Предыдущие серии: Часть первая. Часть вторая. Часть третья.
Авраам Шмулевич - Почему же тогда Вас не убили?
Вячеслав Измайлов - Вот слушайте сюда! Я чувствовал, что они меня очень боятся, думают, что за мной кто-то стоит, не может простой майор так нагло себя вести!
Авраам Шмулевич.- А действительно, кто стоял за Вами?
Вячеслав Измайлов - Никто не стоял, вообще никто не стоял! Но они-то считали, что все это непросто, выступает по телевидению, в газетах пишет, все его узнают, - не может это быть просто так! И тому человеку, который будет выполнять приказ о моем убийстве, надо тоже объяснить, что он сам в безопасности. Я знал, что мне НЕЛЬЗЯ их боятся, что только они почувствуют, что я их боюсь, как это и произойдет! И я их не боялся. Я Шаманова, который приказал меня уничтожить, увидел вскоре на улице. Он говорит мне: "Вы почему меня избегаете?". А я действительно не приходил к нему за приказами. Я отвечаю: "Я пытался зайти как-то, так Ваша охрана меня не пустила!". Он вызывает охранника: "Этого хитрого майора пускать ко мне в любое время дня и ночи!". Но я все равно к нему не являлся, нечего мне было докладывать, я ничего не выполнял, что он мне приказывал, ерунду всякую!
Кроме того, я не уезжал на Северный, поскольку должен был выполнить две задачи, которые сам перед собой поставил.
Первая заключалась в следующем: месяцев за шесть до того, в феврале 1996 г., до комендатуры в Ханкале добралась одна девушка, Аня ее звали, двадцати лет. Отец ее был чеченец, мать русская, родители были в разводе, мать жила в Кизляре. Ее воспитывала бабушка-чеченка (но выглядела она как русская).
Когда началась война, бабушку убили, дом сгорел, и ее просто поймали солдаты на улице, изнасиловали и потом в течение месяцев шести держали на блок-постах, насиловал и издевались все подряд - и десантники, и эмведешники, и омоновцы. Документы у нее тоже сгорели, одежды нормальной не было – но, в конце, она смогла убежать и добраться до комендатуры, в феврале 1996 г. Я об этом случае только слышал, не видел ее. И вдруг обращается ко мне мой друг, один из старших офицеров бригады, и говорит: "Слушай, помоги! Помнишь тот случай с девушкой?". Оказывается, он просто забрал ее к себе, и она жила у него в личном вагончике, в военгородке. И вот она забеременела от него. Он говорит мне: "Я хочу отправить ее к матери, но документов у нее нет вообще. У тебя связи среди чеченцев, сделай ей документы!". К тому времени он заболел и должен был ехать домой в отпуск, и оставил ее на меня. Для паспорта нужна ведь фотография, но из одежды у нее была лишь камуфляжная форма. Я сел на бэтээр и повез ее в город.
А.Ш.- Но он ведь мог раздобыть нормальную одежду! Или просто не хотел, что бы она сбежала?
В.И. - Ну, не знаю. Во всяком случае, его уже не было, а в камуфляже ведь на паспорт не сфотографируешься. Я остановил на улице какую-то женщину и говорю: "Так и так! У девушки нет гражданской одежды, не могли бы вы пройти в ателье и поменяться с ней?". Первая женщина, к которой я обратился, убежала сразу, но потом какая-то все-таки согласилась. Затем я поехал к Солтану Сатуеву, начальнику РУВД Октябрьского района Грозного, завгаевцу, и говорю: "Сделай паспорт!" - "Хорошо! Приходи завтра."- А уже был издан приказ о моем переводе на Северный. - "Сделай мне все сегодня, я за нее распишусь" - прошу. В общем, сделали они мне документы.
А.Ш.- Видимо, это стоило больших денег, сделать паспорт?
В.И. - Да, они действительно продавали нелегально паспорта, но мне сделали бесплатно. Только госпошлину, рублей тридцать, отдал. В дальнейшем я этому Сатуеву во время августовских боевых действий я помог оружием и патронами.
А.Ш.- За кого он воевал?
В.И. - За наших, но патронов у них не хватало. Потом через своих людей я вывез ее за пределы Чечни.
