Продолжение. Начало см. Часть первая.
С началом строительства русских городов-крепостей на Северном Кавказе установились непосредственные контакты российской администрации с осевшими в бассейне рек Терека и Сунжи вольными казаками. Российские власти стремились сблизиться с вольными казаками. Конные отряды казаков имели неоспоримые преимущества перед пешими служилыми людьми Терского города. Вольные терско-гребенские казаки были опытными воинами, умело сражавшимися в конном и пешем строю, прекрасно ориентировавшимися на местности. Именно поэтому под контролем казаков оказались важные торговые и стратегические пути. Турецкие послы не раз сообщали о том, что вольные казаки стоят на Османской дороге (линия Темрюк–Пятигорье–Эльхотово-Терки-Дербент)[6]. Турки вели перманентные переговоры с русскими послами, призывая русское правительство к совместной борьбе с казаками и об изгнании их с Терека. «И только государь ваш похочет с государем нашим крепкие дружбы и братства и любви, – говорил великий визирь Осман-паша послу Б.П. Благово, – и государь бы ваш с Терки… казаков велел свесть… чтоб от терских казаков государя нашего людем проход был в Кизилбаши бестрашен»[14]. В виде уступки Осман-паша даже обещал русскому послу «для братские любви» наложить запрет на походы крымских татар и ногайцев и «своих азовских людей и Казыев улус и белгородцев… на государя вашего землю»[25]. Как видно из приведенных отрывков, казаки доставляли немало хлопот Оттоманской империи и Крымскому ханству.
В Москве прекрасно понимали, какую неоценимую помощь оказывают терские казаки в защите южных границ России. Заинтересовано в сотрудничестве с государством было и казачество на Тереке. Казакам нужен был надежный покровитель и союзник в лице России. Таким образом, во второй половине XVI века начался процесс сближения терско-гребенского казачества с Российским государством.
Между Российским государством и казачеством на Тереке к началу XVII века сложились отношения, напоминавшие контакты между отдельными равноправными сторонами. Власти по-прежнему стремились использовать казаков «с реки Терка» как проводников кавказской политики России, привлекая их для сопровождения посольств, охраны перевозов. Помогали вольные казаки царским воеводам в укреплении Терского города и сооружения Сунженского острога, держали сторожевые разъезды[7]. Участвовали терско-гребенские казаки и в военных походах царских войск на Северном Кавказе. За службу российские власти присылали вольным казакам на Терек порох, свинец, сукно, хлебное и денежное жалованье.
В 1589 году русские послы при помощи вольных терских и гребенских казаков, при непосредственном содействии кабардинских князей Шолоха Тапсарокова и Алкаса Жамурзова пересекли Кавказский хребет и прибыли к кахетинскому царю Александру. Перед возвращением российского посольства в Терки царь Александр, наслышанный об удали вольных казаков, попросил русского посла Звенигородского оставить у него в Кахетии 25 терских казаков для охраны его царствующей особы. По просьбе кахетинского царя было отобрано 25 казаков-добровольцев, пожелавших служить царю Александру.
В это самое время ухудшаются отношения Терского воеводства с шамхалом Тарковским. Шамхал «вероломно захватил кабардинского князя Мамстрюка Темрюковича, царского родственника, и держал его в большом утеснении, стараясь переманить его от царского жалованья, но Мамстрюк, к чести его, всякую нужду терпел, но от царского жалованья не отстал»[5].
Посол российского царя Федора Иоанновича Звенигородский приказал Терскому воеводе князю Солнцеву-Засекину с воеводскими стрельцами, а также с вольными казаками и кабардинцами напасть на шамхальство. В результате этого похода был освобожден из плена кабардинский князь Мамстрюк Темрюкович.
В 1594 году большой объединенный отряд, в который входили регулярные стрелецкие войска, а также более тысячи конных терских и гребенских казаков, совместно с кабардинскими всадниками двинулся на покорение шамхала. Во главе этого объединенного войска был поставлен Хворостин. В ходе этого похода отряд взял столицу шамхальства – город Тарки. Однако встать твердой ногой в Дагестане России в данный момент не удалось. После этого похода прошло несколько относительно спокойных лет и для жителей города Терки, и для вольных терских и гребенских казаков.
