Шестидесятилетие – это в любом случае повод задуматься. Не столько тем, кто поздравляет – сколько тому, кого поздравляют. Что получилось – и что не получилось. Что сделано – и что нужно сделать. И кто ты сам.
Шестидесятилетие – это когда одна жизнь, по сути, закончилась. И нужно решать – оставшееся будет спокойной заслуженной старостью – на каком бы посту формально ты не находился – или некой второй жизнью.
Путин – не Ленин и не Сталин. Не Петр Первый – не
Он не создавал Великую Партию чтобы совершить Великую Революцию, и не выигрывал борьбу за власть в этой партии, чтобы совершить Великие преобразования и выиграть Великую Войну. Он не получал власть по наследству – и не выигрывал ее изначально на истеричных выборах.
Он был одним из офицеров армии – которую обманули, заманили в ловушку, предали ее же маршалы, а оставшиеся генералы – разворовали, разделили на части, украли боеприпасы и продовольствие у солдат, и перессорились между собой – причем так, что каждый из них и очень хотел ей покомандовать – и очень боялся этого, потому, что считаться генералиссимусом хотел, - а что делать с остатками этой разгромленной армии – не знал.
Кстати, тогда, в 1999 году Ельцин перебрал ряд кандидатур на роль преемника – и никто из них на нее не согласился. Потому что все считали, что место его преемника – это место самоубийцы.
Согласился один. Тот, который за 10 лет до этого, когда в Демократической Германии толпа местных погромщиков, свергая народную власть, шла на штурм советского постпредства – крикнул им: «Я офицер – и вы меня не запугаете. Я останусь им навсегда».
Через два года после этого в Москве не нашлось ни одного ни старшего, ни младшего офицера, который сказал бы тоже самое погромщикам от перестройки.
Он оказался простым офицером, который в ситуации разгрома и предательства – офицером остался и взял на себя то, что побоялись сделать разбегающиеся старшие по званию: принял командование этой разгромленной, и преданной армией.
Н имея за собой почти ничего – ни партии, ни великой страны, ни организованного для борьбы класса, ни «двух преданных дивизий». Кроме, в общем то одного – ответственности и ощущения, что перед тобой тот же чемодан без ручки: нести невозможно, бросить – стыдно. Остальные предпочли бросить – либо ходить вокруг этого чемодана, произнося заклинания наподобие: «Встань и полети».
Он вовсе не Гений – и не Великий Стратег. Не коварный интриган – и не Пророк. Он просто человек, который этот чемодан бросить не смог – хотя легче было бросить – и поскольку ручки не было, а лететь чемодан не хотел, то он его потащил волоком. Хотя все говорил, что это дело бесполезное и советовали если уж не бросать – то забрать из него все ценное и спокойно уйти, бросив остальное на дороге.
Просто офицер, возглавивший армию – как лейтенанты, в 1941 году выводившие из окружения полки.
Что удалось. Заставить генералов подчиняться себе. Заставить их перестать драться друг с другом вместо того, чтобы вести свои дивизии. Вытянуть армию из ловушки. Вывести ее из окружения. Заставить е вспомнить, что она не толпа, - а армия. Отвести на удобные позиции, дать ей передышку – и занять оборону. Накормить, вооружить, заставить задуматься о том, что после отступления нужно наступать. Подавить мятеж тех, кто вместо этого предлагал разделить оружие и продовольствие – и разойтись по домам. Или пойти служить наемниками в другие армии.
Удалось преодолеть раскол элиты, как будто бы заглушить сепаратизм, установить контроль на Кавказе – хотя и не решить его проблемы полностью.
Удалось элитную фронду. Удалось заставить мир считаться со страной, которую уже почти сбросили со счетов мировые центры силы.
Удалось создать некую вменяемую и относительно достойную социальную политику. Удалось покончить с нищим положением народа – и как минимум сделать его сытым и немного обеспеченным. Хотя еще и не зажиточным, если оценивать общий уровень.
Левый поворот 2005 года и Мюнхенская речь - может быть главное, что было сделано.
Кто-то может говорить, что здесь заслуга не его власти – а конъюнктуры цен на энергоносители. Конечно, с высокими ценами на нефть и газ решать вопросы легче, чем без них. Но чтобы их решать – нужно еще и хотеть их решать.
Элита до сих пор не может ему простить то, что он решил тратить эти деньги на социальные нужды – а не отдать ей все, хотя и ей немало досталось. Собственно, организованный ею Болотный мятеж – и был именно ее мятежом – и касался именно вопроса о том, как эти деньги тратить. И собирать экономику под контроль государства – или вновь разделить между наиболее богатыми.
Кто то говорит, что сделанного мало – и за 12 лет с такими деньгами можно было сделать много больше.
Очень может быть. Он – не гений. Он просто тот, кто стал что-то делать тогда, когда остальные ругались и читали заклинания.
Может быть – они и правы, говоря, что можно было сделать и лучше и больше. Он – сделал то, что сделал. Они – не сделали ничего. И нечем не дали основания поверить, что могли бы на его месте сделать лучше и больше.
Правды – многие как раз доказали, что могут сделать больше – только так, что ему двенадцать лет пришлось исправлять то, что сделали они, и восстанавливать то, что они разрушили.
Конечно, многое можно было сделать и лучше, и больше. Но ведь никто не сделал. И у тех, кто не сделал – вряд ли есть право винить того, что сделал уже то, что сделано.
В принципе – того, что ему удалось – было достаточно, чтобы с чистой совестью уйти. И остаться самым популярным лидером России за последние десятилетия – во всяком случае, за последние полвека.
Уйти в 2008 году – было куда более выгодно и менее рискованно, чем остаться. Это означало уйти на гребне успеха – и все оставшееся оставить тому, кто придет позже. Если бы тому, кто пришел, удалось сделать больше – получалось бы, что оно сделано благодаря созданному фундаменту. Если бы не удалось – вина была бы на преемнике.
Можно было уходить и в 2011 – очень многие были бы за это благодарны и предоставили любые гарантии безопасности и благополучия. И есть основания полагать, что эти гарантии предоставлялись на уровне эмиссаров мировой элиты.
Для этого нужно было немного: только согласиться - и снять с себя ответственность.
Жизнь удалась – и можно было перейти к принятию чествований и пожинанию мировой славы. Получить Нобелевскую Премию. Получить свой фонд с финансированием из мировых финансовых центров. Читать лекции. Принять статус лучшего немца, француза, итальянца, британца и почетного гражданина Соединенных Штатов.
А можно было от этого отказаться – и рискнуть всем тем, что ранее было наработано. И закончив к 60 года одну достойную жизнь – начать другую. Чтобы попытаться выведенную из окружения армию перевести в наступление. И уже не только закрепиться на удержанном – но вернуть все утраченное до него.
Кажется, он выбрал второе.
Не исключено, что все это – не так. И все это – лишь выдаваемое желаемого за действительное. Но пока кажется, что это – все же именно так.
