2 ноября 2012 года в столице Татарстана прошло заседание Казанского экспертного клуба Российского института стратегических исследований (РИСИ) на тему «Смутное время в истории России и Казанский край: к 400-летию освобождения Москвы от польских оккупантов», организатором которого стал Приволжский центр региональных и этнорелигиозных исследований РИСИ. Мероприятие прошло в формате научной конференции.
Открывая ее работу, руководитель Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований РИСИ Раис Сулейманов отметил, что сегодняшнее мероприятие, посвященное такой исторической теме, единственное в Татарстане. «Совершенно непонятно, почему в республике, в Казани не провели ни одного круглого стола посвященной этой юбилейной дате, тем более, что это событие отмечает вся страна», - справедливо заметил эксперт, высказав предположение, что возможно у этого были политические предпосылки. Правда, логически это объяснить сложно: если 200-летний юбилей победы в Отечественной войне 1812 года в республике отмечался, проводились круглые столы, были организованы музейные выставки, печатались в местной прессе публикации об этом событии, подчеркивалась героическая роль татар в победе над Наполеоном Бонапартом и места Казанской губернии в победе над врагом, то почему события Смутного времени, куда более трагические для страны, никак не нашли своего отражения в организации хоть какого-то юбилейного характера, до сих пор неизвестно.
Как известно, региональный сепаратизм, который Казанский край продемонстрировал в эпоху Смутного времени, остается позорной страницей в истории Среднего Поволжья. Об этом факте детально и подробно рассказал 80-летний «патриарх казанской исторической школы», профессор Казанского федерального университета Игорь Ермолаев, выступив с докладом «Казань в общественно-политической борьбе за изгнание поляков из Москвы в 1612 году».
По словам ученого, казанские воеводы Василий Морозов и Богдан Бельский, дьяки Никанор Шульгин и Семен Дичков в самых трудных для страны условиях 1610-1612 годах повели себя, мягко говоря, неоднозначно. В тот период времени, когда страна находилась на грани политического краха, в Москве размещался польский гарнизон, весьма странной была ситуация в Казанском крае. Когда стало известно о действиях и насилиях поляков в Москве, казанцы на призыв о единении и борьбе против польских захватчиков откликнулись совершенно неожиданно: «вся земля Казанского государства» целовала крест Лжедмитрию II (в Казани тогда ещё не знали о смерти этого самозванца в декабре 1610 года). «По-видимому, уже тогда у части феодальной верхушки казанского общества возникла идея образования отдельного государства на Средней Волге под эгидой защиты христианской идеологии, т. е. независимого от Москвы самостоятельного христианского государства, руководящую роль в политической жизни которого должна была играть группа средневолжских феодалов русского происхождения. Это была политическая авантюра небольшой группы находящейся у власти феодальной верхушки, в которой в скором времени особенно выделилась фигура дьяка Никанора Шульгина», - считает казанский профессор. Политические авантюристы решили использовать имя Лжедмитрия II, чтобы потом отказаться и от него, и от московского польского правительства, и от патриотической части российского общества, поднявшегося на борьбу за освобождение Москвы от польской оккупации. Поэтому, по-видимому, казанские власти попытались ввести в заблуждение руководителя Первого ополчения Прокопия Ляпунова, которое в это время начало формироваться. Они обещали выслать свои отряды для сбора ратных сил, но не сделали этого, ссылаясь на финансовые трудности. Бывшие в это время в Казани торговые люди сообщали, что «казанцы» (т. е. жители города и уезда) ничего не знали о сборе ратных людей и о призывах ко всем городам объединиться для освобождения Москвы. Эти данные наводят на мысль, что патриотические призывы были скрыты правящей в Казани элитой от народных масс города и уезда. Согласиться с тем, что власти Казани не получали письма с этими призывами, нельзя, ибо известны ответы руководителей Казани на эти письма, где они выражали своё согласие объединиться с другими городами. «Так что приходится признать, что политика казанских властей в этот период времени была демагогической и предательской по отношению к народам края и России в целом», - отметил Игорь Ермолаев.
Лишь после того, как Казань посетило официальное посольство от имени ополчения, а вместе с тем приехали из полков ополчения казанцы (дети боярские Воин Левашов и Семен Пелепелицын), которые привезли грамоту, обстановка начала изменяться. Но всё же и после этого более месяца ещё Казань выжидала, отмалчивалась. Здесь шла политическая борьба, в результате которой был убит второй казанский воевода Богдан Бельский. Лишь в июне 1611 года первый казанский воевода Василий Морозов и дьяки Шульгин и Дичков сообщили о согласии казанцев участвовать в освобождении Москвы от польских оккупантов.
