В связи с событиями на Украине мы «грубо и зримо» в очередной раз столкнулись с некоторыми явлениями. С такими, как фактически русофобский настрой многих этнических русских. В том числе – и называющих себя националистами.
Под панцирем российской имперской государственности у русских сохранились представления о необходимости жить отдельными компактными, максимально независимыми сообществами. Каждая из которых максимально подчёркивала свою самостоятельность. Сохранению такой архаики способствовало само имперское государство. Которое выстраивало такие сообщества в иерархическом порядке. Их раздробленность и соперничество было крайне удобно для сохранения власти имперской элиты.
Русские осознавали государство как некий внешний панцирь. Под которым можно и нужно вести фактически прежнюю доимперскую жизнь. Это способствовало появлению слоистости русской этнической ментальности. В которой более архаичные элементы не трансформировались, но сохранялись сравнительно нетронутыми под более современными наслоениями. Русские очень легко меняли «вывески» и внешние формы. Но прекрасно сохраняли самое консервативное содержание. Зачастую в неявном, внешне абсолютно «модерновом» виде.
Сообщества русских, претендующие на независимость за исключением казачеств, перестали быть территориальными. А стали в начала социально-сословными. Что проявлялось в сословной розни, неприятии социальными группами друг друга. Потом это деление стало ещё более дробным: партийным и субкультурным. В среде интеллигенции, например, оформились западники и почвенники, левые и правые и их всевозможные типы и подтипы.
Если не брать уровень парадных деклараций, в действительности все эти партии и субкультуры претендуют едва ли не на национальную независимость и на едва ли не этническую самобытность. Никакой борьбы за объединение реально нет. Наоборот, идёт размежевание и кристаллизация мельчайших типов и подтипов. Как в удельный период Руси собственные княжения образовывались в самых наимельчайших городках. И все эти наноквазиэтносы активно борются за ресурсы и влияние. И отсутствие солидарности, ярость вражды между внутрирусских наноквазиэтносов гораздо сильнее чем между схожими партийными и субкультурыми группами многих других народов. Иногда они доходят едва ли не до уровня межэтнического конфликта.
Трагичность ситуации во многом в том, что члены этих структур вынуждены сосуществовать на одной территории. Не только географической, но и социальной. А уж русофобия многих киевских русских объяснима тем более!
Свою роль сыграло и крайнее разнообразие в русской среде социально-психологических поведенческих типов. Имперский русский народ сыграл свою историческую роль. Внутри его кто только не появился!
Причём уже третье столетие российское «правительственное начало» испытывает перманентный кризис. Попыткой выйти из которого и стала большевистская революция. Но кризис остановить уже нельзя. Ведь государствоопределяющей идеей была оборона засечных черт от кочевников. И в её отсутствие российское государство обречено. Оно, тем более, от нынешних выходцев из Азии русских не обороняет.
Поэтому имперское «правительственное начало» в принципе теряет всякую легитимность. И именно поэтому так активны и непримиримы наноквазиэтносы внутри русских. Они чувствуют исключительно собственную легитимность. И больше ни чью.
Характерен в этой связи быстрый рост популярности среди самых разных русских людей исторического антинорманизма. Это прямой признак потери легитимности «правительственного начала». Ведь именно его величие, антологическое право на господство над Русью обосновывали норманисты.