В 1604-1605 годах предпринимается новый поход во главе с воеводами Бутурлиным и Плещеевым против шамхала. На сей раз объединенный отряд насчитывает более десяти тысяч ратников, среди которых были терские и гребенские казаки, а также кабардинская конница во главе с князем Сунчалеем Канклычевичем[25]. Войска двинулись на кумыкские земли, штурмом овладели административным центром, столицей шамхальства – Тарками. Захватили район озера Тузлук, здесь был поставлен острог. Часть войска из-за нехватки продовольствия к зиме была отправлена в Астрахань. На помощь шамхалу пришли из Шемахи «паша и с ним турецкие люди и еныченя», воевода Бутурлин был вынужден пойти на переговоры с шамхалом и пашой, «чтоб его выпустить на Терки здорово»[25]. Заключив соглашение, русский объединенный отряд в тот же день покинул город Тарки. За рекой Озень шамхал и его союзники, нарушив перемирие, напали на русское войско. Почти все русские ратники были перебиты. По сообщению Н. Карамзина, «добрые россияне единодушно обрекли себя на славную гибель, бились с неприятелем злым и многочисленным в рукопашь, боясь не смерти, а плена. Из первых на глазах отца пал сын главного начальника Бутурлина; за ним его отец-родитель; а также и воевода Плещеев с двумя сыновьями, воевода Полев и все, кроме тяжело уязвленного князя Владимира Бахтиярова и других немногих взятых неприятелем, но после освобожденных султаном»[29]. В этой битве спаслись лишь часть конных терских и гребенских казаков, да кабардинцы, сумевшие вырваться из окружения.
Это поражение, совпавшее по времени с началом «смуты», наступившей после смерти Бориса Годунова, значительно поколебало позиции России на Северном Кавказе. Однако энергичные меры, предпринятые терским воеводой Головиным и кабардинским князем Сунчалеем Янглычевым, предотвратили выход из российского подданства шамхала Тарковского, чеченцев и Кабарды, едва не ставших добычею крымско-турецко-персидских захватчиков.
Московское же государство в этот период с каждым днем теряло свои силы в гражданской войне и польско-шведской интервенции. После взошествия Лжедмитрия I на российский престол города России, один за другим, начали присягать новому царю. «И Астрахань и Терки в воровстве ж и крест целовали вору разстриге»[5]. В казачьей среде события «Смутного времени» спровоцировали вольное казачество к открытому неповиновению и вооруженному противостоянию. Так, в 1606 году 4000 представителей терской вольницы поднялись вверх по Волге и окунулись в события Смутного времени, выдвигая на престол своего самозванца – «царевича Петра». В Смуту бытовала легенда о царевиче Петре, сыне царя Федора Ивановича, которого царица Ирина Годунова, опасаясь якобы своего брата, подменила девочкой и отдала в надежные руки. Именно этой легендой и воспользовались казаки на Тереке. Царевича терские казаки выбирали на кругу. Появились две кандидатуры: сын астраханского стрельца Митька и «молодой казак» Илейка. Выбор пал на Илейку Муромца, он и стал царевичем Петром Федоровичем. Провозгласив своим царем Муромца, решили казаки идти против «лихих бояр», главных виновников казачьих бед, которые не раз «великою оплошкою и нерадением на Тереке государевым людям нужду учиняли»[2]. Они спустились вниз по Тереку, далее к Астрахани, а оттуда «пошли вверх Волгою к Гришке Расстриге и вору»[19].
С целью разложения рядов восставших царь Василий Шуйский направил астраханского стрельца Костю Матвеева и терских казаков Ивашко Симанова «с товарищи восемь человек» с грамотой в Астрахань и на Терек «для уверенья государевых изменников астраханских и терских воров…, чтоб оне конечною свою погибель ведали и врагов у себя обличали, которые воровством смущали и ныне смущают, и бедных бы своих кровь не проливали…, а великий государь… их пожалует, покроет их вину своею царскою милостью»[19]. Однако посланцев Шуйского встретили около Астрахани «воровские казаки Федот Бодырь с товарищи и, взяв у них грамоты, отвезли в Астрахань к государевым изменникам». В Астрахани «тем боярским грамотам не поверили», а решили послать «вскоре на Украину… станицу проведать про мертвого Растригу»[19]. Узнав от ехавшего из Москвы казака, что «на Москве Гришку Расстригу убили миром всем», терские казаки от Свияжска пошли «на Украйну во Царев город, а из Царева города пришли в Путивль» на соединение с армией Болотникова. Таким образом, они вступили в прямую связь с Болотниковым и начали принимать непосредственное участие в борьбе против царских войск Василия Шуйского. В битве на реке Восме, сообщает летописец, «воры казаки в бояраке сидели два дни», решив «помереть, но не сдаться, те воры билися насмерть, стреляли из ружей до тех пор, пока у них зелья не стало»[20].
