После глав повествующих о черкесах - участниках Белого движения, показывавших российский патриотизм адыгов, в учебнике Самира Хотко идет VIII глава «Адыги в современном мире». В заставке под названием параграфа и портретом, кабардинца по происхождению, художника Шемякина помещено большое цветное фото антироссийской демонстрации в США с лозунгами о «Признании геноцида черкесов».
Эта фотография как бы задает тон дальнейшему изложению. Снова зловонная грязь на Россию начинает литься со страниц учебника Хотко.
Тон повествования резко меняется, ту самую «страну и родину» о верности которым черкесов высокопарно писалось в предыдущих двух главах, Хотко начинает опять изображать в самых черных красках.
Так в первом параграфе, посвященном созданию советских автономий пишется, стр. 279: «… Царская администрация вела себя в завоеванном крае совершенно бесцеремонным образом, совершенно не считаясь с родовыми правами черкесской знати.
Можно сказать, что царизм, первый враг всяких революций, заслуживший славу жандарма Европы, подавивший революции в Польше и Венгрии, в землях бывшей Черкесии вел себя как настоящий якобинский режим.
Фактически, черкесское население Кубанской области представляло собой народ без собственной элиты, полностью подчиненный воле царских чиновников.
Надо признать, что традиционная управленческая система черкесского общества и традиционная черкесская культура оказались разрушенными в сильной степени задолго до октября 1917г. (Тут Хотко абсолютно прав. «Культуру» бесконечной войны, набега и работорговли как основной отрасли экономики, - ее действительно Россия разрушила. Р.К.)».
Далее: « В сравнении с обезличенными административными образованиями царского периода, внутри которых наши народы были вынуждены влачить самое бесправное существование, создание автономий (советских, в 1920-е гг. Р.К.) стало формой социальной и культурной реабилитации многострадального коренного населения Кавказе. стр. 280».
Во втором параграфе «Черкесский мир сегодня. Проблема сохранения адыгского языка и культуры» очернение России еще более нарастает, доходя уже до истерического тона, напоминая конвульсивные речи Адольфа Гитлера. Сквозящая из каждой строчки лютая, истерическая, нечеловеческая злоба к России, дополняется высокопарным и ритмичным слогом изложения текста. У Хотко очевидно был хороший литконсультант. Повествование становится стихами в прозе, и походит ритмичные молитвенные заклинания некой новой религии «священной ненависти» к России:
«Вспомним, с какой свирепой жестокостью были подавлены восстания польского народа в 1830 и 1863 годах…
С самыми крайними проявлениями насилия были сопряжены подавление восстаний в Османской империи. Но нигде кровавые эксцессы не приняли столь удручающего длительного и беспросветного характера и не привели к физическому уничтожению целой страны.
Черкесия стала самым неприглядным примером того, на что способна человеческая природа при условии полной бесконтрольности и попустительства со стороны великих держав. Черкесия – единственная полностью уничтоженная страна на просторе всего евразийского континента.
Население было частично уничтожено. Частично депортировано в Турцию, а на исторической родине было позволено (употребляя слово «позволено» – Хотко подводит читателя к мысли о «принудительном изгнании» Р.К.) остаться не более 5% от того населения которое было зафиксировано офицерами генерального штаба российской армии в 1830 году (интересно каким образом русским генштабистам можно было определить в 1830 году точную цифру количества населения абсолютно неподконтрольных и враждебных черкесских племен Р.К?). Более реалистическая цифра – в пределах 3%. И даже эти жалкие остатки, истощенные войной и голодом, административными методами выдавливались из своих земель, ставились под самый жесткий военно-учетный надзор, подвергались репрессиям со стороны царских чиновников и рядового казачьего населения.
Судьба черкесских изгнанников…народом, который пережил несколько десятилетий ожесточенной войны и оказался лишен своей тысячелетней родины. Народ-изгнанник был лишен еще и права и надежды на возвращение. Ощущение полной безысходности, невероятной несправедливости бытия сопутствовало первым шагам изгнанников на чужбине. Обреченность звучит в каждом слове песни-плача об изгнании (стр.285)».
