Пятый Гайдаровский форум «Россия и мир: устойчивое развитие», с каким бы знаком не представлялись его итоги, стал очередным подтверждением правоты Нобелевского лауреата по экономике Джеймса Бьюкенена, когда-то написавшего: «Качество игры в большей степени зависит от качества ее правил, чем от мастерства игроков». Когда нет четкого понимания направлений достижения целей, тем более, альтернатив развития в рамках неосознанно, а может, сознательно неопределяемых нормативных «берегов», рассуждения обычно сводятся не к порядкам, а к констатациям. А одним из следствий отсутствия конфигурации «другого окна» становится превращение прогнозов в домыслы.
Резюме
Вполне вероятно, что многим форум запомнился тремя ключевыми моментами.
Во-первых, это выступление премьера Дмитрия Медведева, сформулировавшего «нашу самую важную задачу» как качество («Это и качество труда, и качество товаров, и качество продуктов и проектов, которые предлагаются для инвестирования, и, конечно, качество управленческих решений – в конечном счете все, что формирует качество нашей жизни»). Согласимся, вряд ли возможно обозначить зависимость между качеством как совокупностью свойств, удовлетворяющих различные потребности, и тем же экономическим ростом.
Здесь же следует упомянуть сомнительное оправдание грядущих неудач «ловушкой среднего роста доходов», статистически выведенной профессором Калифорнийского университета Беркли Барри Эйхенгрином («ловушка» была определена в 16740 долл. ВВП на душу населения в ценах 2005 г.). Эйхенгрин отмечал, что сама по себе эта цифра не может быть источником замедления роста, однако в причинах остановки, что называется, запутался: здесь и снижение производительности факторов производства, и высокая рождаемость, и значительная доля пожилых, и недооцененность национальной валюты, и даже чересчур открытая финансовая система. Для справки: в 2012 г. ВВП России на душу населения, рассчитанный по паритету покупательной способности, составил 17500 долл.
Предложенный Эйхенгрином рецепт излечения банален: рост инвестиционной активности или инвестиции – всему голова. Правда, профессор не уточнил, иностранные это инвестиции или внутренние, государственные или частные, в производственную сферу или в человеческий капитал, в сырьевые или обрабатывающие отрасли.
Некоторые воспаленные умы, окрыленные эйхенгриновским «откровением», принялись рассуждать о непомерном удорожании в России рабочей силы, ставящем заслон на пути роста производительности труда и увеличения инвестиций. И тут же угодили в другую, привычную для них ловушку некомпетентности. Если в 2013 г. средняя начисленная зарплата по экономике в целом составила порядка 30 тыс. рублей, то при отсечении доходов 10% наиболее высокооплачиваемых менеджеров и 10% работников с наименьшими доходами (такой подход представляется более справедливым), показатель средней зарплаты уменьшится до не вызывающих опасений 17-18 тыс. рублей. Если и считать этот рубеж препятствием, то лишь на пути роста уровня жизни людей.
Во-вторых, это знакомая несогласованность теоретических воззрений статусных участников. К примеру, первый зампред ЦБ Ксения Юдаева огорошила собравшихся тем, что по итогам прошлого года в России, по ее мнению, сложилась тенденция к стагфляции. Однако согласно классическому учебнику еще одного Нобелевского лауреата Пола Самуэльсона, стагфляция – это ситуация, при которой «высокий уровень безработицы (или стагнация) существует одновременно с хронической инфляцией». Ни того, ни другого в российской экономике по итогам прошлого года не зафиксировано, к тому же «диагноз» Юдаевой разошелся с «анамнезом» премьера Медведева («Бюджет сегодня сбалансирован, государственный долг и безработица – невелики, инфляция, имея в виду наши подходы к этому вопросу, находится под контролем»).
Удивительно, но позицию Юдаевой поддержал один из главных правительственных алармистов последнего времени руководитель МЭР Алексей Улюкаев, высказавшийся в том духе, что сочетание высокой инфляции и низких темпов экономического роста можно определить как стагфляцию. Однако восстановление и рост экономики могут происходить и без создания новых рабочих мест, что констатировалось в США в начале 90-х и стало одной из главных причин поражения Джорджа Буша-старшего на президентских выборах 1992 г.
В-третьих, это открытая внутриправительственная фронда. В первый день форума глава Минфина Антон Силуанов при одобрении все того же Улюкаева заявил, что вопрос о повышении пенсионного возраста подлежит новому обсуждению, поскольку без этого пенсионная система не будет сбалансирована. Впрочем, в заключительный день форума «социальный» вице-премьер Ольга Голодец напомнила, что принятая в конце прошлого года очередная пенсионная формула «закрывает» тему повышения пенсионного возраста минимум на 10 лет.
