Евромайдан и никакого национализма

Евромайдан – событие, очень ярко выражающее сущностные черты того, что мы привычно называем «украинским национализмом». Наименование весьма условное и вынужденное – у нас просто нет иных слов для определения этого очень оригинального явления. Однако нередко оно побуждает видеть в украинстве что-то сходное с другими националистическими идеологиями, то есть вполне рядовое явление для Европы последних двухста лет. Тем ценнее события, подобные Евромайдану: они помогают в очередной раз уловить принципиальное своеобразие украинства, его глубокое отличие от иных национализмов.

Украинство – идеология, имеющая форму национализма, однако созданная под совершенно другие задачи и цели. Национализм всегда так или иначе направлен на достижение полноправия и суверенитета какой-либо этнической общности, на создание условий для полноценного самовыражения её культуры. Украинство уничтожило традиционное самоназвание автохтонного населения Юго-Западной Руси, лишило его базового элемента его многовековой культурной традиции – православной идентичности, а задачи возрождения народности заменило задачами уничтожения основного пласта местной истории и культуры^[1]. То есть позитивная программа, свойственная любому национализму, была заменена на сугубо негативную.

Украинство – идеология дерусификации, уничтожения исторического облика западнорусских земель и ликвидации автохтонной культурной традиции с общей целью их культурной и политической привязки к Западу. Однако украинство имеет формальные признаки национализма: националистическая форма используется для его легализации в нововременном политическом дискурсе Европы, придания ему благообразного и респектабельного облика. Негативистская сущность этой идеологии выражается не только в характере производимых на её основе действий, но и в их общем итоге, не имеющем обычного для национализма позитивного выражения, то есть создания национальной государственности.

Нынешняя Украина, хотя и считается с формальной точки зрения национальным государством, на деле им не является: её государственным языком признан язык меньшинства, её национальные герои являются антигероями для большинства населения, а её национальная идеология отражает лишь очень небольшую часть культуры и истории её народа. Украина более всего напоминает колониальное образование, однако тут важно подчеркнуть то, что основано это положение не на внешней постоянно довлеющей силе (метрополии), а на суверенно принятой государственной идеологии. Идеология этноцида, имеющая националистическую форму, на деле проявляет себя преимущественно в разрушительных действиях. Национализм, не имеющий этнических оснований, фиктивен по своей природе и носит сугубо инструменталистское предназначение. Форма является для такой идеологии лишь средством легитимации, однако она сама по себе не может изменить характер политических действий и направляемых ими социальных процессов.

Феномен добровольно колонизирующейся страны сам по себе не нов. Он основан на ситуации господства инонациональной элиты, ориентированной не на развитие своей страны, а на интересы зарубежной общности. Однако примечательно, что в случае с Украиной инонациональный характер элит имеет основание не в их инокультурном происхождении, а в их корпоративной идеологии, утверждаемой в качестве национальной. В результате национальная форма такой идеологии является лишь временным средством для перехода страны в полноценное колониальное положение. Таким образом, общая направленность процессов на Украине прямо противоположна типичным задачам национальных возрождений – она ведёт страну к прямо обратному результату. Результату, путь к которому лежит через постепенную деградацию всех сторон социально-экономической и культурной жизни общества, а потому чреватый периодическими кризисами, сводящимися к своего рода качественным скачкам деградации.

То, что происходит сейчас на Украине – это выражение глубокого кризиса украинской государственности и всего якобы национального проекта. Для исследователей представляется большой проблемой объяснение этого удивительного факта – тяжелейшего провала постсоветской Украины. Ведь после 1991 года эта республика рассматривалась как наиболее перспективная. Для большого успеха у неё было всё: высокообразованное население, большая территория, мощная индустрия, огромные природные ресурсы, выгодное геополитическое положение. Не то что, например, у соседнего «всесоюзного сборочного цеха» Белоруссии, больше всех страдавшей от разрыва старых экономических связей и не имеющей ни своих полезных ископаемых, ни выхода к морю.

