Продолжение. Часть 2. Часть 1.
Выехав из Грозного, я с атаманом реестрового Терско-Сунженского Окружного Казачьего Общества Анатолием Черкашиным вновь переехал Терек, и вскоре мы въезжали в древнюю станицу гребенских казаков Червленую.
Станица Червленая – неофициальная столица гребенского казачества, самой древней части казачества терского. Она одна из самых древних, основанная в 1711 году после переселения гребенских казаков с правого берега Терека на левый. По историческим источникам Червленая – прямая наследница более древней станицы существовавшей с 16 века до 1711 года на правом берегу «Терека-Горыныча». Она же, по легендам название получила от еще более древнего поселения «Червленый Яр» в Рязанском княжестве, откуда «рязанские казаки» в начале 16 века переселились на Терек. Еще Червленная знаменита тем, что именно в ней Лермонтов записал и потом обработал реальную казачью колыбельную песню с часто ныне цитируемыми словами про «злого чечена ползущего на берег».
В настоящее время Червленая одна из немногих станиц терского левобережья где сохранилась значительная часть казачьего населения, - 12 %, это самый большой показатель.
При въезде в Червленную бросилось в глаза, что в отличии от станицы Наурской, где я побывал ранее, что в станице сохранились казачьи дома, почти не изменившиеся со времен Лермонтова. О станичном казачьем прошлом в отличии от той же Наурской, напоминало очень многое, обнаружился даже хозяйственный магазин с названием «Казачка». Однако путешествие по улицам Червленной было недолгим, и вскоре Анатолий Черкашин передал меня «с рук на руки» станичному реестровому атаману Вадиму Митрошкину.
Вадим Митрошкин – сравнительно молодой человек, «слегка за тридцать», коренной червленский казак. Приняв меня по «эстафете» он сначала завез мои вещи к себе домой, потом, посадив меня в свой старенький «жигуль» повез меня на осмотр достопримечательностей. Времени у нас было мало: всего около часа, поскольку Вадим должен был вернуться домой и принять участие в подготовке дня рожденья сына, которому в этот день исполнялось четыре года.
Но кое-что заезжему столичному гостю он показать все же посчитал обязательным. Прежде всего реку Терек. Сначала мы проехали по узким, патриархально-пасторальным окраинным улицам Червленой. Сказачьими домами и покосившимися заборами, промелькнул даже экзотический плетень. Как сказал червленский атаман, все ждут, что 2012 в Чеченской республике объявят «годом шелковского района» и на заборы и косметический ремонт домов жителям дадут деньги из республиканского района.
Пока мы ехали станичные улицы были пустынны, людей не было, лишь встретился один прохожий в мусульманской тюбетейке и с монголоидными чертами лица. «Ногаец, - пояснил Вадим, - их у нас живет довольно много».
У одного из домов в узком переулке, почти перегораживая его, стоял комбайн «Дон». На мой вопрос кто хозяин комбайна: казак или чеченец, Митрошкин ответил, что не знает, но, скорее всего чеченец. Казаки, по его словам, в сельском хозяйстве работают мало, в основном их сфера занятости «интеллектуальный» труд: обслуживание идущего рядом со станицей газопровода, электросети и т.п.
При выезде на край станицы перед нами предстал вид десятков недавно построенных и только строящихся домов. Чеченцы из глубинных районов республики активно выселяются на левый берег Терека, где получают участки под строительство и строят дома.
Строят дома очень быстро, традиционным «турлучным» методом. Сначала на ровном месте заливается неглубокий фундамент с деревянными опорными столбами на внутренней части. Иногда их ставят и без внешнего фундамента. На эти столбы набивается деревянный каркас дома, кладутся стропила, потом на «скелет» набиваются крест-накрест деревянные рейки или ли горбыль, образуя решетчатую «стену». Деле на эту решетку - накидывается толстым слоем глина и создается уже полноценная стена, затем накрывается крыша, стелятся полы ставятся двери и окна: дом готов к вселению. В самом конце на залитый заранее фундамент кладется тонкая, «в полкирпича», облицовка и тогда дом выглядит как цельнокирпичный. По словам Митрошкина такие дома можно строить прямо из земли: глину берут тут же возле дома, яма идет под подвал. Минимальный срок строительства – три-четыре месяца.
Так на окраине Червленной уже выросли десятки чеченских домов, к ним тут же ведется водопровод и газ.
Проехав по кварталу новостроек, мы выехали на старую грунтовку, идущую среди одичавших кустов винограда. «Это погибшие виноградники, - пояснил Митрошкин, - их загубили после антиалкогольного указа Горбачева в 1986 году. Бросили ухаживать за ними, другие культуры тут расти не могут, виноград одичал и выродился».
За виноградниками началась полоса растущего по берегу Терека леса, в который, как в зеленый тоннель уходила узкая дорога. Из «тоннеля» вдруг вышел рыболов с удочками, и посторонившись пропустил нашу машину. Рыболов был явным славянином.
