, что они сильные и всех победят.
За такую свою позицию Берберова получила кусочек американского пирога.
Однако как это все нам знакомо.
Я вовсе не в осуждение Берберовой пишу, любовь или не любовь дело сугубо личное. Просто политика, как мы видим, построена на эмоциях, полученных еще в детстве. Эти эмоции потом оформляются во взгляды и пристрастия. Нелюбовь к русской матери определила стиль жизни Берберовой и затем ее политическое кредо. Ну а то, что она так ловко все это оформила в своей книге и получила за это приз, это говорит только о том, что женщина была не промах.
Сначала она хотела быть поэтессой, и безошибочно пыталась прибиться ради этого к Гумилеву. Переспала бы она с ним ради карьеры, хотя как мужчина он ей не понравился? Ну, если ты читал автобиографию Берберовой, то не можешь не понимать, что за этим она и пришла к нему. Только вот не успела, о чем-то они договорились, но Гумилев был арестован, а потом убит большевиками.
Тогда она прибилась к Ходасевичу, тоже верный ход. Еврей по матери Ходасевич получил карт-бланш в советской России и мгновенно стал известным поэтом. Но у него была одна черта – он не любил врать и подстраиваться, и большевиков он не любил. И Ходасевич предлагает юной Берберовой уехать из СССР, она едет за ним, и, может быть, совершает свою самую большую ошибку. Ибо она со своей русофобией рождена была для СССР. Она со своим комсомольским задором достигла бы в СССР большего, чем Мариетта Шагинян. Но тут был один неприятный момент… В 1937 году она могла вместе с Ходасевичем или без него попасть в застенки НКВД, получить в наборе пытки и расстрел в итоге. Когда она перечисляет своих подруг по гимназии, то ведь погибли очень многие. Но она могла бы проскочить. С ее любовью к советской литературе, от которой Ходасевича тошнило.
После того, как Ходасевич ввел ее в высшие круги русской эмиграции, и она там освоилась в качестве поэта и литераторши, то больной поэт стал ей не нужен. Она бросила его, сдала на руки другой даме, чтобы он у той на руках умер, а сама вышла замуж за человека, которого она даже по имени и фамилии не называет, а только по инициалам. Человек этот был здоровым и сильным мужчиной, он помог Берберовой выжить и в тяжелые годы немецкой оккупации. А потом она бросила и его, уехала в США. Третьего мужа она даже по инициалам не называет, потому что вышла за него замуж ради получения гражданства США, после чего она с ним разводится.
«Я всю жизнь была свободной» - говорит Берберова. В переводе с женского на человеческий это означает, что она никого и никогда не любила.
Но увлечения были, мы их можем легко вычислить. В автобиографии во время войны, вдруг, появляется некий С. Этот С. вроде бы отрицательный персонаж, белогвардеец, живорез, воевал в Иностранном легионе, потом вступил в гитлеровскую армию переводчиком. И вот он приезжает с фронта два раза и оба раза встречается с Берберовой.
Зачем она ему? Одинокий мужчина пришел с фронта, отпуск короткий и вместо французских кабаков и шлюх он идет к Берберовой? Но Берберова вроде бы сугубо отрицательно характеризуя этого С., пишет, что он был хорош собой и умел нравиться женщинам. Вот и ответ на вопрос, почему она встречалась с фашистом, а он шел к ней.
Это единственный мужчина, который появляется в ее автобиографии вроде бы ни к селу, ни к городу и даже компрометирует ее (общалась с фашистом), но женскому сердцу не прикажешь. Она даже напишет о том, что погиб он героически, так написали немцы его сестре, погиб, защищая своего командира.
Книга Берберовой интересная. Но это давно известно. Я к чему это написал? Может быть, пришла пора нам читать не только Деникина, Бунина, Ильина, Солоневича, а и либералов русских внимательно почитать? Что они писали в эмиграции и до эмиграции?
Берберова дает ответ и на вопрос – почему первая русская эмиграция исчезла? Да все просто, вторая мировая война ее смыла. Русские центры в Чехии, Болгарии, Сербии и Франции были просто уничтожены. В первых трех странах советской армией и НКВД, во Франции значительная часть эмиграции поддержала или сочувствовала на первых порах немцам. Потом они вынуждены были как-то раствориться тихо в этом мире. Часть бежала в Латинскую Америку и США.
А так бы мы имели сейчас мощную русскую общину в Европе. Ведь книга Берберовой показывает, насколько дружны были русские, как помогали друг другу из последних сил. Это не видно было самой Берберовой, но очень хорошо видно «со стороны», все это передается в мелочах, деталях, которыми насыщена книга.
Берберова написала, что хочет предстать для читателя такая, какая она есть, а для самой себя остаться загадкой. Не знаю, осталась ли она загадкой для себя, сомневаюсь, но читателю многое открывается из ее книги.