После ухода из Казани воеводы Морозова с ратными служилыми людьми и стрелецкими отрядами в руководстве местного управления остались только дьяки (Шульгин и Дичков). Не было регулярных правительственных военных сил (стрельцов), отсутствовала и значительная часть наиболее патриотически настроенных русских и татарских служилых людей. Ничто уже не мешало Никанору Шульгину проводить свою политическую линию.
Сохранилось письмо, с которым казанцы в конце августа – начале сентября 1611 года обращаются в Пермь о готовности продолжать борьбу за освобождение страны. Обращают на себя внимание нюансы, появившиеся в позициях казанской региональной элиты. Они призывают «стоять» не только за «Московское государство», но и за «Казанское государство».
В этот момент в позицию казанцев попытался вмешаться идеолог народной борьбы за национальную свободу бывший казанский митрополит – патриарх Гермоген, находившийся с мая 2011 года в тюремном заключении в стенах Чудова монастыря. Он в августе 1611 года нашёл возможность направить в Нижний Новгород грамоту. Призывы Гермогена возымели своё действие. В сентябре 1611 года начинается народное движение в Нижнем Новгороде, возглавленное земским старостой, купцом Кузьмой Мининым, а затем и князем Дмитрием Пожарским, которое привело вскоре к созданию Второго, или Всенародного, ополчения. Однако казанские руководители не спешили подать пример к единению. Правда, в апреле 1612 года в состав Второго ополчения влилась «казанская рать» под командованием воеводы Василия Морозова, находящаяся до этого под Москвой среди остатков Первого ополчения. Но это не являлось показателем политической линии тогдашнего реального казанского руководства, ибо Морозов практически не имел никаких политических контактов с казанскими дьяками уже в течение почти целого года.
Между тем в Казани в это время всё шире развёртывал свою деятельность дьяк Никанор Шульгин, стремящийся, возможно, сконцентрировать в своих руках всю власть в «Казанском государстве» и, по-видимому, даже дистанцироваться от лозунгов, под которыми шла борьба Всенародного ополчения. В это время соратником Шульгина стал стряпчий (чиновник) Иван Биркин, направленный руководителями Второго ополчения в Казань для организации ратных сил. Он вступил в сговор с Шульгиным и в дальнейшем проводил единую с ним политику. В Нижнем Новгороде Минин и Пожарский так и не дождались прихода казанских ратных людей, на которых, по-видимому, была большая надежда. Казанцы подошли к ополчению тогда, когда оно уже было в Ярославле (в мае-июне 1612 года). Но их приход мог только разочаровать руководителей Всенародного ополчения. Иван Биркин, приведший казанцев, ссылаясь на приказ Шульгина, покинул ратные силы ополчения. С ним ушли и многие казанские ратники. Летописи пытались объяснить эту ситуацию тем, что все-таки часть казанцев осталась, в частности Лукьян Мясной, глава отряда, состоящего из татарских мурз. Отказ татарских феодалов поддержать авантюру Шульгина говорит о позиции татарской элиты и их отрицательном отношении в это время к идее обособления Среднего Поволжья от центральной России. К сожалению, о том, что как раз татары были против регионального сепаратизма во время Смутного времени, сегодня в Татарстане почему-то умалчивается.
После избрания на царство Михаила Романова (21 февраля 1613 года) лидер казанских сепаратистов Никанор Шульгин пытался оправдаться перед царём и направил ему из Свияжска челобитную. Однако его под конвоем доставили в Москву. Затем он был отправлен в ссылку в Сибирь, где вскоре умер. Судьба Биркина неизвестна. Казанский воевода Василий Морозов же упоминается среди участников Всенародного ополчения, освободивших Москву от поляков.
Игорю Ермолаеву задали вопрос о происхождении Кузьмы Минина. Дело в том, что в Татарстане в среде местных национал-историков распространено мнение о якобы татарском происхождении нижегородского купца, что якобы его настоящее имя до крещения – Кириша Минибаев или Касим Минуллин. Откуда берутся подобные факты, на основании каких документов делают татарские историки подобные громогласные заявления неизвестно. «Если в Москве существует фоменковщина, в Татарстане существует хакимовщина – желание везде и всюду увидеть татарский след, даже там, где его нет», - заметил Раис Сулейманов, ссылаясь на то, что рассуждения о «татарине» Кузьме Минине принадлежат директору Института истории Академии наук Татарстана Рафаэлю Хакимову. Профессор Ермолаев предложил больше доверять фактам, предложив ознакомиться с диссертацией «Казанская коллекция нижегородских рукописей XVII века» (2001) его ученика Александра Хачко, который детально исследовал этот вопрос, доказав, что у Минина финно-угорское происхождение. Внуки Минина уже во времена царя Алексея Михайловича подавали челобитные с просьбой предоставить им привилегии как потомкам освободителя России и сыгравшего тем самым большую роль в восхождении на престол династии Романовых. В предоставленных ими документов значилось черемисское (марийское) происхождение купца. Версия о татарском происхождении появилась в конце 1990-х годов в Татарстане, непонятно на чем основанных фактах. Возможно, с политической точки зрения подобное враньё необходимо, но к науке это не имеет никакого отношения.
