Что заставило вас взяться за написание очередной книги?
Необходимость обобщения и систематизации концепции в более-менее структурированную доктрину. Что я и сделал в работе «Опыт скептического консерватизма. Самопоедание цивилизации». Доктрина получила название социогнозиса.
Вы немало говорите о неофеодализме. А что это?
История большей части человечества дошла до высшей точки очередной синусоиды развития. И теперь движется вниз. Создано крайне многочисленное, перенаселенное общество с крайне узкой специализацией разделения труда и человеческих качеств. Общество чрезвычайно богато, но лишено самоорганизации, связи между людьми крайне слабы. Людей полностью обеспечивает государство.
При неофеодализме людей становится гораздо меньше, общество - гораздо беднее. Повышается значимость самоорганизации, коллективизма, ценностей и норм, регулирующих жизнь неформального коллектива. Человеческие сообщества становятся гораздо универсальнее.
– Какова, на ваш взгляд, судьба русского народа?
– Русский народ склоняется к самоликвидации. Причины разные – вырождение, алкоголизм, наркомания, слабость социальных связей, крайне низкий уровень этнической мобилизации, огромные социально-психологические различия между различными социальными группами русских, между отдельными людьми. Русских людей, к сожалению, мало что связывает друг с другом.
Тем более что с ослаблением имперской идеи государственности, миграциями разных народов на этническую территорию русских нарастает вероятность появление на месте русских нескольких новых этносов…
Но главная причина такого апокалиптического сценария – это отсутствие у русских коллективов выживания и система неформальных связей между ними. Которые у нормально функционирующих народов охватывают их практически целиком.
Никакого общества и народа фактически нет. Есть совершенно отдельные люди и группы людей. Для которых практически не существует никаких других людей, кроме их самих или некоей очень небольшой группы. Естественно, они никого не поддерживают и не делают ничего на благо общества, в котором живут. Потому, что на практике они относятся к соотечественникам как к животным или чужакам. И это касается не только различных коррупционеров и пр., но вполне среднестатистических современных русских.
– Что такое коллективы выживания? Поясните этот термин.
– Коллектив выживания – это минимальный коллектив, могущий обеспечить автономное выживание его членов. Такой коллектив обеспечивает не только физическое выживание, но и досуг, духовные потребности и пр. Коллективы выживания – основа любого традиционного общества. Это роды, большие семьи, религиозные и сельские общины. Чаще всего коллективы выживания объединены в сети и связанные друг с другом иерархические структуры. Именно эти связи между коллективами образуют устойчивые этносы. Отдельные коллективы достаточно легко ассимилируются.
Но без коллективов выживания невозможно и физическое, и культурное воспроизводство этноса. В самых развитых народах современности эти коллективы уничтожены, что поставило под сомнение дальнейшее существование этих народов.
– Можно ли как-то спасти русский этнос? Или всё уже предрешено?
– Русский народ может спасти только одно – создание негосударственной общенациональной системы комплексной помощи. Когда любая группа русских, пострадавшая (не важно, от чего) на любой территории сможет получить от этой системы помощь: правовую, юридическую, продовольственную и пр. В нынешних условиях, когда «имперскость» ослабевает, только таким образом можно сохранить русский народ и государственность. Хорошо, если система помощи населению Донбасса трансформируется, хотя бы во что-то относительно похожее…
Для сохранения единства этносов недостаточно даже создания коллективов выживания. Нужны надколлективные системы самоорганизации.
– Давайте возьмем, к примеру, образ жизни народов Кавказа и выходцев из Средней Азии. Можно ли его назвать образцом коллективизма и традиционализма?
– Да, мигрирующие народы сохранили коллективы выживания, но утратили самодостаточность. Нередко они уже ничего не производят, приспособившись использовать сложившуюся социально-экономическую систему постиндустриального общества. Для таких коллективов выживания характерно исчезновение большого числа элементов традиционной культуры, уменьшение видов деятельности, осуществляемых в рамках коллектива, исчезновение значительной части системы традиционных ценностей, ослабление саморегуляции. Повышается роль богатства и грубой силы. Таким коллективам необходимы дополнительные, нетрадиционные регуляторы отношений. От того их среде оказывается благоприятной для появления экстремистских движений, например, радикального исламизма.
Более полно традиционная культура сохраняется у мигрирующих народов при условии сохранения развиваемых веками видов хозяйства и производственных навыков.
При наступлении неофеодализма многие непроизводственные коллективы выживания обречены на исчезновение. Другим придется кардинально трансформироваться и либо научиться что-либо производить, либо подчинить себе производителей, уцелев в конкурентной борьбе.
Некоторым удастся взять власть на определённых территориях или же создать очаги устойчивого сельского хозяйства.. Другим же будет ничуть не лучше, чем «аборигенам». Они так же рухнут вместе сними в яму раннего неофеодализма
– Вы полагаете, что возникновение коллективов выживания может стать массовым явлением?
– Коллективы выживания появятся, когда народ будет, по стечению событий, предоставлен сам себе. Государство не будет его более опекать и содержать. Когда оно максимум, на что будет способно – это поддерживать элементарный порядок и безопасность. Тогда, на мой взгляд, массово возникнут коллективы выживания. А неотрадиционный уклад на их основе может появиться в случае долговременно стабильных условий существования.
– Возможно ли при неофеодализме сохранение либерального общества и либерализма?