Именно в этом параграфе Хотко пишет «сверхложь», обвиняя Россию, вопреки исторической правде не только в принудительном переселении адыгов в Турцию, но и в создании для них специальных «лагерей смерти»: «… переселение» было на самом деле изгнанием, … многие тысячи людей погибли на российском побережье, будучи согнанными в зимнее время в специальные лагеря. … войсковое оцепление не допускало такого возвращения и люди не имели не имели ни малейшей возможности прорваться через выставленные кордоны (стр.287)».
Только в этой, предпоследней главе Хотко немного пишет о «трагедии турецкого берега», упоминая о массовой гибели (о турецких лагерях он не пишет и здесь) адыгов на турецком берегу. Но винит в этом опять–таки Россию: «В Турцию прибывало население уже зараженное тифом и другими эпидемическими болезнями, что делало жертвы… неизбежными». В массовой гибели черкесов на турецком побережье виновата Россия, и только Россия. Турция безгрешна.
Ее Хотко восхваляет самыми возвышенными словами: «… в кратчайшие сроки многочисленные беженцы были переправлены на Балканы и в различные районы Анатолии. Правительство обеспечило их землей, сельскохозяйственным инвентарем, скотом и денежным пособием (стр.287)». И далее, стр. 288: «В период 1864 по 1876 гг. на территории Европейской Турции и в Анатолии все черкесские селения получили удовлетворительные, и часто превосходные возможности к социально-экономической адаптации. Русские и европейские путешественники, и иные наблюдатели почти во всех случаях отмечали зажиточный вид черкесских селений».
Но не пишет Хотко ни единым словом о денежной и иной помощи России при переселении, не повторяет он своих же прежних слов о «второй после казачества материальной обеспеченности» адыгов в Российской империи.
Восхваляя султанскую Турцию, Хотко, полностью меняет тон, когда речь начинает идти о Турции кемалистской. Тут он уже обильно повествует о запрете черкесского и курдского языков, о запрете гармошки – излюбленного музыкального инструмента адыгов и т.д. «Государство, построенное Ататюрком, становится крайне шовинистическим и пантюркистским по своей идеологии и практике», -так описывает кемалистскую республику Самир Хотко. Затем он на нескольких страницах живописует возможно и реальные репрессии и притеснения Ататюрка против видных турецких черкесов.
Советский период жизни адыгов Хотко рисует так же, как и царский, только в самых черных красках, особенно упирая на сталинские «репрессии» которые в его изображении являются чуть ли не этноцидом. О всех позитивных факторах жизни адыгов в СССР он умалчивает, что выглядит очень странно в соседстве в портретами выдающихся адыгов чье профессиональное становление развитие произошло в СССР: сына советского офицера художника Шемякина, дирижера Темирканова, археолога Аутлева.
Но помимо замешанного на зоологической русоненависти краткого пересказа своей версии адыгской истории в VIII главе Хотко начинат пропаганду «новой адыгской нации»: того, что аналитиками именуется «этноконстуруироваением».
Тот факт, что в досоветское и советское время и речи не шло о «едином адыгском этносе», получивший во времена СССР прекрасное образование и высокое социальное положение, кандидат наук Хотко объясняет так: «Мы, советско-российские черкесы были настолько задавлены идеологическим прессом советского государства, что в массе своей искренне верили в то, что не существует уже в истории и современности единый черкесский этнос».Но, по Хотко, адыги Северного Кавказа каким-то непонятным образом встретили период «перестройки» в позднем СССР уже как «…единый этнос, со своим языком, культурой и общими устремлениями».
Фактически, сам Хотко, возможно по недоумию сам признает что идеи «Единой Черкесии», «единого адыгского этноса» - это лишь интеллектуальный выброс кучки адыгских наци-интеллектуалов. Причем идейный продукт возник лишь в самое недавнее время: «…. черты единства не являлись надуманными и интеллигенция трех российских республик двух анклавов Краснодарского края (армавирско-успенского и причерноморско-шапсугского) сформировала единое, целостное представление о существовании единого адыгско-черкесского этноса. Эти реально существующие (и ныне действующие) черты единства состояли, по сути, в едином языке и социо-нормативной кульутре, едином самоназвании и ощущении тесного этнического родства. Мощным фактором единения после 1990 года стало осознания единства исторической судьбы, общей сопричастности к героической борьбе предков за независимость и к масштабной трагедии крушения адыгской страны - Черкесии, изгнания сотен тысяч людей за море (стр.295) ».