Доклад Игоря Ермолаева у многих присутствующих вызвал ассоциации с концом 1980-х – началом 1990-х годов, когда такая же Смута происходила в России в период правления Бориса Ельцина. Тогда региональный сепаратизм в Поволжье, получивший свой расцвет, в том числе и в Татарстане, у многих вызывал опасения повторения событий начала XVII века. Об этом было выступление научного сотрудника Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований РИСИ Василия Иванова на тему «Восприятие и оценка событий эпохи Смутного времени современным молодым поколением россиян», который представил результаты социологического исследования среди 300 молодых жителей Татарстана. «Как выяснилось, Смутой в России называют не только эпоху начала XVII века, но и 1990-е годы в нашей стране, при этом если 40% опрошенных считают, что Владимир Путин завершил Смутное время в постсоветской России, то 60% опрошенных уверены, что Смута продолжается и сейчас», - привел факты эксперт. Параллели между Смутой 1605-1612 гг. и 1990-х гг. напрашиваются сами: это не только «два Бориса» - царь Годунов и президент Ельцин, но и «семибоярщина» - «семибанкирщина», нищета основной части населения, региональный сепаратизм, последующее собирание земель и укрепление необходимой централизации страны Михаилом Романовым и Владимиром Путиным. Отдельно было сказано об отношении к Кузьме Минину и Дмитрию Пожарскому. Оказывается, резко отрицательно к этим национальным героям России относятся сибирские, ингерманландские (петербургские) и казачие сепаратисты, считая, что именно они не дали «отделиться от Московии» ее окраинам. В среде «белоленточных» звучат призывы в духе «Нам нужен новый Минин и Пожарский, пока оккупанты сидят в Кремле», что, впрочем, не мешает либералам частенько посещать посольства ряда стран Запада. А вот «левые» при оценке событий Смутного времени отрицают роль и значимость иконы Казанской Божьей матери, перед которой молились участники ополчения, как и, вообще, стараются нивелировать роль православной церкви в победе над польскими оккупантами.
Кандидат исторических наук Юлия Терехина выступила с докладом «Роль даточных людей в освобождении Москвы в период Смутного времени». Даточные люди – это особая категория военного сословия, которое должно было население предоставлять в правительственную армию на период военных действий. Первоначально, даточные люди формировались за счет помещиков, нежелавших или не имевших возможности (в силу старости или физических увечий) нести воинскую службу. Такого даточного человека помещик брал из числа крестьян или своих холопов, которого обеспечивал обмундированием, питанием и денежным довольствием. Однако в период Смутного времени стали появляться посошные даточные люди, т.е. те, кто «брались от сохи». Теперь вместо помещика выставлять таких даточных людей обязаны были крестьяне или посадские люди (горожане), обеспечивая его также питанием и обмундированием на время военных действий. Фактически даточные люди – это предшественники рекрутов.
Преподаватель Казанского национального исследовательского технологического университета, теолог Сергей Кульпинов рассказал о межконфессиональных отношениях в эпоху Смутного времени. По его словам, укоренившееся в сознании как населения Татарстана, так и в среде местных историков о насильственной христианизации чрезмерно абсолютизируется. К примеру, если проанализировать письмо Ивана Грозного к английской королеве Елизавете I, на которой царь даже подумывал жениться, можно прочитать упрек российского правителя в адрес европейцев, что они ведут межрелигиозные войны, устраивают гонения на иноверцев, в то время как в России карают «не за веру, а за измену царю». Определенная часть мусульманского населения подвергалось дискриминации именно за нежелание признавать власти российского монарха. Те же, кто признавали его, находились в равном положении с остальным населением. Наличие особой категории мурз – татарского дворянства – тому прямое доказательство. Сергей Кульпинов отметил, что в условиях проблемы легитимности светской власти именно Русская православная церковь воспринималась всем населением России, включая мусульманским, как источником централизованной государственности.