Около половины терцев погибло в битве при Кашире, другая же половина попала в плен в Туле и была практически полностью истреблена, и лишь небольшая группа участников похода смогла вернуться на Терек. Однако же оставшиеся на территории Предкавказья казаки сохранили верность терскому воеводе Головину[5].
В самом же Терском городе было принято решение не присягать новому самозванцу Лжедмитрию II и на всякий случай усилить гарнизон города. В этом «воевода Головин нашел поддержку в лице влиятельного князя Сунчалея Черкасского»[5], который ко всему прочему оказался талантливым организатором и военачальником. Энергичные меры по укреплению Терского воеводства, предпринятые воеводой Головиным и кабардинским князем Сунчалеем Черкасским, имели для Российского государства, ослабленного гражданской войной и иностранной интервенцией, огромное значение. Оно укрепляло международное положение и в первую очередь авторитет России среди таких государств, как Грузия, Турция, Крым и Персия.
Оправившись после гражданской войны и польско-шведской интервенции, Россия поставила перед собой задачу укрепления северокавказских связей. Так, например, Терский город значительно укрепили, усилили артиллерию и дополнительно прислали из Астрахани военное подкрепление. По сметному списку 1631 года в Терском гарнизоне числилось: детей боярских (служилые дворяне) – 48 человек, сотников стрелецких – 12, конных стрельцов – 351, пеших стрельцов в двух приказах – 660, переводчиков-толмачей – 5, пушкарей – 24, кузнецов – 21 и астраханских годовальщиков с головою и пятью сотниками – 500 человек. Помимо регулярных войск к городу были приписаны – 310 человек окочен, а также Черкасская и Новокрещенская слободы и вольные терские и гребенские казаки[2].
Необходимо заметить, что несли службу терско-гребенские казаки лишь тогда, когда это соответствовало их интересам. Свой отказ, как правило, вольные казаки обосновывали тем, что «в городках пусто», или ссылались на притеснения «от иных иноземцов»[8]. Так, в 1631 году терский воевода сообщал, что казаки отказались идти на «государеву службу на перевозы», «а бредут розно на Куму реку и на Дон…»[7]. Как правило, подобным образом казачество на Тереке пыталось добиться больших наград и пожалований. Российской администрации ничего не оставалось, как идти на уступки, остро нуждаясь в казаках как в значительной вооруженной силе в регионе. Терские воеводы не раз с тревогой писали в Москву: «А токмо-де казаков и в гребенях не будет и Терскому городу будет большая теснота»[5].
Учесть нужно и то, что российским властям приходилось иметь дело не с отдельными группами вольных казаков, а со сложившейся к середине XVII века организацией – Терско-Гребенским войском, что позволяло атаманам, используя его силу, более успешно противостоять давлению, оказываемому из центра, и оберегать казачьи вольности. В свою очередь, российская администрация извлекала и свои выгоды при проведении кавказской политики, умело используя преимущества войсковой организации.
Все чаще российские власти стали координировать с Терско-Гребенским войском вопросы, связанные с обстановкой в северокавказском регионе. При этом власти обращались с просьбами непосредственно «к терскому великому войску» или войсковому атаману. В «государевых» посланиях звучали призывы к казакам «учинить меж себя совет» для принятия необходимых решений[9]. Войсковые атаманы без согласования с кругом каких-либо ответственных решений не принимали. Так, в 1648 году в ответ на просьбы уварских мурз о поселении «своим владеньем близ гребеней» терские воеводы писали атаману Федору Шевелю, чтоб «казаки учинили меж собою совет» и сообщили свое мнение. Получив от них отрицательный ответ, российская администрация отклонила просьбы «уварских людей», которые «пошли де с того места на прежнее свое житье»[10].
Терско-гребенское казачество стало реальной силой в регионе, с которой вынуждены считаться и заинтересованы были поддерживать взаимовыгодные союзнические отношения. Казаки умело строили выгодные союзнические взаимоотношения с Москвой и северокавказскими владетелями, что делало их положение относительно стабильным и прочным.
