То, что Казани – тысяча лет, в Татарстане аксиома. И что «миллениум» «обосновали» местные археологи и историки, тоже до последнего времени было непреложным фактом. По крайней мере, у тех, кто сомневался, начинались проблемы (так, археолог Равиль Фахрутдинов едва не оказался в эпицентре уголовного дела, что не могло не сказаться на здоровье пожилого ученого). Однако с праздника «научной мысли» и «административной воли» (т.е. с 2005 г., когда Казань торжественно отметила «юбилей») прошло десять лет и появилось очень много неудобных вопросов (например, судя по найденным археологами вещам, Казани не 1000, а 1100 или даже 1200 лет, но в то время у булгар не только городов, но и вообще постоянных поселений не было – тогда каким образом ранние вещи оказались в раскопах?; подробнее см.: http://www.regnum.ru/news/cultura/1537772.html ). И похоже, что татарстанские историки, до недавнего времени ожесточенно соревновавшиеся между собой за право быть авторами «миллениума», взяли курс на постепенное дистанцирование от неоднозначной страницы своей биографии.
На эту мысль меня натолкнула внешне ничем не примечательная статья, опубликованная в апреле 2015 г. в журнале «Научный Татарстан» (издаётся Академией наук этой республики). Автор статьи – доктор исторических наук, заведующий отделом средневековой истории Института истории АН РТ Ильдус Загидуллин, а посвящена она недавно ушедшему из жизни известному петербургскому востоковеду Сергею Кляшторному (1928–2014) (Загидуллин И.К. С.Г. Кляшторный и концепция семитомной «Истории татар с древнейших времен» // Научный Татарстан. 2015. № 1. С. 7–15). Чтобы понять значимость изложенного в этой статье, нужно учесть, что в татарстанской исторической науке по концептуальным вопросам никогда не бывает частного мнения, оно всегда коллективное, и, как правило, политически мотивированное. Поэтому сказанное Ильдусом Котдусовичем отражает общий и весьма показательный тренд. В статье рассказывается о деятельности Кляшторного, связанной с Татарстаном. Ученый выступал внешним экспертом при определении «тысячелетия». Археологические работы в городе он не проводил, специалистом по истории Казани не был. Но в изложении Загидуллина именно научный доклад Кляшторного «стал одним из ключевых аргументов в принятии решения по определению даты основания Казани» (С. 8). Ни больше, ни меньше. При этом не упоминаются имена археологов, коллег (и друзей?) Загидуллина по Академии наук Татарстана, Фаяза Хузина и Айрата Ситдикова. А ведь именно они «археологически» «доказали» 1000-летие Казани. Может, их неправильно поняли, и всяческие блага они получили по досадной ошибке? Получается, что если кому и нести ответственность за сомнительное торжество, то… покойному «иногороднему» ученому, которого в своё время заманили в Казань.
А что же вышеназванные археологи, которые «копали» Казань и в своих многочисленных публикациях писали о «тысячелетии»? А с ними все в порядке. Они занимают высокие должности в академической и вузовской системе Татарстана, сотрудничают с возглавляемым бывшим Президентом Татарстана М. Шаймиевым фондом «Возрождение» и под его патронтажем руководят археологическими работами в Болгаре и Свияжске. Занимаются чисто научным ремеслом и не интересуются добровольностью или недобровольностью поступаемых в фонд средств, т.е. происхождением тех денег, крохи которых им платят. И «кровавые мальчики», вернее, нищие бюджетники из сельских районов им не снятся. Зато идет активная «работа» с московскими и петербургскими историками, которых активно приглашают на конференции, раскопки, да и просто отдохнуть летом в красивых окрестностях Болгара и Свияжска. Результатом общения становятся совместные гранты, сборники статей и единогласно одобряемые резолюции конференций. И если вдруг что, то переложить ответственность можно будет именно на этих «варягов» (желательно на тех, кто уже ничего не сможет опровергнуть).
Сказанное заставляет призвать работающих за пределами Татарстана (особенно столичных и иностранных) ученых быть крайне осторожными и не попасться в паутину «банкетно-аульной науки».