Но вот прошло более двадцати лет, и мы видим нищую раздираемую внутренними противоречиями Украину. Она уже не надеется в обозримом будущем достичь уровня экономики конца 80-х, она по уровню жизни является (вместе с когда-то цветущей Молдавией) самой бедной страной Европы, её ВВП на душу населения меньший, чем в Албании. А рядом видим стабильную и быстро развивающуюся Беларусь, уже давно удвоившую свою экономику по сравнению с позднесоветской. В истории очень многое зависит от конкретных людей и субъективного настроя элит – всё это нередко способно превозмогать объективные обстоятельства. И представляется, что одну из важнейших причин провала постсоветской Украины надо видеть в глубоких особенностях её национальной идеологии, то есть всего того комплекса идей, который лежит в основании её государственности, даёт мотивации к политическим действиям и направляет общественную жизнь в стране.

Украина – страна, настроенная негативистски. Цель всего её государственного проекта – не достижение высокого уровня жизни и культуры, не самореализация её народа, а отрыв его от России и русской культуры. Даже собственная история для неё – территория непрекращающейся борьбы со всем русским. «Сознательные украинцы» не столько строят свою государственность, сколько участвуют в международной политике вокруг России. Антирусский принцип тут первичен, он лежит в основе всей системы. Если для отрыва от России нужно будет перестать быть украинцами, забыть украинский язык и отказаться от этнонима – они это охотно сделают. Именно этой потребностью они привычно объясняют историческую смену русского самосознания на украинское – ведь на это пришлось пойти, чтобы обособиться от одноимённых москалей. Ради этого же они стремятся отказаться от русского языка, во многом созданного на территории Украины и выражающего достижения местной городской культуры. Ради этого же они готовы отказываться и от традиционного для Руси канонического православия.

В идущих сейчас спорах относительно целесообразности подписания Соглашения об ассоциации с ЕС, совершенно бессмысленно задавать вопрос, почему предупреждения о неизбежных мерах по защите своего рынка со стороны России воспринимается как «грубое давление», а открытые заявления Запада о том, как много всего Украина «должна сделать», таковыми не считаются. Бессмысленно задавать вопрос, как вы можете ратовать за подписание соглашения, ограничивающего государственный суверенитет, и при этом митинговать под лозунгами «свободной, независимой Украины». Понятно же – независимой она должна быть именно от России, а не вообще – в этом смысл всей идеи. Соглашение, надо сказать, впечатляющее своей наглостью – Украине предлагается подписать совершенно кабальные условия, при этом она взамен почти ничего не получает, кроме огромных издержек. Зато обрекает на погибель почти весь пласт своей индустриальной цивилизации.

И со временем эта негативистская составляющая украинства только нарастает. Евромайдан зимы 2013-2014 гг. сильнейшим образом отличается от своего предшественника девятилетней давности – Майдана 2004 года. Тот был патриотическим, он утверждал государственность Украины, что в контексте украинской национальной идеологии означает максимальное отмежевание от России. В этом была своего рода политическая ирония: вырастая из движения «Украина без Кучмы», он шёл под кучмовским же лозунгом «Украина – не Россия!». И действительно, представить себе Украину, заговорившую по-украински, можно только при условии её полного отгораживания от России, запрета на всё русское. Способом осуществить такой запрет и виделось достижение максимального суверенитета, утверждение «подлинно национальной» власти. Царило ощущение, что все проблемы страны связаны с несвободой от «руки Москвы», а победа национальной идеи обеспечит всем украинцам то самое искомое светлое будущее. Но вот прошло меньше десятка лет, и настроения стали совсем иные.