– Да, вполне может. Либерализм – это машина пропаганды и система весьма привлекательных образов сытой и свободной жизни, которой нигде и никогда, по большому счету, не было. И общество при неофеодализме вполне может продолжать позиционировать себя как либеральное. Пусть даже это будет на практике жесткая диктатура или тоталитарная теократия. Диктатура может быть объявлена последним бастионом либерализма, ведущим смертельную борьбу с варварством. При тоталитарной теократии праведники после смерти будут отправляться в либеральный мир прошлого.
– Хорошо, допустим. Но чем тогда неофеодализм будет отличаться от того феодализма, который известен в истории?
– Специфика именно неофеодализма проявится в огромной роли техники и низкой значимости людей, которые будут зачастую оказываться лишними потребителями дефицитных ресурсов. В таком мире неофеодализм станет крайне рационален, когда технические параметры гораздо сильнее определят жизнь людей, чем сейчас. Техника будет подавлять сферы религии и духовной культуры. Ведь именно от нее будет зависеть жизнь человека. И эта зависимость будет проявляться гораздо сильнее, чем теперь. Гораздо разнообразнее и распространеннее станут различные вариации карго-культов.
Одновременно неофеодализму суждено выработать жесточайшие требования по экономии всех видов ресурсов, особенно для сравнительно развитых обществ. Многие требования современных экологистов, как можно предположить, станут законодательными нормами или даже религиозными догмами.
Рефлексия по поводу наступления неофеодализма будет несоизмеримо больше, чем по поводу наступления феодализма. События начнут развиваться гораздо быстрее, чем на закате античности. И от нынешнего модерна или постмодерна может уцелеть неизмеримо больше напоминаний о прошлом. Если феодал в принципе не знал, что он феодал, живущий в эпоху Средневековья, то неофеодал, особенно в наиболее развитых сообществах, даже может и понимать, что он неофеодал, живущий при неофеодализме. Хотя это совсем и не обязательно.
– Возможно ли возрождение Российской империи в каком-либо виде?
– Роль бюрократической империи сейчас такова, что в будущем среди русских будут весьма развиты всевозможные вольные общины, полисы, и почти махновская вольница. А от империи будут бегать как черт от ладана, по крайней мере, некоторое время. У древних греков бюрократическая диктатура чередовалась с демократией. На смену ахейским монархиям пришли полисы, на смену им – эллинистические монархии и Византия, на смену им – конституционная монархия, а позже – республика. В Италии на смену Римской империи пришли через некоторое время города-государства. Бюрократическое Московское государство пришло на смену древнерусским полисам. Теперь все меняется снова.
Однако возможно возникновение на определённых территориях некоей «Византийской империи», в той или иной степени продолжающей традиции нынешней РФ и имперской российской государственности. Особенно в случае сохранения системы государственного управления и важных промышленных производств. Возможно несколько проектов продолжения имперской традиции. Хотя она находится в очень угрожаемом положении.
Очень многое зависит от конкретных условий и личностей. Именно они определяют, какая линия исторической логики будет действовать. Нередко их сразу несколько.
– Оцените перспективы появления на постсоветском пространстве Евразийского союза. Примкнет ли Россия к Европе, поглотит ли ее Азия или возникнет новая гибридная цивилизация?
– Очень вероятно возвращение территории РФ к ситуации, существовавшей ещё до возникновения Российской империи. То есть, европейские регионы будут соседствовать с азиатскими. А так же, совершенно верно, гибридными. Причём с разной степенью гибридности. Всё это может существовать и в формально едином государстве.
– Как вы считаете, какая национальная идея наиболее подходит русским?
У нас куча национальных идей: всевозможные имперские варианты, либеральный вариант, идея национального государства. Только вот всем идеям катастрофически не хватает исполнителей, мало кто за них хочет чем-то жертвовать или просто напрягаться. Ради чего-либо вообще. Идеологии эпохи модерна в целом устарели и утратили значимость.
– И все-таки, какая идея может стать ответом на вызовы грядущего переустройства мира?
– Это простые и действительно общечеловеческие ценности: защита и помощь своим родным и друзьям, создание семьи, защита своего селения, родной земли. Бережное отношение и по возможности приумножение природных ресурсов. А так же производства продуктов питания и действительно нужных людям промышленных изделий. Об этом в своё время говорил ещё Заратустра.
Тут важен не конкретный идеологический соус. А чтобы люди действительно делали это.
– Если говорить об идеологии, то в советское время было два мощных культа – Великой октябрьской революции и Великой Отечественной войны. Они сейчас на ущербе. Свидетельствует ли это о том, что страна постепенно уходит из формата советских мифов? Возможна ли реанимация подобных культов? Хорошо это или плохо?
– Советское и постсоветское время с весьма масштабными свершениями, разрушением и созиданием могут стать новым мифологическим временем. Временем начала отсчёта истории, как когда-то таким временем стало для русских время былинных богатырей, для античных греков – время Троянской войны, эпоха Великого переселения народов – для германцев. Достаточно сильно искаженные исторической памятью советско - постсоветские времена станут основой для эпических повествований. На их пример будут ссылаться для легитимизации уже совсем других социальных практик.
– Возможен ли при неофеодализме всплеск духовности, монашеских практик..? Тот всплеск религиозного сознания, который мы сейчас наблюдаем, насколько устойчив?
– В принципе, возможен. Такие практики – ответ на деградацию и разрушение общества, когда от него хочется бежать, и это бегство получает организованные формы. Но это может произойти только после обнищания общества и «проседения» виртуальных реальностей сети интернет, телевидение, кинемотограф. Они – основные конкуренты духовных практик и не дают возникнуть «неофеодальным» учениям в среде современных европейцев.
Беседовал Владимир Самонов