Кандидат исторических наук Игорь Алексеев рассказал о казанском митрополите Ефреме (? – 1613), помазавшем и венчавшем на царство первого царя из династии Романовых – Михаила Фёдоровича, являющийся одной из наиболее масштабных личностей эпохи Смутного времени. После смерти патриарха Гермогена от голода в заточении в 1611 году и до избрания на патриарший престол Филарета именно митрополит Казанский и Свияжский Ефрем считался временной главой Русской православной церкви, а Казань признавали в качестве временной церковной столицы России. Именно к Ефрему обращали свои послания Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский. Историк рассказал о том, как в конце XIX – начале ХХ вв. почитали и изучали жизнедеятельность местоблюстителя патриаршего престола, митрополита Ефрема и как его имя практически забыто в современном Татарстане. «Три фигуры, сыгравшие огромную роль в Смутном времени, - патриарх Гермоген, митрополит Ефрем и Авраамий Палицын (? - 1626), состоявшим в начале XVII века в числе братии Свияжского Свято-Успенского монастыря, – связаны с Казанским краем, однако в Татарстане их имена никак не увековечены», - посетовал историк. Мощи Ефрема находятся с 1995 года в Казанском Петропавловском соборе, однако он до сих пор не канонизирован даже как месточтимый святой.
Противостояние митрополита Ефрема с казанскими сепаратистами продолжалось практически до самой его кончины в 1613 году. Возвращение Ефрема в Казань после коронации Михаила Романова можно объяснить тем, что лидер казанских сепаратистов, дьяк Никанор Шульгин ослабел в Казани и пытался удержать казанцев от присяги новому русскому царю, уверяя, что царь «избран на царство без ведома государства Казанского». Казань на этот раз оказалась верной законному царю, присягнула ему, конечно, зная, что избрание его произошло не без участия Казани, в лице её уважаемого иерарха Ефрема. Тем не менее, отголоски смут могли найти отклик в Казанском крае. В этом отношении личное присутствие Ефрема в Казани было положительно необходимо. Он был самым авторитетным защитником законности царствования вновь избранного царя Михаила Романова.
Казанский исследователь Сергей Саначин свое выступление начал с оценки Смутного времени во всей истории России. «Смута XVII века была, наверное, одним из самых страшных страниц отечественной истории, и если бы она не завершилась бы так, как она завершилась, то сегодня эта конференция, на которой сейчас мы находимся, проходила бы на польском языке», - высказал предположение эксперт. Он призвал отнестись критически к некоторым фактам из истории того времени. По его мнению, в российской историографии совершенно забыто имя Прокопия Ляпунова, организатора первого ополчения, при этом значимость многих других исторических персонажей преувеличена. «Если патриарх Гермоген рассылал грамоты, призывая к сопротивлению полякам, то именно Ляпунов непосредственно занимался его организацией», - заметил Саначин, считая, что второе ополчение Минина и Пожарского не возникло бы без первого ополчения Ляпунова, чье имя несправедливо оттеснено в разряд исторических персонажей второго плана.
Присутствовавший на конференции протоирей о. Олег (Соколов) отметил ценность мероприятия: «Удивляет казанскую общественность, что региональные власти не потрудились ничего организовать в празднование 400-летнего юбилея такого крупного события», - с досадой сказал пожилой православный священник. По его мнению, главная значимость Смуты – это преодоление регионального сепаратизма, какой бы он окраски не был. «Я, наверное, отношусь к тем 60% из опрошенных экспертами РИСИ молодых татарстанцев, которые считают, что Смута в России до сих пор не преодолена, потому что российская государственность до сих пор не восстановлена в полном объеме», - считает о.Олег, объясняя это тем, что «Россия без Украины, Белоруссии и Казахстана – это не Россия». Казань внесла свой вклад в освобождение Москвы и всей России от польских оккупантов. И речь не только о таких великих личностях как Гермоген, Ефрем или Авраамий Палицын, но и о казанских ополченцах, принимавших участие в формировании первого и второго ополчениях. В 2011 году Общественная палата России приняла Концепцию празднования 400-летия освобождения Москвы, согласно которой по всей стране должны пройти конференции, круглые столы, музейные выставки, издаваться книги, но также должно происходить увековечивание этого события в монументальном искусстве (скульптуре) и топонимике (наименовании улиц). Священник поведал об инициативе казанской общественности о переименовании одной из улиц города в улицу Казанского ополчения. Причем о.Олег предлагает назвать так одну из улиц возле Казанского Богородицкого монастыря, в котором находится икона Казанской Божьей матери, с которой происходило освобождение России от иностранных захватчиков и их пособников.
Подводя итог работе заседания Казанского экспертного клуба РИСИ, его модератор Раис Сулейманов отметил, что, как показали выступления докладчиков, региональный сепаратизм бывает и русским, что представляет для страны не меньшую опасность в самые трудные и переломные эпохи ее истории. При этом при анализе прошлого параллели с современностью особенно напрашивались. Но важно, что на этом фоне всегда находились не только те, кто спешил растащить страну в разные стороны, прикрываясь разными масками, будь то словоблудием об «ассоциировании с Россией», «суверенитете республик», «федеративных отношениях», «правом наций на самоопределение» или лозунгами «Хватит кормить Кавказ», но и те, кто собирали страну, укрепляя ее единство и скрепляя ее в сильную державу.