Современный «майдановец» - это в первую очередь человек разочарованный в собственных силах Украины. Он не верит, что новый «Ющенко» или «Тимошенко» придёт и наведёт в стране должный порядок. Он уже никому здесь не верит. Наоборот, майдановец хочет лишить Украину суверенитета. Формулируется это, конечно, более привлекательно: евроинтеграция, ассоциация, европеизация и т.п. Тут главное, чтобы над высшими чиновниками в Киеве был надзор со стороны. Ведь без этого надзора они по-прежнему будут воровать, по-прежнему ничего не будут делать для развития страны, по-прежнему будут продаваться Москве и гробить «нэньку». Логика этого этапа проста: если Украина не может сама построить у себя привлекательную для граждан жизнь, то пусть придёт ЕС и построит её здесь сам, ведь там у них это получилось. Производное национальной формы украинства – национальная государственность – оказалась помехой для достижения его цели, то есть привязки её территорий к Западному сообществу. Необходимость дальнейших шагов по евроинтеграции наткнулась на провал постсоветской украинизации.

Евромайдан – это отказ украинцев от доверия к своему государству. И совсем не только к нынешней власти – основные представители оппозиции там тоже совсем не в чести и лидерами толпы не являются. Украина разочаровала самих украинцев – точнее, наиболее «свидомых» из них. Идея «стать Европой» теперь гораздо привлекательнее, чем «стать Украиной». Пугают закрытием большей части индустрии? А много ли от неё счастья? Пугают развалом страны? Да так им и надо, пусть катятся к своим москалям! Попасть в прекрасную Европу надо как угодно – хоть тушкой. Иначе уедем сами. Рациональность при этом отказывает. Примеры соседних стран – Болгарии, Румынии, Венгрии – получивших, в отличие от Украины, неплохие условия интеграции и полноправное членство в ЕС, однако находящиеся с тех пор в разрухе и не имеющие перспектив как-либо остановить процессы деградации, на Украине не учитываются.

Сейчас часто говорят, что на киевском Майдане много украинских националистов. А я, признаться, их там вообще не вижу. Националисты в любой стране заняты тем, что борются за национальное единство и национальный суверенитет – это банальная националистическая программа. А что делают т.н. украинские националисты? Разве они борются за объединение разрозненного общества страны? Нет, наоборот, они всячески противопоставляют регионы, в которых имеют идейное преобладание, остальной стране, и не желают подчиняться решениям легитимной власти, а в своих заявлениях делают откровенно сепаратистские намёки. И разве они отстаивают национальный суверенитет? Нет, ведь Соглашение об ассоциации с ЕС довольно сильно ограничивает правосубъектность Украины в пользу Брюсселя. На самом деле они борются за «транзит с Востока на Запад», как это называют в соседней Польше, то есть за вхождение и максимальное растворение в соседней цивилизации. И неудивительно, что их цели борьбы прямо противоположны тем, которые характерны для националистов в Европе – они вообще не видят себя в роли «евроскептиков».

Есть, правда, и другой лагерь восставших – те, что рядом с Майданом, кто действовал преимущественно на улице Грушевского. Этот «Правый сектор» невелик – сравнительно с майдановцами там людей немного. Однако им свойственен несколько иной идейный настрой и, одновременно, более эффективный стиль действий. Это в основном представители ультраправых движений, разделяющих не «буржуазный национализм», а нацистские взгляды. Будучи также «свидомыми украинцами», они довольно адекватно осведомлены в прошлых и современных крайне-правых европейских идеологиях, и выражают неприятие всей нынешней либеральной Европы. Их идеалы – правый социализм, расово чистое общество, авторитарно-вождистская политическая система.

Их система взглядов также является частью украинства, причём очень органичной: украинская идеология создавалась именно в контексте крайне-правых идейных течений конца XIX – первой половины ХХ века. Она так же проевропейская: разве что нынешняя Европа признаётся неправильной, обречённой на загнивание и последующее возрождение. Она так же радикально русофобская: актуализируются все расологические идеи о принципиальной расовой границе между украинцами и «туранцами»-москалями, в своё время сформулированные Фр.Духинским. И она основана на культе прямого действия, что и было показано на практике в силовом противостоянии с милицией и захвате зданий. Это тоже на самом деле не национализм: здесь господствует культ «белой Европы», а не украинской традиции, культ пролетарского расового интернационализма и создания нового имперского пространства, а не украинской национальной государственности. Однако общий итог деятельности этих маргиналов ровно тот же, что и у Евромайдана: продвижение Украины к колониальной евроинтеграции, а одновременно и к дезинтеграции.