«Интеллигенция сформировала представление», плюс «черты единства» состоявшие «в едином языке и социо-нормативной культуре, едином самоназвании и ощущении тесного этнического родства», плюс «сопричастность к героической борьбе предков» - и готово громогласное утверждение о существовании «единого адыгского этноса».
Очевиднейший всем, как восход солнца на востоке факт, что адыги никогда не были одним народом, что их языки различны и кабардинец понимает адыгейца не лучше чем русский поляка, - для Хотко не существует. Как и того, что «Единая Черкесия» как государство никогда не существовала в природе.
Ну а что такое «единая социо-нормативная культура», особенно в применении к людям конца СССР и постсоветских двадцати лет - этого, наверное, не знает и сам Хотко.
Но логика и историческая правда – все это лишнее когда идет великое дело «конструирования нации», мягко именуемое Хотко «обретением этноса». В этом «великом деле» он идет очень далеко, заявляя даже о неком «всемирном адыгском этносе»: «Надо заметить, что это обретение этноса то есть осознание каждой из общин себя как составной части целого, произошло синхронно с процессом духовного слияния с соотечественниками за рубежом (стр. 295)».
170 лет живущие в иноэтническом окружении адыги диаспоры у Хотко –народ единый и неделимый. По его мнению, они не только не подверглись ассимиляции, но и стали неким мистическо-идеальным и социально-гармоничным «сверхнародом»: «Черкесы диаспоры показали нам пример приверженности тысячелетним национальным ценностям. Более того, они изжили в себе социальные противоречия». Адыги по Хотко, сверхъестественные существа, без грехов и пороков. Прямо-таки ангелы.
Но вслед за нарциссизмом и шаманизмом в тексте появляется и формулировка истинной цели идеологии «обретения этноса». Это «черкесский сионизм». Хотко на стр. 295 пишет: «Российские черкесы недвусмысленно заявили о своих чаяниях, из которых главное – возвращение соотечественников из-за рубежа и единение народа на исторической родине».
Этой идее «черкессосионизма» посвящен отдельный третий параграф VIII главы «Репатриация адыгов на историческую родину. Возвращение косовских адыгов».
Центральный вопрос этого параграфа – возвращение адыгов диаспоры на «историческую родину». Именно этой «высшая цель» и даст возможность возродиться «Черкесии» с «единым адыгским народом» в качестве «основного этноэлемента» (что будет при этом с живущими на территории «Возрожденной Черкесии» другими народами, – особенно автохтонными балкарокарачавцами, - Хотко не уточняет, предоставляя пофантазировать читателю).
Огласив великую цель создания «Черкесского Сиона» Хотко, после привода данных 2003 года по репатриации, - в КБР приехало из-за рубежа 1360, в Адыгее 1143 человек, - сам же приходит к неутешительным выводам: количество адыгов-репатриантов «ничтожно малое». Фактически сам Хотко, а вернее президент Международной Черкесской Ассоциации (МЧА), которого он цитирует, признают, что «проект по репатриации» провалился. Однако признание этого очевидного факта не мешает Хотко кликушески-ритуально и далее пропагандировать идею «Черкесского Сиона» на других страницах своего учебника, заказанного, к слову, той же МЧА.
Последняя, завершающая IX глава учебника Хотко « Глава Убыхи и садзы – две звезды черкесского флага», посвящена двум народам, которым английский агент Уркварт в XIX веке посвятил две отдельные звезды на придуманном им черкесском флаге.
Выделение в отдельную главу рассказа об убыхах – малом народе жившем в районе нынешних Туапсе-Сочи и садзах- предках нынешних абазин, может показаться на первый взгляд несколько странным. Но только на первый взгляд. Начинающий новую главу параграф с названием «Убыхи – часть адыгского общества», говорит сам за себя.
