Казачество в системе Советского государства в период с 1921 по 1941-е годы

Апофеозом Российской революции явился XVII съезд партии, проведенный в январе-феврале 1934 года и названный советской пропагандой «Съездом победителей». Связано это было, в первую очередь, с тем, что в день открытия съезда газета «Правда» напечатала передовицу, в которой была броская фраза: «Под руководством Сталина большевики добились того, что социализм в нашей стране победил!».

К этому времени партия значительно помолодела, и лишь 10% членов ВКП(б) принадлежали к так называемой «ленинской гвардии», то есть вступили в нее до революции или во время Гражданской войны. Тем не менее, более 80% делегатов съезда были из числа партийных ветеранов, поэтому, по праву данное мероприятие называют последним большим собранием старых большевиков[20.].

Именно XVII съезд стал отправной точкой совершенно нового периода в российской истории. Съезд наглядно показал отход Сталина от большевистской партии. Примечательна так же и судьба делегатов «Съезда победителей». Так, в последующие годы из 1966 делегатов этого исторического съезда -1108 были арестованы и погибли, а из 139 членов ЦК были расстреляны 96[23.].

В числе первых отреагировал на процесс трансформации российской революции один из главных оппонентов и оппозиционеров Сталина Л. Д. Троцкий, находящийся в эмиграции. В своей работе «Преданная революция», законченной в 1936 году, он охарактеризовал происходящий в СССР процесс, как контрреволюцию, явившуюся логической реакцией на революцию. Троцкий считал необходимым сохранить так называемые завоевания революции, и с негодованием писал об отмене Сталиным ограничений, связанных с социальным происхождением. Ударом по революционным свершениям Троцкий считал и начавшееся в СССР возрождение статуса семьи: «Революция сделала героическую попытку разрушить так называемый «семейный очаг», то есть архаическое, затхлое и косное учреждение…Место семьи должна была, по замыслу, занять законченная система общественного ухода и обслуживания… Доколе эта задача не решена, 40 миллионов советских семей остаются гнездами средневековья… Именно поэтому последовательные изменения постановки вопроса о семье в СССР наилучше характеризуют действительную природу советского общества…когда жива была еще надежда сосредоточить воспитание новых поколений в руках государства, власть не только не заботилась о поддержании авторитета «старших», в частности отца и матери, но наоборот, стремилась как можно больше отделить детей от семьи, чтобы оградить их от традиций косного быта… Ныне и в этой немаловажной области произошел крутой поворот: наряду с седьмой пятая заповедь полностью восстановлена в правах, правда еще без Бога… Забота об авторитете старших повела уже, впрочем, к изменению политики в отношении религии… Ныне штурм небес, как и штурм семьи, приостановлен… По отношению к религии устанавливается постепенно режим иронического нейтралитета. Но это только первый этап…»[20.].

Троцкий считал, что еще одним ударом по завоеваниям Октябрьской революции является и декрет от 22 сентября 1935 года, восстанавливающий «Офицерский корпус во всем его буржуазном великолепии»[24.].

В этот же период начался процесс поворота официальной идеологии от оголтелой русофобии к поиску национальной основы большевистского государства. Из ссылок и лагерей были возвращены и удостоены высоких почестей и наград историки старой школы. В 1939 году Ю. В. Готье был избран действительным членом Академии наук, а С. В. Бахрушин – членом-корреспондентом Академии наук, вышли в свет работы умершего в ссылке С. Ф. Платонова. Один за другим выходили на экраны страны кинофильмы «Петр Первый» (1937), «Александр Невский» (1938), «Минин и Пожарский» (1939), «Суворов» (1940)[24.].

Вспомнило Советское правительство и о казаках. Сломив с помощью голода 1932-1933 годов казачье сопротивление, Сталин принял решение и о привлечении казаков-призывников к службе в кадровых кавалерийских дивизиях. В первую очередь, комплектовались 4-я и 6-я кавалерийские дивизии Белорусского военного округа и 5-я Ставропольская кавалерийская дивизия имени М. Ф. Блинова[7.], но ограничения для основной массы казаков в отношении службы в Красной Армии продолжали существовать[20.].

В 1934 году было принято решение о создании ансамбля песни и пляски донских казаков, а в 1936 году на основании постановления правительства Азово-Черноморского края начал свою деятельность государственный Кубанский казачий хор[25.].

В 1935 году, в связи с празднованием 15-летия пограничных войск, вспомнил о казаках маршал Блюхер, отметив заслуги в выращивании ими прекрасных кавалерийских лошадей. Блюхера поддержал маршал Буденный[9.].

Отреагировал на этот процесс и Троцкий: «…советское правительство…восстанавливает казачество, единственное милиционное формирование царской армии… Восстановление казачьих лампасов и чубов есть, несомненно, одно из самых ярких выражений Термидора!»[20.].

Русский мыслитель Георгий Федоров, эмигрировавший из СССР в 1925 году, написал в 1936 году: «Революция в России умерла. Троцкий наделал множество ошибок, но в одном он был прав. Он понял, что его личное падение было русским «термидором». Режим, который сейчас установился в России, это уже не термидорианский режим. Это режим Бонапарта»[24.].

20 апреля 1936 года ЦИК СССР отменил существовавшие для казаков ограничения[9.], а 23 апреля Нарком обороны подписал приказ № 67, в соответствии с которым 4-1 кавалерийский корпус получил название казачьего, а его территориальным кавалерийским дивизиям было присвоено название 10-й Терско-Ставропольской и 12-й Кубанской территориальной казачьей дивизии. Тогда же началось формирование 13-й Донской казачьей дивизии[7.].