Евромайдан (и «Правый сектор») не утверждает национальное единство, а наоборот, продолжает дело по развалу страны. И если в 2004 году в общей государственности разочаровалась вся юго-восточная половина страны, то теперь раскол пошёл дальше. Народ на Майдане не представляет ни всей Украины, ни даже её половины. Лишь несколько областей. Интересно, что майдановцы ведут себя в Киеве очень схоже с потомками мигрантов из Африки в Париже. Тот же стиль «всё круши» и выражай протест как можешь. Это не случайно: как парижские погромщики не чувствуют себя своими в Париже, так и киевские. Они на чужой территории, они так и не ощутили эту страну действительно своей. В отличие от Майдана 2004 года, теперь площадь принадлежит западенцам, в основном галичанам. Тогда всё же большинство митингующих были киевские и из центральных областей страны, и разговаривал тот Майдан по-русски. На Евромайдане господствует украинский: численное превосходство западенцев задаёт и тон и язык.

Галичину привычно считать самым «сознательно украинским» регионом, оплотом украинского патриотизма. Это так, только если помнить об общем негативистском характере украинства. Ведь на деле именно её жители приехали в Киев заявить о своём разочаровании украинской государственностью. На деле именно её области являются самыми сепаратистскими, причём не только на словах, нередко заявляя о непослушании Киеву. На деле именно приехавшие оттуда демонстрируют в Киеве такую политическую и бытовую культуру, вокруг которой не очень-то хочется объединяться.

Французы долго верили, что потомки мигрантов из бывших колоний смогут стать такими же французами, как и они сами. Не получилось. Так и киевляне долго верили, что отличия с Галичиной лишь региональные, что там хранится священное наследие украинской культуры, и скоро можно будет увидеть единый украинский народ. Не получилось. Город, бывший центром украинского патриотизма, но так и не сумевший заговорить на «родном» языке, теперь с ужасом смотрит на приехавших. Не то чтоб он их не поддерживал – вроде ведь всё «правильно, за Европу», но и выходить с ними на одну площадь уже не хочется. Даже киевское студенчество в массе своей осталось в стороне. С каждым днём идёт процесс отчуждения Киева от западенского украинства, осознание глубоких различий, а то и взаимной неприязни. В Киеве хотят Европу, но не через разрушение всего и вся. Возможно, именно поэтому киевлянам так и не удалось перейти на украинский.

Украинство как идеология основана не на любви к своему, к полноте традиции и истории родной земли, а на задаче вот этого «транзита» - как бы подальше оттолкнуться от России и всего русского и как бы поближе придвинуться к Западу. Но на основе такой идеологии вряд ли можно создать цельное стабильное общество, это скорее цель для организации, в чём-то напоминающей средневековые ордены, но не для нации. И ведь и вправду: они же ничего и не создали. Современная Украина сделана от начала и до конца коммунистами, и украинизация удавалась тоже именно им. Отец-основатель современной Украины – В.И.Ленин –был радостно сброшен митингующими с постамента. Церемониальный взрыв исторического фундамента, на котором всё и основывалось. Новой независимой Украине скоро будет четверть века, но похвастать хоть какими-нибудь успехами она не может. Даже украинский язык так и не стал основой для консолидации общества, он даже не очень-то расширил свою географию, а значит, украинская власть провалилась в самом основном вопросе национального строительства.