Лес, который скорее был лесополосой, был довольно узким, дорога вскоре вывела нас к небольшой поляне, одним краем обрывавшейся небольшим обрывом в Терек, - священную казачью реку, - «Терек-Горыныч», воспетый в легендах, былинах, не говоря уже о русской классике.
Гребенские казаки вместе с поморами Русского Севера были единственными частями русского народа, которые сохранили в своем фолклере домонгольский былинный пласт, порой с поздними добавлениями. В гребенских былинах зачастую Илья Муромец гулял по «Тереку-Горынычу» или плавал на «корабличеке» по «Морю Хвалынскому». Но кому это сейчас интересно? Изучавшая терский фолклер ученый-филолог Екатерина Белецкая, грозненская беженка, ныне преподает студентам факультета физкультуры Тверского госуниверситета.
Полюбовавшись видами Терека, возвращаемся по узкой дороге к станице. Следующий пункт посещения – станичное кладбище. Перед его воротами бревенчатая маленькая часовня. Ее построили военные в находившейся вблизи Червленой военной части. Часть вывели и часовню отдали местным жителям и перенесли к православному кладбищу. Своей церкви в Червленой нет, часовня выполняет ее роль: приезжает священник о. Амвросий из станицы Наурской и служит службы.
Вадим открыл часовню и показал ее внутреннее убранство. Бумажные иконы, кассетный магнитофон, вентилятор на стойке. «Как-то часовню взломали, тут и мечети бывает взламывают. Но в отличии от мечетей у нас взять нечего. Унесли вентилятор. Мы обратились к чеченским старейшинам, «взломщиков», - местных подростков, - нашли быстро. Вентилятор вернули, перед нами извинились», - рассказывал Вадим запирая часовню на висячий замок.
Огороженный железным свежеокрашенным забором христианский погост был чист и ухожен. Как говорил Вадим, в Червленой исторически жили казаки-староверы, но сейчас уже отличий от официального православия нет, все стерлось: «Хорошо хоть сейчас священник хороший в Наурской, ездит к нам, окормляет. А то никому мы не были нужны, умирающего, если приспичило, для соборования хоть в Кизляр вези за сотню километров».
Зайдя на кладбище мы, в первую очередь, пошли к могиле расстрелянного в 2003 году атамана Червленной Михаил Сенчикова.
Идти к могиле было страшновато. На русских кладбищах в Чечне и Ингушетии ставят мины. Вспоминалась жуткая фотографии виденная когда-то в газете «Терский казак»: саперы с миноискателями проверяют русское кладбище пред «Родительским днем». Но в Червленной обошлось, посетив могилу Сенчикова, мы с Вадимом пошли на старую часть кладбища, где лежат терские казаки прежних эпох.
Старинные могильные памятники напоминали о великом прошлом станицы, некоторые из них имели форму высеченного из камня гроба в натуральную величину, покрывающего всю могилу. По словам Вадима, некоторые такие памятники приведены с правого берега Терека при переселении казаков в 1711 году. Этому можно поверить при взгляде на «гроб» полностью от времени ушедший в землю. К сожалению покрытые мхом надписи на нем прочесть было трудно. Но недалеко был более поздний памятник, на котором читалось имя есаула Федюшкина, умершего или погибшего еще во времена войн с Шамилем. «Был у нас один историк-краевед, в архивах собирал сведения о казачьих родах, о истории Червленой, - рассказывал мне над могилой казачьего офицера атаман Вадим, - хотел он книгу написать, но не успел – умер в начале двухтысячных. А потом к его дочери приехал какой-то чеченец, сказал, что сам историк, материалы обработает и книгу издаст. Дочка ему все архивы и отдала. Он ей денег дал: две тысячи пятьсот рублей… После чего и архивы и покупатель исчезли бесследно». «Так может это специально было сделано, чтобы казачий период истории Чевленной предать забвению?» - спросил я. Атаман на мой вопрос не ответил, лишь усмехнулся…
К сожалению нас, сильно поджимало время: моего спутника давно ждали. На обратной дороге зашла речь о сохранении казачьей культуры. Уникальные песенные традиции гребенских казаков еще немного сохранились, но носителями их остаются только старики, а вернее старухи. В той же Червленой есть казачий хор, сохраняющий казачье песенное наследие. Хор достаточно известен среди фолклеристов, его приглашают на различные фестивали. Как-то узнав, что червленскому хору не на чем ехать на выступление, Рамзан Кадыров подарил коллективу микроавтобус «Газель».
Но преклонный возраст участниц постепенно, по понятным причинам, ведет коллектив к угасанию. Передать же свое песенное наследие некому: молодежи почти не осталось. Самое грустное, что, как я понял со слов червленского атамана, нет даже качественных видеозаписей выступлений уникального коллектива.