Все более отлаженным становился и механизм поощрения государством казачества на Тереке «за службу». Если в начале XVII века пожалования казакам носили временный характер, то в документах второй четверти XVII века уже упоминалось о ежегодном жалованье терско-гребенским казакам. В посольской отписке 1631 года указывалось о выдаче казакам «государевой» грамоты, по которой им полагалось «жалованье ежегодно беспереводно»[7]. В грамоте предусматривалось выдавать 30 атаманам «по рублю, да по две чети муки…» и 470 рядовым казакам «по полтине, да по три осмине муки на год». Кроме того, «для службы, как их пошлют…», атаманам выделялось два рубля, рядовым казакам по рублю, «по осмине круп, по осмине толокна»[7]. В дальнейшем в источниках неоднократно отмечалось, что вольных казаков «государевым жалованьем обнадежили»[11]. Хотя регулярно годовое жалованье терско-гребенские казаки стали получать лишь со второй половины XVII века.
Как видно, из Российского государства казакам постоянно шли средства, по тем временам, без преувеличения, немалые. Достаточно сказать, только на 1 рубль тогда можно было купить многое. И все это давалось, конечно же, не просто так. Таким способом казаки постепенно, но неуклонно переводились в прямое и непосредственное подчинение царской власти.
С 1633 года южные границы Российского государства постоянно начали подвергаться набегам Малой Ногайской орды, которая к этому времени была вассалом Крымского ханства. В 1636 году Московским царством был организован военный поход против беспокойного соседа. Объединенное войско во главе с князем С. Волконским, куда входили 200 стрельцов, служивые дворяне, кабардинская конница, «окоченцы» и, конечно, вольные казаки Терского и Гребенского войск, «у которых лошади есть и которые похотят»[5], выступили в поход.
Хан Малой Ногайской орды Казы-мурза выставил против войск Волконского 20-ти тысячную конницу. На помощь войскам Волконского должны были прийти донские казаки, но они вовремя не прибыли в условленное место.
Воевода князь Волконский не стал дожидаться донских казаков, а напал на 20-ти тысячное войско и наголову его разбил, затем разорил ногайские улусы и ушел в Астрахань.
Разгром Малой Ногайской орды встревожил Крымское ханство, и Крым стал готовиться к походу против России. Но состоялся поход лишь в 1645 году, когда огромная армия крымского хана предприняла осаду казачьего города на Доне – Черкасска. На помощь донцам прибыло подкрепление из России: из Астрахани прибыл со стрельцами князь С. Пожарский, «к нему присоединились 1200 терских и гребенских казаков и кабардинцев во главе с кабардинским князем Муцалом Сунчалеевичем. В ходе завязавшейся битвы крымское войско было разбито, в плен попало более 7-ми тысяч крымских татар.
Для укрепления российских позиций в регионе был заново отстроен в 1651 году Сунженский острог. Острог представлял сторожевое укрепление с башней и высокими стенами по 25 сажен длиною, а всего «100 сажен из башнею», высотою стен «по три сажени». С двух сторон острог был окружен рвом – «в глубину и ширину по сажени»[14]. В строительстве данного острога приняли участие жившие по соседству малокабардинские мурзы (дали «для лесной возки 700 быков с телеги»).
Построенный при устье Сунжи «между двух вод», острог был надежно защищен природными преградами, а его местоположение позволяло контролировать переправы в терско-сунженском бассейне[12]. Строительство острога имело не только военно-стратегическое значение, но и позволяло получать большие перевозные пошлины с торговых операций, так как «миноват де тово места никому будет не мочно»[13]. Во время строительства острога вольные казаки стояли «для береженья … чтоб какова дурна не учинилось»[13].
Особая роль в создании надежной фортификационной системы отводилась терско-гребенским казакам, чьи городки прочно окружали Сунженский острог, становясь преградой на пути неприятеля[6]. Так, целая россыпь казачьих городков названа в «росписи» острога 1651 года: «да против стояло во ж острогу за Терком-рекою казачий Оскин-городок. От… острогу с полверсты…, да на той же стороне вниз по Терку-реке казачьи городки, городок Ишщемской от острогу в 2 верстах…, Шевелев городок от острогу в 3 верстах…, да Нижней Черленой городок, от острогу в 5 верстах…»[14]. В версте от острога «на Черкасской стороне» находился Шадрин городок[14].
Таким образом, российское правительство начинало создавать первую в истории Северного Кавказа укрепленную «линию» от устья до междуречья Терека и Сунжи, стремясь при этом опереться на терско-гребенское казачество. Река Терек как бы становится официальной русской границей, по левому берегу которой тянулся ряд укрепленных казачьих городков, а город «Терка» становится главным стратегическим пунктом этой линии, замыкавшим ее у устья Терека.