Зато она успешна в своём главном предназначении – во внушении украинцам мечты о соединении с Европой и страха перед Россией. Крайне спорное торгово-экономическое соглашение, какое Евросоюз обыкновенно подписывает со странами, не имеющими никакой перспективы соединения с ЕС (Северная Африка и др.), в этих мечтах представляется как вступление в ЕС, за которым обязательно последуют «европейские стандарты жизни» и самое главное – бессильная злоба и зависть москалей. Любая власть, которая будет эксплуатировать эти мечтания, будет поначалу иметь успех на Украине, но она всегда будет обречена на полное разочарование, когда окажется, что мечта при ней не достижима. Современная Украина – государство, которое так и не смогло найти себе место в мире, так и не смогло достичь внутреннего согласия и обеспечить своему народу развитие. Но тем сильнее чувства обиды на Россию, которая во всём этом виновата. Виновата по определению, согласно идеологии.

Нынешние украинские власти пришли за счёт голосов русскоязычного и пророссийски настроенного электората, но никогда не отказывались от украинской идентичности и всех тех задач, которые ставит перед политиками идеология украинства. За 2012-2013 гг. они осуществили масштабную программу психологической подготовки населения к подписанию Соглашения с ЕС. Гражданам Украины подробно объясняли, что есть широкое братство народов, которые мирно живут друг с другом, наслаждаются всеми благами цивилизации и по-дружески зовут Украину к себе, и есть Россия, одинокая, сердитая, которая пытается всеми силами сломить свободолюбивый украинский дух и заставить себе подчиниться. Россия представляется просто: она всё время давит, насилует, угрожает. Такая картинка существует не только в сознании «свидомых украинцев» и «западенцев». За последние годы она сделала большой прогресс в распространении. «Поворот к России», о котором нередко говорят, на самом деле сейчас невозможен. Сама власть донесла до всего общества мысль, что это значит сломаться и подчиниться. А подчиняться никто не хочет.

Действительно, можно сказать о поразительном единодушии по вопросам стратегического направления развития страны между властями Партии Регионов (да и любыми предыдущими) и теми, кто собирается на Евромайдане. Ведь подписать Соглашение с ЕС хочет совсем не только тщетно размечтавшаяся о европейских стандартах жизни площадная публика. И не только «майданные» партии. Этого хочет и большая часть тех, кто стоит за властью ПР и Януковича. Да, экономические и социальные последствия такого шага будут очень тяжёлыми, и даже трудно себе представить, как на них можно пойти. Однако таковы свойства системы: те, кто у власти в Киеве, меньше всего похожи на государственных деятелей.

Вообще, украинские власти обладают удивительной способностью проигрывать от своего выгодного геополитического положения. И сейчас мы наблюдаем всё то же. Но за их ошибками и метаниями медленно идёт процесс накопления в народе обид на Россию. Ведь сильная всё равно именно она, значит и виновата во всём тоже она. Так, даже неудачи Украины всё равно работают на пользу её главной цели – отрыва от России.

Это большая беда для любого народа, когда власть состоит из ставленников крупного капитала, основанного на добывающих отраслях промышленности или сырьевом транзите. Их естественная стратегия – добровольно стать колониальными управленцами, войдя в элиту европейских метрополий. Страна обречена на смену во власти противоборствующих команд с разной риторикой, но с крайне схожей политикой. Элиты всё более отчуждаются от народа, а народ всё менее чувствует себя в своей собственной стране. Патриотизм превращается в пустые слова, а обществом овладевает мечта о внешнем управленце – том добром лесничем, который придёт и наведёт должный порядок.

На Украине мало, неприлично мало патриотов. В большинстве своём «сознательные украинцы» поддерживают украинский проект только ради транзита на Запад, государственность для них – это своего рода транспорт для переезда из России в Европу. Они радикальные западники, а не украинцы. Украинская здесь лишь форма. Форма, почти никому не дорогая – её не жалко принести в жертву в качестве оплаты за билет на Запад, она для этого и создавалась. И Евромайдан собрался именно для того, чтобы убедительно продемонстрировать это.