А вторая задача была такая: еще со времени срочной службы дружил я с парнем грозненским, кистинцем по национальности. Кистинцы - это чеченцы, живущие на территории Грузии. Кистинец по грузински и значит чеченец. Фамилии у них грузинские, а в остальном они как все чеченцы. Многие из них сейчас, кстати, имеют двойные паспорта и занимаются похищениями грузин. Дом его был разрушен, и ему полагалась компенсация от завгаевского правительства. Но ведь там тоже все были воры! И они предлагали людям: "Хочешь вообще получить компенсацию - 50-60 процентов нам". Вообще эти компенсации получили процента три из тех, кто потерял жилье. Но я хотел добиться, что бы этот мой друг получил всю сумму, и мне удалось заставить чеченское правительство выписать все необходимые документы. Правда, через несколько дней боевики вошли в Грозный, и денег он так и не увидел.
Вообще, мне удалось в этот период помочь многим людям, все и не расскажешь.
Так, обратилась ко мне женщина-чеченка из поселка Калинина, рядом с Ханкалой. Она говорит мне: "Муж мой три дня назад вышел пасти корову и не вернулся. Я знаю, что российские захватили его вместе с еще двумя людьми. Но их на следующий день отпустили, а мужа - нет. Те от нас прячутся, не говорят, что случилось. Помогите!". Она показала мне место, где он пропал. Я смотрю по карте - зона ответственности 56-й бригады спецназа. Иду к ним - те: "нет, никого не задерживали"! Но смотрю, один солдатик мнется, явно знает что-то. Я отвожу его в сторону и говорю: "Я ведь знаю, что это вы его убили! Мне не важно, кто это сделал, главное - тело родственникам отдать! Покажите, где его закопали"! В общем, захватили они этих троих, избили, а тот человек был астматиком, он и умер. Так тело им вернули. И то, что это сделал российский офицер - тоже быстро разнеслось.
А.Ш.- Вам, наверное, родственники деньги предлагали?
В.И. - Было, конечно.
А.Ш.- Вы брали?
В.И. - Нет.
А.Ш.- А почему?
В.И. - Из принципа! И потом мне их было жалко просто. Я некоторым сам деньги давал. Этой женщине дал тоже. И потом, в 97 году, когда я приезжал за четырьмя российскими солдатами, я нашел ее и от себя дал, тогда это был миллион рублей, сейчас тысяча. Она действительно нуждалась, трое детей у нее было, 12-ти, 8-ми и 5-ти лет. Случаев таких, повторяю, было много. О них рассказывали и меня уже все узнавали.
А вскоре события развернулись так, что о моей ликвидации вообще все забыли: 6 августа 1996 года боевики вошли в Грозный.
А.Ш.- Как им удалось захватить город?
В.И. - Да от расхлябанности нашей! Грозный контролировали войска Министерства Внутренних дел. Но они были организованы перед самой войной.
А.Ш.- Но ведь Внутренние войска были всегда!
В.И. - Это были конвойники. А тут их заставляли принимать участие в операциях. Для этого ведь требуется знать определенные вещи, тактику, немного стратегии. А их офицеры даже бэтээры в училище не изучали. ОМОНы туда посылали - дверь те, допустим, знали, как вышибить, но вот воевать с регулярной армией, которая, фактически, была у чеченцев, они не могли. Войска министерства обороны, 205-я бригада, держали лишь два аэропорта - Северный, основной гражданский аэропорт, и Ханкала - бывший аэропорт ДОСААФ, который был у Дудаева военным. За город отвечала 101-я бригада внутренних войск, но ситуацией она не владела. Да и координации между МВД и МО не было никакой - никто никому не мог ничего приказать.
И вот боевики вошли в Грозный. И выяснилось, что офицеры, пробывшие в городе год и три месяца, его совершенно не знают, не знают даже куда идти и вести солдат! Много техники и людей из-за этого погибло.
Мне приказали идти с разведротой в Старопромысловский район Грозного, где находилось республиканское ГАИ, держать там оборону и не допустить боевиков из центра города, который они захватили, к аэропорту Северный. Но получилось у меня так: когда Шаманов приказал меня ликвидировать, я понял, что кто бы ни стрелял в меня, я выстрелить в ответ не смогу! Мне на этой войне делать уже нечего, оружие мне ненужно. Более того, оно мне мешает! Еще украдут, а я буду нести ответственность.
И вот 28 июля я, никому не говоря, пошел на склад и сдал свой автомат и пистолет. Взял накладную, запись в военном билете сделал. Но никто ничего не знает! Кобуру я по-прежнему ношу, пустую. Иногда лишь гранату в нее клал.
И вот 28 июля я это сделал, а 6 августа мне поручают идти в центр Грозного старшим от бригады, вести войну! Без каски, без бронежилета! Меня спрашивают: "Где ваш автомат?" - "В машине положил!" - отвечаю!
