Ожидая премьеры картины «Исход. Цари и боги», посвящённой библейскому расставанию Древнего Египта со своей еврейской общиной, ценители первоисточника задавались вопросом: оставит ли режиссёр Ридли Скотт хотя бы один эпизод, выставляющий представителей этой общины не слишком привлекательными? Например, тот, в котором богоизбранный народ обворовывает аборигенов.
«И сделали сыны Израилевы по слову Моисея и просили у Египтян вещей серебряных и вещей золотых и одежд. Господь же дал милость народу [Своему] в глазах Египтян: и они давали ему, и обобрал он Египтян». («Исход».12:35 - 12:36). Как и ожидалось, сей момент и многие ему подобные создатели «Исхода» изъяли, зато внесли в священное писание много своего. Например, противоречащие историческим фактам эпизоды, свидетельствующие, что именно 400-летним трудам евреев Древний Египет обязан своим величием и даже знаменитыми пирамидами. Зато напрочь отсутствует упоминание о том, с чего началось экономическое процветание уважаемого лидера диаспоры, проложившего путь на берега Нила своим многочисленным родственникам. «И купил Иосиф всю землю Египетскую для фараона, потому что продали Египтяне каждый своё поле, ибо голод одолевал их. И досталась земля фараону. И народ сделал он рабами от одного конца Египта до другого». («Бытие.47:20 — 47:21). Сам пророк Моисей, согласно Скотту - истинный гуманист и спорит даже с Иеговой, осуждая излишнюю жестокость казней, которыми тот терроризирует египтян, но и это не соответствует Ветхому Завету. Там Моисей со своим богом полностью согласен, а народы, на чью землю евреи пришли из Египта, приказал геноцидить до полного изничтожения. «И прогневался Моисей на военачальников, тысяченачальников и стоначальников, пришедших с войны, и сказал им Моисей: [для чего] вы оставили в живых всех женщин? Вот они, по совету Валаамову, были для сынов Израилевых поводом к отступлению от Господа в угождение Фегору, за что и поражение было в обществе Господнем. Итак убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте». («Числа».31:14-31:17). Думаю, что Скотта, который ухитрился в фильм «Гладиатор», повествующий о Риме эпохи императоров Марка Аврелия и Коммода, всунуть финальный призыв к восстановлению уже полтора столетия как похороненной там демократии, уговорить обкорнать Ветхий Завет оказалось нетрудно. Зато с экранизировавшим жизнь Христа католиком-традиционалистом Мелом Гибсоном пришлось повозиться. В гибсоновских «Стастях Христовых» кураторам особенно не понравился эпизод из Евангелия от Матфея, в котором римский наместник Иудеи Понтий Пилат не желает распинать Иисуса и в знак того, что лишь подчиняется требованиям жителей Иудеи, умывает руки, а собравшаяся толпа берёт ответственность на себя, вопя: «Кровь Его на нас и на детях наших». Уступая давлению, Гибсон сперва передал эту фразу иудейскому первосвященнику Каиафе, затем вообще вырезал фрагмент, и лишь тогда картину допустили к прокату, хотя и всё равно заклеймили как антисемитскую. Таких примеров можно приводить ещё много, но не следует делать вид, что толерастическая цензура - исключительно западное явление. У нас она распространена даже больше, и если ветеран Голливуда Клинт Иствуд в своём «Гран Торино» показал этнический криминал азиатов и негров во всей красе, хотя и уравновесил бандитов положительными цветными, то российский римейк «Гран Торино» «Белый человек» — сплошное разоблачение ленивого и пьяного русского быдла. Исключение — несколько светлых личностей, согласных создавать дружные семьи с понаехавшими трудолюбивыми таджиками и защищать их от фашистов. (Подробности в статье - «О чём снимают спирохеты?») Если экранизируется книга, где имеются неоднозначные евреи, зачистка идёт не менее свирепо, чем в западных библейских картинах. Например, есть у Николая Васильевича Гоголя в «Тарасе Бульбе» колоритнейший персонаж Янкель, бизнес которого не столь грандиозен, как у Иосифа, но тоже впечатляет. «Он уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу всех окружных панов и шляхтичей в свои руки, высосал понемногу почти все деньги и сильно означил свое жидовское присутствие в той стране. На расстоянии трех миль во все стороны не оставалось ни одной избы в порядке: все валилось и дряхлело, все пораспивалось, и осталась бедность да лохмотья; как после пожара или чумы, выветрился весь край. И если бы десять лет еще пожил там Янкель, то он, вероятно, выветрил бы и всё воеводство». Разумеется, в экранизации от коммунистического депутата и одновременно пламенного поклонника президента Путина Владимира Бортко Янкель ничего подобного не совершает и вообще благостен до невозможности. Более того, российский режиссёр идёт куда дальше Скотта. Он ещё и убирает все зверства казаков, после которых, по Гоголю, оставались «обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу». И сам Тарас Бульба не посылает своих хлопцев, которые в первоисточнике, сжигая заживо матерей, «поднимая копьями с улиц младенцев их, кидали к ним же в пламя». Ведь это же высокодуховный патриотический фильм, где казачки должны быть рыцарями без страха и упрёка! Иначе кремлёвские товарищи, распоряжающиеся деньгами, выделяемыми на кино, вообще не дадут картину снять, как не дали снять ранее планируемый Бортко фильм о Сталине. И не только сами не дадут, но и если какому олигарху вдруг придёт в голову тряхнуть мошной, очень настоятельно не порекомендуют.... Казаками и евреями изъятия из