Правила
Удручающие предсказания развития российской экономики, обильно сыпавшиеся на обывателя в конце прошлого года, основывались на неизменности существующего порядка, без права на позитивные институциональные изменения. «Нострадамусы» не утруждали себя даже приблизительными прикидками финансовых результатов положительных тенденций последнего времени, таких как активизация противодействия офшорам, усиление борьбы с обналичкой или вероятное введение со следующего года прогрессивной шкалы подоходного налога. А между тем, эти прежде резервные факторы будут способствовать увеличению налоговых поступлений в бюджеты, снижению дефицита Пенсионного фонда, уменьшению оттока капитала, росту реальных доходов населения.
Все эти линии были проигнорированы и на форуме. Вместо обсуждения других необходимых новаций, общество в который уже раз услышало о многократно доказавшей социальную бессмысленность приватизации, обеспечении «профессионального роста» (о «реформе» образования ниже), прозрачности процедур получения земельных участков под строительство или о повышении эффективности работы инфраструктурных монополистов.
О комфорте предпринимательской среды для малого и среднего бизнеса (МСБ), еще одной теме форума, нужно сказать особо. В последние годы в российском МСБ работало порядка 21% всех занятых в экономике. Однако при доле оборота субъектов МСБ в совокупном обороте по экономике в целом в 27% (данные за 2011 г.), удельный вес основных средств и финансовый результат (прибыль минус убыток) «малышей» составлял всего 8%, а доля инвестиций в основной капитал – чуть больше 6% от совокупного по экономике. «Серость» для современных российских предприятий МСБ – норма жизни.
Незначительный вес МСБ в экономике (21%) по сравнению с другими странами объясняется просто – за рубежом к малым относятся компании с существенно большим порогом занятости, например, в США – до 500 человек, тогда как в России – до 100. С увеличением критерия численности автоматически возрастет и значимость МСБ. Но не покидает ощущение, что правительство носится с проблемами МСБ как с писаной торбой, ведь кому как не ему знать, что до половины доходов федерального бюджета формируют порядка 600 крупнейших компаний, а вторую половину – остальные несколько миллионов. И это не российская специфика, а текущая общемировая данность.
Дурное
Остановимся на контрпродуктивных попытках внедрения идеализированного подхода к изменениям (субъективные представления бюрократии и приближенного экспертного сообщества имеют здесь определяющее значение). Один из таких примеров – изменения в системе российского образования.
Что движет проводниками перемен? По всей вероятности, это реформирование «ради процесса» как подтверждение важности бюрократической деятельности и взятая за магистральную коммерциализация. Как писал один из идеологов образовательных нововведений Сергей Гуриев, «главная проблема российского образования в том, что его считают частью «социальной сферы», а не производственной отраслью... Как и в других отраслях, в образовании нужна рыночная конкуренция». Достигаемая, в том числе за счет образовательных кредитов как «рыночного способа достижения социальной справедливости».
Мировая, да и российская практика демонстрируют, что внедрение платных или «рыночных» способов снижения социального неравенства, на деле это неравенство лишь усугубляет, попутно трансформируясь в еще один фактор роста социальной напряженности. А образовательные кредиты можно представить как завуалированное государственное вымогательство, в условиях, когда общественная плата за предоставление образовательных услуг регулярно вносится авансом.
Рынок подразумевает отношения обмена. Что обменивается на деньги в образовательной сфере (абстрагируемся от армейской отсрочки)?
Знания? Но есть ли критерии их рыночной оценки? Нет, иначе бы платные образовательные услуги не оценивались бы кратно по-разному в вузах одного города с приблизительно одинаковым по уровню компетенций профессорско-преподавательским составом.
Бренд, вывеска? Какое это имеет отношение к знанию как к товару, выступающему объектом обмена?
Получение дополнительных навыков, в добавление к уже имеющимся? Тогда где грань между индивидуальной интеллектуальной роскошью и плохо идентифицируемыми общественными потребностями?
Продажа диплома об образовании менее талантливым членам социума? В таком случае образование из массового превращается в элитарное, доступное лишь ресурсно обеспеченным индивидам.
Выходит, что развитие платных образовательных услуг проблему повышения общего образовательного уровня (если измерять не по количеству «дипломов государственного образца») не решает. Более того, входит в противоречие с общемировым трендом всеобщего и бесплатного высшего образования для граждан развитых государств.
...Сухой остаток форума – ни правил, ни мастерства. Так, междусобойчик.
Автор - доктор экономических наук, профессор.