Закладка Сунженского острога и усиление позиций России на Северном Кавказе вызывали недовольство со стороны Ирана и шамхала Тарковского. В октябре 1651 года иранский шах направил к Сунженскому острогу значительные силы, к которым примкнул и шамхал Тарковский. Гарнизон острога, состоявший из терских ратных людей и казаков, был усилен кабардинскими ополченцами, прибывшими сюда вместе с князем Муцалом Черкасским, который и возглавил оборону острога. Казачьи городки стали преградой на пути неприятеля. В челобитной кабардинского князя Муцала Черкасского указывалось: «С ратными людьми и с терскими и с гребенскими атаманы и казаки, которые в те поры прилучились из-за Терка-реки, перешод к государеву Сунженскому острогу, и с братьей своею с барагунскими к Сунженскому острогу учинили крепь…»[14] Осада острога неприятелем длилась более двух недель. Помимо терских ратных людей и служилых горцев его защищали около двухсот терско-гребенских казаков[14]. По прошествии двух недель безуспешных попыток взять штурмом острог, неприятель снял осаду и напал на незащищенные казачьи городки-станицы, где произвел полнейший разгром, многих перебив людей и захватив огромную добычу. В историю это событие вошло под названием «Кызылбашского разорения». В создавшейся ситуации «государевы служилые люди» решили оставить острог и, «взяв… государев наряд, пушки, да стальное зелье и свинец, и церковные книги, и колокола, и пометав свои жилища, вернуться в Терки»[14].
За героическую оборону Сунженского острога 28 июля 1653 года царь прислал казакам грамоту с подарками. Это была первая грамота царя, выданная гребенцам за боевую службу.
Вынужденная ликвидация важного опорного пункта в междуречье Терека и Сунжи ослабила позиции России в регионе. Все эти события резко отразились на численности населения в Терках. Власти спешно направили для укрепления терского гарнизона дополнительные силы «солдатского строю, немецкие полковники и урядники, а с ними русские солдаты, многие люди с огненным боем»[14]. В 1658 году в Терский город на «вечное житье» было послано еще 1379 стрельцов и служилых казаков с их семействами. Переселенцев наделили определенными льготами. «Такими мерами думали приковать этих первых представителей правительственной, иначе – принудительной колонизации на Кавказе, к их новому суровому краю, чтобы удержать их от побегов»[5].
Наиболее ощутимые потери от «Кызылбашского разорения» понесли терско-гребенские казаки. В различных документах отмечалось, что «казачьи де городки по Терку-реке многие вызжены ж», причем около 10 из них так и остались невосстановленными. Среди них Курдюков, Шадрин, Гладковский, Аристов и др. Из 200 вольных казаков, защищавших «государев» острог, в Терки возвратилось всего 108 рядовых казаков с атаманами[14]. Немало казаков было захвачено неприятелем в плен.
В 1656 году на войну со Швецией были вызваны вольные казаки Дона и Терека. Гребенцы и терцы принимали участие во взятии ряда крепостей в Ливонии, «в сражениях, пожалуй, впервые проявились мощь и потенциальные возможности казачьей конницы»[15].
К концу 60-х годов XVII века отношения вольного казачества на Тереке с российским правительством стали напряженными. Как писал С.А. Козлов, «несмотря на относительную лояльность терско-гребенского казачества к государству, в нем сохранялся бунтарский дух, тлели искры будущих народных выступлений»[6]. Церковная реформа Никона, приведшая к расколу в русской православной церкви, вызвала новый приток беглых сходцев из разных уголков России на Терек. Весной 1667 года до Терского воеводы дошел слух, что на Дону казак Степан Тимофеевич Разин поднял большую массу казаков, увлек их вверх по Волге, творя разбои и погромы.
К лету 1668 года между рекой Кумой и казачьими городками терско-гребенских казаков сконцентрировалась внушительная сила – около трех тысяч запорожских и донских казаков, что было связано с Каспийским походом Степана Разина. «Пришлые» казаки пытались склонить на свою сторону собратьев «с Терка». Документы сообщают о том, что к терско-гребенским казакам «с уговорами» приезжали «де из войска» пять донских казаков. И терцы не только не оказали им сопротивления, но и снабжали лошадьми[16]. Все это вызвало тревогу у царской администрации, которая относилась к терско-гребенскому казачеству с явным недоверием.