Историческая наука давно признала, что убыхи были переходным адыго-абхазским этносом. Их язык был абхазской группы, хотя еще до прихода русских он использовался параллельно с черкесским языком.
Но, Хотко делает очередной фактологический кульбит и силой мысли загоняет абхазородственных убыхов в «единый адыгский этнос», заодно но приписывая их к «стране Черкесии». Делает это с поразительной легкостью и стилистическим изяществом:
Стр. 304 «Название черкес, а так же название страны – Черкесия – во всех видах исторических источников покрывало народ и территорию убыхов».
Стр.305: «Фактически, убыхи воспринимали себя как субэтнос адыгского этноса».
Стр. 306: «Убыхи сами себя считали адыгами…». «Важным обстоятельством и следствием убыхского слияния с адыгами, явилось избрание Хаджи Берзека Керантуха председателем правительства Черкесии в 1861 году».
Как и во многом другом, тут Хотко лжет, не упоминая ни о двуязычии убыхов, ни о том, что их родной язык был сродни абхазскому, причем настолько, что убыхи понимали абхазскую речь абсолютно свободно. Лжет Хотко и в том что убыхи входили в «единую Черкесию». Свою территорию убыхи сохраняли независимой от всех, в том числе и от «объединителя черкесов» Амина. С русскими они практически не воевали, в Турцию они уплыли сами наняв себе корабли за свои же деньги. В Турции же они распыленные географически, постепенно растворились в турецком этнокружении.
То, что убыхи якобы себя отождествляли с адыгами - утверждение совершенно голословное. Абхазы тут могут сильно посмеяться. Посмеялся бы и классик абхазской литературы Баграт Шинкуба, хорошо изучивший убыхскую тему и написавший по ней, еще в советское время, роман «Последний из ушедших».
Во втором параграфе последней главы «Абазины в составе Черкесии» Хотко продолжает гнуть ту же линию «загона всех и вся в единый адыгский этнос». Этот параграф он начинает так, стр. 301: «Абазинские субэтнические подразделения в составе Черкесии сохраняли свою этнокультурную самобытность, но в то же время, были едва отличимы от адыгов».
В дальнейшей части параграфа Хотко, вопреки элементарной логике изложения и концепции учебника, и вновь возвращается к любимой им теме средневековья, начиная излагать дико-бредовые псевдоисторические конструкции.
Тут уже о родоначальнице «тысячелетней Черкесии» - Зихии, говорится как о соседке в XII в. Грузинского царства, граница между которыми «охранялась цепью крепостей» и как о прародительнице еще одного «черкесского государства» - Джигетии: «Этот период (XIII вв.) независимого существования Джигетии тесно связан с ее интеграцией в черкесское этно-политическое пространство, с процессом появления на ее землях черкесских воинов»…
Но несоответствующее логике изложения материала возвращение к теме средневековья видно лишь на первый взгляд. Этот возврат обусловлен недавно ставшей для «профессиональных черкесов» центральной темой «адыго-грузинского братства».
Вновь повествуя уже в самом конце книги о «тысячелетней Зихии-Джигетии-Черкессии», Хотко стремится принизить роль Абхазии в истории региона и всячески возвеличить Грузию. Стр318: «… абхазское княжество сумело освободиться из-под навязчивой опеки Мегрелии и впоследствии сохранить фактическую независимость во многом благодаря неизменной военной поддержке Джигетии». Не брезгует Хотко и столь любимым им «лингвистическим фокусничеством: «В названии Джигетия (Джикети) мы не можем не увидеть грузинское произношение исконного старого этнического наименования Зих-Зихия».
Возвеличивание Грузии, принижение Абхазии, о государственной и культурной традиции которой у Хотко не говорится вообще, - все это, конечно, сделано неспроста. За официальное признание саакашвилевской Грузией «геноцида адыгов» и «подкормку» адыгского ультранационализма нужно отблагодарить.
На параграфе о садзах заканчивается собственно текст учебника Хотко. Далее уже идут карты и хронологическая таблица.