Мы расположились на позиции, нас бьют, мы стреляем… Я говорю и.о. командира батальона Ильину (комбата у нас до того убили): "Слушай, у нас задача - не допустить боевиков сюда. У нас такое вооружение - и танк, и гранатометы, и бэтээры, и БМП - боевики на нас не пойдут - они люди с головой. Если и пойдут - мы им ответим! Не надо нам, как некоторые предлагают, лезть вперед, снайперов снимать!". Он послушал меня. И за четыре дня мы не понесли никаких потерь. Среди нас еще были чеченцы - милиционеры из ГАИ, человек 200. Командир их - Лева Магомадов, полковник, сейчас он в Москве в ГАИ работает. Он боится всех - и боевиков, и российских. Наши его, и всех его милиционеров, за человека не считают. Он узнал меня и говорит: "Ночуй у нас и будь с нами, что бы ваши нас не уничтожили!". И я так и ночевал в его кабинете.
А потом Ильина сменил новый комбат Касатуров. И вот вечером я вдруг смотрю - пошли бэтээры на боевиков - по открытому полю! Я бросился их остановить - поздно уже! Потеряли три-четыре человека и отступили. На следующий день пошли за убитыми - и еще три-четыре человека погибли. Там такое открытом поле - по нему только долби и долби! Надо было зарыться и сидеть - а не лезть под пули.
А.Ш.- А Касатуров тоже шел в атаку, или сидел в штабе?
В.И. - Шел со всеми, впереди не шел, правда, давал команды.
А.Ш.- То есть, его тоже могли убить! Зачем же он отдал такой приказ? Он что, идиот? Как Вы это объясняете?
В.И. - Нет, он не идиот, просто они чувствовали свою силу, панического настроения у них не было. В отношении боевого духа, морали, они молодцы, только глупо не надо действовать!
И вот после того, как людей он потерял, на него уже косо смотреть стали, да и за потери надо отвечать, он подошел ко мне и говорит: "Что делать?".
А.Ш.- Как Вы думаете, из-за чего? Его в первую очередь беспокоила карьера, или, все-таки, жаль было погибших?
В.И. - И то, и то. Хотя, наверное, в первую очередь жалко было людей.
И вот он и офицер ФСБ решили послать чеченских милиционеров к боевикам как парламентеров, забрать трупы. Вернулись они через три-четыре часа, боевики им передали, что отдадут тела только в том случае, если мы оставим позиции. И тогда подходят ко мне комбат и офицер ФСБ (офицер особого отдела, то есть) и так, с улыбочкой предлагают: "Поезжайте Вы"! - мол: "Прояви себя"! Чеченцы не достали, а мне предлагают!
Я говорю: "Хорошо!".
Дали мне "Урал" и водителя - трупов-то много, даже если и отдадут, грузить их мне, и мы поехали под белым флагом к боевикам. Перед их окопами я остановился, оставил водителя в машине и с флагом пошел к ним. Увидели меня - из окопов, с окрестных домов все стали кричать "Аллах акбар"! Подходит ко мне их командир - я ему: " Я майор Измайлов, убитых мне нужно забрать, за этим приехал!". А он: "Вы майор Измайлов? Мы Вас знаем, вы много делаете для своих солдат"!
А.Ш.- Именно для "своих солдат"?
В.И. - Да, так и сказал. "Вот ваши лежат, забирайте!". До трупов они мне даже дотронуться не дали, поручили гражданскому населению, русским, чеченцам, которые копали окопы, и те загрузили убитых в "Урал". Расстались вполне дружелюбно. Когда уже погрузили, я им говорю, этим боевикам: "Все равно, мир в конце концов настанет, так вы по нам не стреляйте, и мы в вашу сторону не будем! Хотя начальников-то много, если кто и выстрелит, знайте - я такой команды не давал!". Они отвечают: "Все в воле Аллаха! Мы тоже специально стрелять не будем!". И вот, когда уже прощались, один из них вдруг говорит: "Я вот смотрю - кобура у тебя есть, а пистолета нету! А у меня пистолет есть, кобуры нет. Подари кобуру!". А я действительно ходил с гранатой в кобуре. Я - "Месяц я тут воюю, никто из наших не заметил, что у меня пистолета нет! Ты - первый!". Достал я гранату, и на глазах у боевиков открутил запал и положил запал в один карман, гранату в другой. Мертвая тишина стояла, когда я все это делал - все на меня смотрели. Я отдал ему кобуру. "И ты мне что-нибудь подари!", - "Нет у меня ничего! Вот, ножик есть!", - "Ты им голову не резал?", - "Нет, только хлеб!", - "Тогда давай!". На ноже волк был выгравирован - символ Чечни. Он у меня дома хранился как память, пока недавно кто-то из гостей не украл.