Затронули мы и вопрос совместного проживания русских и чеченцев. В Червленой в девяностые годы были массовые убийства казаков, убивали даже детей. О «страшных девяностых» Вадим говорить не стал, лишь сказал, что он в конце 90-х был вынужден уехать, жил на Кубани, на Таманском полуострове, но прижиться там не смог и вернулся. Сейчас же, по его словам «…все прошло, сейчас отношения между казаками и чеченцами хорошие, у меня много друзей чеченцев, которые за меня всегда заступятся. Вообще
из всех кавказских народов мне легче всего жить с чеченцами, - на этом месте он задумался и после паузы добавил, – по крайней мере, я знаю чего от них ждать».
За разговорами мы быстро проехали к дому Вадима. Его там уже ждали. К сожалению дефицит времени не позволил посмотреть мемориальный «домик Лермонтова» где он писал «Казачью колыбельную», не удалось посмотреть и центр станицы. Но я об этом сильно не жалел, слишком много было увидено всего за один день: Наурская, Грозный, Червленая.
Вадим по приезду включился в подготовку праздника, меня же посадил за компьютер, где я мог посмотреть видеоматериалы об этнографической экспедиции питерского казачьего ансамбля «Братина». К сожалению, интернета у атамана не было: с этим, по его словам в Червленой проблемы. Но компьютер был современным и достаточно мощным, в старинном, но тщательно отремонтированном доме Вадима был и хороший кондиционер, что после сорокоградусной жары было большим благом.
Вскоре меня позвали за стол. Он был накрыт во дворе, под «навесом» из растущего в качестве огромного тента винограда. Стол был весьма большим, когда же подошли и уселись все гости – то оказалось всего праздновать будут более тридцати человек. «Так у нас принято, и это еще маленький праздник. У нас и по пятьдесят и по семьдесят человек собирается», - пояснил хозяин дома.
С одного края стола сели дети во главе с именинником, ребятки были разновозрастные: дети друзей, родственников, девятилетняя старшая сестра «героя торжества». За ними в центре стола сели родители и их друзья, у другого края стола сели старики, рядом с которыми сел и я. Среди гостей был живущий в Киргизии чеченец, приехавший к родственникам в гости. Далее все пошло как обычно на детских праздниках: торт со свечами, и.д. Люди алкоголя пили очень мало, никакой «разгульности» не было. Старики рассказывали о прежней жизни, о традиционных занятиях казаков: виноделии, рыболовстве, жизни давно почившего колхоза. Коснулись темы охоты: в притеречных плавнях в последние годы развелось много кабанов, на них многие, в том числе и чеченцы, охотятся. При этом они мясо не едят, а продают казакам на базаре: «Еще недавно по 50 рублей, а теперь по 80. Говорят, что кабанов меньше стало, чума свиней какая-то». О страшных событиях последних двадцати лет разговор не вели, люди тщательно обходили эту тему, да и я старался ее не затрагивать, в конце концов, люди пришли на праздник…
Посиделки затянулись далеко за полночь. Постепенно люди расходились, уводя зевающих детей, Я отметил, что уходили они с детьми в темные станичные переулки совершенно спокойно, без всякой опаски. В разговорах и поведении всех людей я не видел даже тени страха или тревожности. Все были абсолютно спокойны, и уверенно говорили о ситуации безопасности в станице: «Ходи хоть ночь, хоть полночь – никто теперь тебя не тронет».
Последние взрослые еще долго стояли на улице рядом с уличным фонарем, разговаривая на разные темы. Но и они потихоньку разошлись. Одной старой женщине с больными ногами по «мобильнику» вызвали стоящее 100 рублей местное такси, которое ее увезло домой. Хозяин дома атаман Вадим еще долго сидел во дворе за столом, беседуя со своим старым другом, живущим ныне в Белгороде и приехавшим в отпуск на родину.
Жена Вадима, убирая стол, лично мне рассказывала, что ее у детей проблем в общении с чеченскими сверстниками нет, в школе чеченские родители даже рады если в классе есть русский ребенок. А когда старшая девятилетняя дочь легла в больницу, то ее направили в новый современный больничный комплекс в Грозный, так там девочке с матерью дали сразу отельную палату и относились с особенным вниманием и заботой: « И не только врачи, а даже уборщицы или раздатчицы в столовой старались нам что-нибудь хорошее сделать или просто сказать. Потому что мы русские. Теперь о русских все заботятся».
Наутро я покинул гостеприимную семью Митрошкиных и поехал в станицу Шелковскую –райцентр одноименного района, а оттуда не задерживаясь, выехал в Дагестан. Так закончилось мое посещение казачьих районов Чечни.
Однако окончив собственно путевые очерки, я вынужден буду некоторые наблюдения, зарисовки и аналитически размышления отразить в следующей заключительной статье.