гоголевского текста не ограничиваются. В конце фильма есть странный эпизод: наводившее ужас на поляков огромное казачье войско исчезает неведомо куда, и паны без проблем громят маленький отряд Тараса. Кто убрал остальных запорожцев? А те, кого в российском кино задевать почти так же чревато, как и евреев, — православное духовенство. «Когда вышли навстречу все попы в светлых золотых ризах, неся иконы и кресты, и впереди сам архиерей с крестом в руке и в пастырской митре, преклонили козаки все свои головы и сняли шапки. Никого не уважили бы они на ту пору, ниже самого короля, но против своей церкви христианской не посмели и уважили свое духовенство. Согласился гетьман вместе с полковниками отпустить Потоцкого, взявши с него клятвенную присягу оставить на свободе все христианские церкви, забыть старую вражду и не наносить никакой обиды козацкому воинству. Один только полковник не согласился на такой мир. Тот один был Тарас. Вырвал он клок волос из головы своей и вскрикнул: Эй, гетьман и полковники! не сделайте такого бабьего дела! не верьте ляхам: продадут псяюхи! … Смутны стояли гетьман и полковники, задумалися все и молчали долго, как будто теснимые каким-то тяжелым предвестием. Недаром провещал Тарас: так все и сбылось, как он провещал. Немного времени спустя, после вероломного поступка под Каневом, вздернута была голова гетьмана на кол вместе со многими из первейших сановников». Бортко послушно привёл фильм в соответствие с интересами Московской Патриархии и был милостиво удостоен от неё ордена «1020-летие Крещения Руси». Создатели кинокомедии «День выборов» ордена не получили, но поскольку сильно пьющий и жуликоватый попик из одноимённого спектакля заменён мошенником, незаконно надевшим рясу, им дали возможность завершить работу без проблем и не сорвали прокат. Само собой, вдохновенной арии «С нами Путин и Христос», которую в спектакле исполняет солист «Господа нашего Иисуса Христа отдельного краснознамённого батальона ангелов-истребителей», в фильме тоже не оказалось. Особая история с темой православного духовенства в удостоенном американского «Золотого Глобуса» «Левиафане» Андрея Звягинцева. Этот режиссёр у нас на особом счету и решает две задачи. С одной стороны, демонстрирует, что в России имеется высокодуховное, элитарное и даже слегка оппонирующее режиму кино. С другой — разъясняет, что нехорошая власть у нас есть плоть от плоти народной. А поскольку народ - не более, чем отупевшее от водки и телевизора стадо скотов, то они друг друга достойны, будут пребывать во взаимном свинстве до скончания веков, а, значит, рыпаться бесполезно. Это не скрывается: в интервью оппозиционной «Новой Газете» создатель «Левиафана» подчёркивает, что собирался внушить зрителю «ощущение тотальной непостижимой безнадёжности происходящего». Или, если говорить о конкретном сюжете: захотел криминальный мэр снести твой дом за копеечную компенсацию — собирай манатки и беги, пока не посадили. Всё равно в суде правды нет, а трусливые алкаши-друзья предадут! Окучивать таким образом евроамериканцев и отечественных прозападных креаклов не менее важно, чем снабжать публику попроще патриотическими боевиками и сортирными кинокомедиями. Поэтому либеральный Звягинцев получает достойное финансирование от державного министра культуры Владимира Мединского (который при этом строго оговаривает, что сам подобные фильмы не любит, но талантам помогать всегда готов). Однако правилам, которые вынуждены соблюдать американские коллеги, фрондирующий любимчик минкульта всё равно следует неукоснительно. Что делают в Голливуде, если в сценарии фильма прописан плохой негр? Правильно: вставляют хорошего! Вот и Звягинцев впихивает в «Левиафана» не слишком нужного по сюжету благостного священника, разъясняя в правительственной «Российской газете», что тот «своего рода противовес» повязанному с мэром архиерею. Евреи, архиереи... Без кого у нас ещё никак не обойтись в контроле за мастерами кино? Ну конечно, без верных нукеров уважаемого Рамзана Кадырова! Эти обязательными положительными чеченцами в картинах про войну на Кавказе не ограничиваются. Узнав, что в сериале «Откричат журавли» чеченская девушка влюбляется в расово неполноценную русскую свинью, кадыровский министр информации Шамсаил Саралиев и его же уполномоченный по правам человека Нурди Нухажиев потребовали от НТВ не сметь показывать непотребство, и сериал послушно отправили на украинский «Интер». Подозреваю, что расстрел сладострастно гадивших на Иисуса и Мухаммеда порнокарикатуристов из французского журнала Charlie Hebdo изрядно подстегнёт самозванных активистов наших церковных, еврейских и чеченских цензурных комитетов. Само собой, под раздачу попадут непричастные: от покойных классиков типа Гоголя до киношников, которые и в страшном сне не могли уподобится Charlie Hebdo. Не уверен, что Кремль одобрит бредовую инициативу камчатского Роскомнадзора, желающего запретить как экстремистские карикатуры на религиозных деятелей — но коррумпированный архиерей из «Левиафана» на данном историческом этапе может оказаться единственным и последним отрицательным священником российского кино, а про воплощение на экране зловредных представителей отдельных избранных народов и вовсе придётся забыть. Зато путинские пропагандоны, заклеймив гнилую западную политкорректность, убившую фильм Скотта, с верноподданическим трепетом воспоют единственно правильную россиянскую толерастию.