В пятистах метрах от нас находился ГУОШ - Главное управление оперативных штабов МВД в Чечне. И вот, через несколько дней, мы слышим по рации, обращаются оттуда к замминистра внутренних дел, командующему группировкой МВД в Чечне, что бы он оказал помощь, вывез раненых. А он отвечает: "Потерпите - подождите!".
А.Ш.- Это раненым - "Потерпите"?
В.И. - Ну да… И вот подходят ко мне снова комбат и особист и говорят: "Чеченцы к Вам хорошо относятся, первое задание Вы хорошо выполнили. Вот, надо бы средь бела дня проехать в ГУОШ (а он ведь под обстрелом!), вывезти раненых. Вы поезжайте туда без головного убора, они вас узнают (Измайлов трет лысину), и стрелять не будут!".
Ну, посмотрел я на них, усмехнулся, и говорю: "Хорошо"! Сел я сверху на БТР без головного убора - и действительно, стрельба прекратилась! Вывез я оттуда раненых, московских и екатеринбургских омоновцев.
Вскоре генерал Лебедь начал мирные переговоры, и установилась ситуация - ни мира, ни настоящей войны. И тут уже у меня лично началась настоящая война с мародерами. Наши солдатики (и офицеры это поощряли) лазили в близлежащие дома, и выносили буквально все, что можно. Ну, соленья - варенья, это еще ладно! Но ведь и мебель, и стиральные машины, и автомобили угоняли. И даже стиральные порошки! А чтобы жители не препятствовали, ставили растяжки из гранат, часто не вывешивая предупреждения, ночью.
А.Ш.- А там оставалось много жителей?
В.И. - Довольно-таки много. И в основном не чеченцы, а русские, армяне и другие - им, в отличие от чеченцев, уйти было некуда. В разгар боев генерал Пуликовский, и.о. командующего в Чечне, объявил ультиматум жителям, дал 48 часов на выход гражданского населения - а потом будут бомбить все подряд. Был открыт лишь один коридор, в направлении Дагестана.
А.Ш.- Была какая-то эвакуация?
В.И. - Нет, никакой! Уходи, как можешь - пешком, с вещами, с больными… Чеченцы многие ушли, а русским деваться было некуда. Я их отвозил на бэтээрах в аэропорт Северный.
А.Ш.- У Вас задание было такое?
В.И. - Нет. Начальство это не заботило! Просто приходили ко мне люди, просили - помоги! Я и вывез, кого смог. Впрочем, командир разветбата, надо отдать ему должное, не только не мешал - помогал даже. Но все равно, жители оставались.
Я препятствовал мародерству, как мог. Один раз говорит мне комбат: "Вас вызывает командир бригады!". Пока я добрался до Северного на бэтээрах… А там ничего не знают, не вызывали. Я сразу все понял! И действительно, еду назад - смотрю, они на прицепах машины тянут, вывозят. Там же был штаб ГАИ, много машин арестованных стояло. Я пытаюсь остановить, не обращают внимания! Доложил командующему бригадой, но тоже понял, что никаких результатов это не даст. Тогда я проследил, куда они всю добычу свозят, привел офицеров бригады и показал - "Вот, посмотрите, как они воюют"! И заставил все это вывезти обратно. На глазах у всех - у жителей, у боевиков!
Трудно всему этому было противостоять - но если не противостоять, значит быть такими же, как и они!
А.Ш.- Были во время этого затишья случаи убийства мирных жителей, изнасилования?
В.И. - Было! Было много таких случаев, к сожалению. И все из-за попустительства командования. Хотя я могу привести и примеры, когда офицеры и генералы вели себя мужественно. Препятствовали. Но, увы, чаще всего было обратное. ТАКАЯ ВОТ ВОЙНА БЫЛА!
На своем участке я старался таких вещей не допускать. Но несколько случаев все же произошло. Убили парнишку - армянина. Его наши задержали - говорят, паспорт поддельный, подозрительный он. Я - "Если подозрительный - отдайте в ФСБ, сами ничего не делайте!". Из ФСБ его отпустили, но во время очередного моего отъезда наши его все-таки расстреляли. У этого парня мать и сестра жили в соседних домах - метров 200 друг от друга, а между ними - наши позиции. И вот он шел от матери к сестре, и один солдат в него выстрелил. Видел я потом этого солдата, а что с ним сделаешь! Простой русский солдатик срочной службы, год, может быть, отслужил. Артем Вохаянц этого несчастного парнишку звали.
