4 ноября 2013 года я впервые пришел на Русский марш. Я пришел потому, что Навальный не пришел. Меня неприятно зацепили слова Алексея в его «объяснительной записке» неучастия в марше.«Моё участие в Русском Марше сейчас превратится в адову кинокомедию: как Бонифаций в окружении детей, буду идти в толпе из 140 фотографов и операторов, старающихся снять меня на фоне зигующих школьников».
«Зигующие школьники» - сказано с долей брезгивости и безадресно, то есть широко. Считаю, Алексей совершил ошибку. После Бирюлева неучастие в марше является знаковым. Особенно, под таким «предлогом».
Я пришел на Русский марш, чтобы быть вместе с теми ребятами и девчонками, кого Алексей опрометчиво назвал «зигующими школьниками». Разделить за них долю ответственности. Как оказалось, с таким мотивом пришел на марш не я один. Чем займется русская молодежь, будет «зиговать», или дело делать, зависит от людей моего поколения. Они наши дети.
Поскольку я участвовал практически во всех Болотных митингах, и в первый раз пришел на Русский марш, есть, что сравнить «по контрасту».
До разгона 6 мая 2012 митинги на Болотной и на Сахарова напоминали фестиваль, были элементы карнавала, шоу. Люди шли, в основном, не ораторов слушать. Вся площадь была «сценой». Шли себя показать и на других посмотреть – презентация всего политического и гражданского спектра активистов. Было приподнятое настроение, даже ощущение праздника. Не так в Люблино. Не до праздника. Другое настроение, предвоенное. Низкое хмурое небо. Буквально над головами барражирует вертолет, видом напоминающий боевой Ка 50. Плотное полицейское оцепление. В стороне бесконечная колонна грузовиков с ОМОНом. Жутковатый транспарант: «БИРЮЛЕВО НАЧАЛО ВОЙНЫ».
Двигаемся колоннами. По сравнению с Болотной более высокая степень организации и дисциплины участников марша. Долго искал слово, как назвать доминирующее настроение Русского марша. Нашел. Настроение ополчения.
Болотная была демонстрацией свободы. Русский марш является демонстрация силы.
«Силовую составляющую» Русских маршей надо развивать. Мрачное обаяние силы привлечет тысячи новых людей, кто раньше был далек от политики. Беспомощность государства в решении межнациональных проблем порождает широкий народный запрос на «силовую самоорганизацию». Нужна дальнейшая милитаризация стиля. Марш должен и выглядеть как марш ополчения.
Но самое сильное в Русском марше – это массовое участие молодежи. Молодежь составляет абсолютное большинство участников марша, такого нет ни у левых, ни у либералов. В этом радикальное отличие Люблино от Болотной. Набирающее силу русское движение сегодня, при всей его разобщенности, это молодежное движение.
В этих ребятах и девчонках главная надежда. От того, что будет у них в умах, зависит почти все. Их поколение приходит. Они еще не остыли, они только «зажигаются». Какими идеями они увлекутся? В каких героев поверят?
Мало ли, кто и что сейчас выкрикивает. С ними надо работать. Русская молодежь на марше – это уже необычные люди. У них политическая сверхмотивация. Они хотят борьбы. У них нет установки «устроиться в приличный офис» или заработать на мерседес. Они, скорее, подожгут офисы и мерседесы, чем примут правила их потребительского мира.
Ярлык «зигующие школьники» не про них. Не до баловства нынче. Этим ребятам их отцы не передадут оффшоры и синекуры. Главное, что им досталось от отцов, русский дух и русская кровь. Поэтому они на Русском марше. Поэтому они невольные идеалисты. И им деваться некуда, нужно будет драться. В сложившейся Системе им нет места, все поделено, занято, распродано и разворовано.
Ленин как-то заявил, что будущее принадлежит народам Востока. Провидчество. Но не надо соглашаться.
Будущее принадлежит будущему.