В 1668 году Степан Разин подошел к устью Терека и обратился к Касбулату Черкасскому присоединиться к его восстанию против московской боярской власти. Черкасский ответил отказом и убедил терцев и гребенцов не вступать в ряды Разина. С глубокой симпатией к Касбулату пишет в своей книге историк В.А. Потто: «И терское и гребенское войско, сдерживаемые умной политикой князя Касбулата, по наружности были спокойны»[5]. И это несмотря на то, что Терский город примкнул к разинцам. Так, в отписке 1670 года указывалось: «и терченя де великому государю изменили и город ворам здали, а воевод держат на Терке за караулом». При этом терские «непослушники» переписывались с разинскими казаками и получали от них инструкции[17]. Укрылись в терско-гребенских городках и остатки разинцев после их разгрома правительственными войсками.
Однако, несмотря на открытое выступление части терско-гребенского казачества на стороне Степана Разина, большая часть сохранила лояльность к царскому правительству. Более того, в ноябре 1671 года Касбулат Черкасский во главе отряда из терско-гребенских казаков и кабардинцев принял участие в освобождении Астрахани от разинцев (к этому времени Степан Разин был уже казнен 6 июня 1671 года). Таким образом, конница из Терков сыграла решающую роль в разгроме остатков войск Разина.
В 1674-1675 годах в Москву приезжала «станица» гребенских казаков во главе с атаманом Данило Губиным. Казаки отрицали участие в действиях на стороне Степана Разина и просили о награждении их за службу. Они уверяли, «что… к воровским казакам, к Стеньке Разину, и к терским жителям, к ворам, не приставали, и служили великому государю, и терских жителей от воровства уговаривали…, и… казны, которую воры пограбили, не имали»[18].
Были и менее широкомасштабные проявления казачьей вольности, сводившиеся к ограблению торгового люда, отгон скота у соседей или к нарушению перемирий, утвержденных между Москвой и одним из соседних государств. Но в целом терско-гребенские казаки старались не нарушать союзнические отношения с Москвой.
С 1677 года по 1682 годы Россия отражает набеги Крыма и Турции на свои территории. Так, например, в 1677 году крымский хан при поддержке Турции и Польши двинул свои войска к Чигирину. «На помощь русской рати из Терека был вызван Касбулат с его узденями, терскими и гребенскими казаками. Отряд Касбулата вместе с русскими войсками разгромил татар и турок под Чигирином, противник отступил и затем вовсе ушел». Сборный отряд Касбулата стал важной ударной силой при разгроме крымско-турецкого войска под Чигирином. Заслуга кабардинского князя в этом сражении отмечается царем Алексеем Михайловичем в грамоте, выданной князю.
После столь серьезного поражения под Чигирином набеги крымских татар на русские территории не прекратились. В конце XVII – начале XVIII веков провоцируемые Турцией вооруженные нападения крымских и кубанских татар на русские селения на Тереке усилились и происходили почти ежегодно. Во время этих нападений грабилось имущество жителей, угонялся скот, захватывалось и уводилось в плен население, которое превращалось в невольников и продавалось в рабство. Так, в 1701-1702 годах кубанский наиб Амирхан напал на городки гребенских казаков и сжег многие из них. В 1704 году кубанские татары и крымцы в количестве 30 знамен (полков) подошли к Терскому городу с целью овладеть им. Не сумев взять город при первой атаке, они подвергли его осаде, продолжавшейся 8 недель. Однако взять город татарам не удалось. Благодаря смелым действиям гарнизона, а также подоспевшей помощи гребенских казаков и дружественных кавказцев, терчанам удалось рассеять неприятельские отряды, причинив им значительный урон. Весной 1708 года еще более многочисленный отряд кубанцев и крымских татар при участии примкнувших к ним горцев снова предпринял попытку захватить город Терки. После внезапного ночного штурма нападавшие ворвались в город и осадили кремль, в котором укрылся гарнизон. Однако, не сумев взять кремль и опасаясь прибытия войск из Астрахани, кубанцы и крымцы вынуждены были покинуть город, захватив с собой награбленное имущество и уводя сотни пленных.
После событий весны 1708 года ни Турция, ни Крым больше не осмеливались начинать крупномасштабные военные агрессии на Северном Кавказе. России же открывались новые перспективы для более прочных взаимоотношений русского народа с народами Северного Кавказа.