Убили еще одного русского мужчину, жена его похоронила прямо перед их десятиэтажным домом. И еще одного чеченца ранили, Данильбек его звали. Одна пуля в голову попала, другая в легкое. Сестра с ним была в тот момент. Это еще до ультиматума Пуликовского произошло. Я его отвез на бэтээре в наш госпиталь, а затем и сестру его, она привезла необходимые вещи. Военврач, который делал операцию, отозвал меня и говорит: "Слушай, мы сделали все, что могли! Но в наших условиях он не выживет, надо отправить в госпиталь во Владикавказ. Но он чеченец, а у нас приказ - чеченцев отправлять из зоны боев только с разрешения ФСБ."
Тут ведь война идет, мне надо возвращаться срочно! Я нашел фээсбэшника, объяснил все, оказался он порядочным человеком, и вместе со мной побежал, дал распоряжение.
А.Ш.- Данильбек этот ведь был не боевик, а, с точки зрения закона, мирный житель и такой же российский гражданин, как и Вы. То есть, будь он чукча или китаец, его могли бы отправить свободно, но чеченцев приказ дискриминировал.
В.И. - Конечно. Потом, когда я приезжал за пленными, я узнал, что Данильбек этот остался жив, привет мне передавал, в гости звал!
Нашим эта моя активность не нравилась, конечно. Как-то ночью я обхожу окопы и вижу - свечка горит, ребята сидят. И один контрактник рассказывает, как он воевал в Гойском и расстрелял троих чеченских детей - восьми - девяти лет, "что бы из них боевики не выросли". Он видел, кто я такой, видел мое лицо, знал, как я ко всему этому отношусь - и все равно говорил. Он сказал даже: "Если, когда я приеду в Россию, кто-то будет меня этим упрекать - я этого человека убью!". Он как бы не боялся никого, в том числе и меня, ни на небе, ни на земле не боялся! Я тогда построил их всех и говорю: "Я - Майор Измайлов, живу в городе Жуковском, по такому-то адресу. И я сделаю все, что бы про тебя узнал весь мир!".
И вот приезжает офицер ФСБ из бригады и заявляет, что ведет против меня расследование. Оказывается, комбат и особист доложили про меня, что вот, Измайлов мешает воевать, ведет такие разговоры, ездит без головного убора и в него не стреляют, хотя сами же меня так послали! "Вы, - говорит особист, - какую роль здесь играете? Вы в кабинете у меня объяснительные писать будете"! Я ему отвечаю, почти в грубой форме: "Даже если на меня наручники наденут, я в ваш кабинет не зайду! И никаких объяснительных писать не буду"! В общем, уехал он ни с чем!
А вскоре уже подписали мирные соглашения, вывели наш батальон с этих позиций. И вызывает меня к себе командир бригады, ещё какой-то офицер из штаба округа с ним сидит. "Ты знаешь, - говорит, - все на тебя жалуются, воевать, говорят, никому не давал!". - "Кто жалуется?", - "Да все! Разведчики, офицеры ФСБ", - А я стою перед ним довольный, война вроде закончилась, остался живой. Семья здесь, убили бы меня - даже хоронить было бы некому! "Грабить я им не давал! - говорю. - А воевать, если бы они хорошо воевали… Я бы первый был за то, что бы хорошо воевать! Если бы они могли только! Да ведь Вы все видели, как они грабили, я показывал Вам!". "А почему без головного убора ездил?" - "Что бы меня узнали и не стреляли". (Я уж не стал говорить, что это они мне сами так подсказали). "Я вот раненых тогда вывез, меня за это наградить надо, а никто ничего не награждает, все ругают только!". В общем, я ему на каждое слово отвечаю, офицер, который рядом сидит, улыбается даже. Под конец командир объявляет: "Ладно, завтра я решу, что с тобой делать!". И назавтра он действительно вызывает меня и говорит: "Ты отправляешься в отпуск!". Все только и мечтают об этом, война еще не закончилась, перемирие!
Дал он мне два-три дня, что бы выписать в госпитале направление в санаторий. Приезжаю я на Ханкалу, где был госпиталь, а там все мои друзья, обнимают: "Где ты был! Мы уж думали - убили тебя!". И никто не верит, что меня в отпуск отпускают! Замкомбрига, мой друг, говорит: "Какой отпуск, сейчас самая работа! Оставайся!".
А.Ш.- А Вы бы хотели оставаться?
В.И. - Ну, на дней шесть, посмотреть, как перемирие пойдет, чем все кончится.
А.Ш.- Но ведь за эти шесть дней и убить могли бы?
В.И. - Могли бы, конечно!
А.Ш.- Итак, вы уехали в отпуск…