Интересно, что в России в среде русских национал-патриотов то и дело появляются положительные отклики об украинском Евромайдане. За ними, на мой взгляд, проглядываются важнейшие проблемы всего современного русского национализма в России, о которых обязательно надо говорить.

Во-первых, это сформированное в советские годы ущербно-русское самосознание, которое ограничивает воображаемое русское пространство границами РСФСР, полностью признавая тем самым украинский и белорусский национальные проекты как не просто состоявшиеся, но и издревле существовавшие и имеющие своего рода естественное происхождение. Этот попросту неадекватный взгляд соединяется с также старым стереотипом советской пропаганды о дружбе народов, а ещё более с таким пережитком старого панславизма как представление о «братьях-славянах». В украинских националистах начинают видеть патриотов братского славянского народа, а значит и политических товарищей. Лучше всего от такого взгляда вылечивает прямое общение с этими «братьями», но, к сожалению, оно редко случается. Зашоренность старыми пропагандистскими штампами вместе с полной безграмотностью в истории Западной Руси и в украинском вопросе приносят свои печальные плоды.

Во-вторых, есть и другая проблема: у некоторых активистов национализм мутирует из идеологии национального самоопределения в идеологию всемерной политической борьбы с ненациональной властью, делаясь тем самым чем-то вроде аналога традиционных политических учений (социализма, либерализма, консерватизма). Логика здесь такая: мы боремся с антинациональной властью олигархов, они там тоже борются с антинациональной властью олигархов, значит, мы должны друг друга поддерживать. При этом полностью элиминируется сущностное своеобразие национализма: это идеология выявления и защиты своих национальных интересов. Соответственно, власть антинациональных олигархов может в каких-то обстоятельствах действовать и сообразно с национальными интересами (и тогда может быть поддержана), а вот борьба соседей с их антинациональными олигархами (как она нередко воспринимается) может идти в разрез с нашими национальными интересами. Так что политического товарищества здесь быть просто не может. Всё, что связано с антирусским движением украинства, сознательно русскими людьми может восприниматься только враждебно.

Русский национализм в России ещё очень молод, единой идеологии в сущности нет, а старые формы политического мышления, навязываемые прежней властью и во многом поддерживаемые нынешней, господствуют. И вот в таких случаях как украинские майданы, эта незрелость выступает наиболее ярко. Хотя, всё же, надо отметить, что речь идёт об относительном меньшинстве современных русских националистов. Всё же за последние десять лет знания по украинскому вопросу в русской политической среде существенно выросли.

Проблема русского пространства современной Украины в том, что украинство – это единственная хотя бы по форме национальная идеология на современной Украине. Русский проект для неё в актуальном культурном пространстве просто не существует. Идеология, построенная на культивировании и возрождении местных этно-культурных традиций и основанная на развитии старой городской и аристократической культуры, полностью отвергнутой украинством, до сих пор не создана. Её можно вычитывать в текстах ряда историков и публицистов, однако её нет в актуальном информационном пространстве, в массовом сознании. Мне приходилось писать почти десять лет назад, во время Оранжевой революции, о необходимости создания особого национального проекта хотя бы для Юго-Восточных земель Украины^[2], и о недопустимости сохранения того положения, когда в качестве альтернативы украинству предлагаются старые штампы советской пропаганды о «дружбе братских славянских народов», практический смысл которых состоит лишь в признании украинства. За прошедшее время эти задачи стали ещё актуальнее, более того, уже не воспринимаются как вызывающе революционные – об этом говорится всё больше и чаще, хотя сделано в этом направлении ещё слишком мало. Но очередные кризисы украинского проекта всё более побуждают к созданию альтернативных идеологий, способных к консолидации общества на основе позитивных идей национального самовыражения и развития.

Статья написана 06.02.2014 для журнала «Вопросы национализма», 2014, № 1(17).