Одновременно для всех казачьих частей, как кадровых, так и территориальных, вводилось парадное традиционное казачье обмундирование. У донских казачьих частей оно состояло из папахи, башлыка, казакина, шаровар с лампасами и сапог[26.]. Обмундирование кубанских и терских казачьих частей состояло из кубанки, бурки, башлыка, черкески, бешмета, шаровар и сапог[26.].

Для всех казачьих частей было оставлено общекавалерийское снаряжение. Вооружение рядовых состояло из шашек и винтовок, у донских казаков дополнительно – пик с флюгерами, у кубанцев и терцев – поясных кинжалов.

Для повседневной носки устанавливались папахи и кубанки, фуражки с синим околышем, тульей цвета хаки и черными кантами, цветные башлыки и бешметы цвета хаки. Отличием донских казаков стала фуражка с красным околышем, кантами и синей тульей. Шинели, шаровары и сапоги были общекавалерийского образца[7.].

Лояльность к казачеству старались продемонстрировать высшие должностные лица Советского государства. По свидетельству Георгия Григорьевича Шарикова (1920-2004 гг.), уроженца станицы Незлобной, выступавшего в середине 30-х годов на скачках в городе Пятигорске, на открытие скачек в мае 1936 года приехал член ЦК ВКП(б) Г. Л. Пятаков, одетый в казачью черкеску, что было воспринято присутствующими казаками с воодушевлением[20.].

17 мая 1936 года С. М. Буденный приехал в Ростов-на-Дону, где лично встретился с казаками и провел смотр возрожденных кавалерийских казачьих формирований[9.].

1 мая 1937 года сводная казачья дивизия СКВО приняла участие в параде на Красной площади в Москве. Стройные ряды донских, кубанских и терских казаков произвели впечатление на присутствующих, и в дальнейшем казаки территориальных частей постоянно принимали участие в различных военных смотрах и парадах[7.].

Лучшие дивизии 1-ой Конной армии – 4-я и 6-я – стали называться соответственно 4-ой Донской казачьей ордена Ленина Краснознаменной дивизией имени К. Е. Ворошилова и 6-й Кубано-Терской Чонгарской казачьей ордена Ленина Краснознаменной имени С. М. Буденного. Изменения коснулись и других кадровых кавалерийских частей. Так все кадровые казачьи дивизии вошли в 6-й гвардейский кавалерийский казачий корпус[7.].

Комплектование как территориальных, так и кадровых казачьих дивизий предписывалось производить со всего населения (как казачьего, так и неказачьего) Дона, Кубани, Терека и Ставрополья.

Кадровые казачьи дивизии вошли в состав 6-го кавалерийского корпуса, который вскоре был назван казачьим. Этот корпус по своей боеготовности был намного лучше других соединений, а его дивизии были отлично подготовлены, особенно в области тактики, конного и огнестрельного дела[27.].

В корпусе больше всего отрабатывались вопросы боевого применения конницы в составе конно-механизированной армии. Подобная конно-механизированная армия, состоявшая из 3-4 кавалерийских дивизий, 2-3 танковых бригад и моторизованной стрелковой дивизии, при тесном взаимодействии с бомбардировочной и истребительной авиацией, а в последующем и с авиадесантными частями была в состоянии решать крупнейшие оперативные задачи в составе фронта, способствуя успешному осуществлению стратегических замыслов[27.].

Командовали полками 6-го кавалерийского корпуса ветераны-конармейцы: 19-м Краснознаменным Манычским – Ф. Я. Костенко, 20-м Краснознаменным Сальским – В. В. Крюков, 21-м Краснознаменным – И. Н. Музыченко, 23-м казачьим – И. Л. Сакович, 4-м механизированным – В. В. Новиков[27.].

Первый опыт боевого применения кницы в составе конно-механизированной армии был получен в начале Второй Мировой войны. Так, в середине сентября 1939 года конно-механизированная группа (6-й казачий и механизированный корпуса, мотострелковая дивизия и тяжелая танковая бригада), преодолевая сопротивление польских частей, быстро вышла к реке Неман и взяла Гродно. На освобожденной территории Западной Белоруссии для казачьих соединений были установлены места постоянной дислокации: 6-й дивизии – в районе Белосток – Ломжа, 4-й дивизии – в районе Сувалки – Августов.

В середине июня 1940 года 6-й корпус получил новую задачу перейти литовскую границу и двигаться на г. Каунас. В первом эшелоне корпуса шла 6-я Кубано-Терская Чонгарская казачья дивизия, которая за сутки совершила марш в 135 километров[7.].

Для охраны новой границы были переброшены пограничные войска, которым предстояло первыми, вместе с казаками Западного Особого военного округа принять на себя удар авангарда немецко-фашистских войск, вероломно напавших на Советский Союз 22 июня 1941 года.

«Возрождение» казачьей жизни во второй половине 30-х годов складывалось, в основном, из внешних и, очень часто, формальных деталей. Объединение казаков – носителей сильной воинской традиции в отдельные армейские подразделения не повлекло за собой широкомасштабного восстановления культурной самобытности, основанной на общинном фундаменте. Советская власть навязывала казачьему этносу совершенно новый стиль жизни. По представлению некоторых большевистских лидеров казаки должны были отличаться от других групп населения СССР только более высокой степенью военизированности и жертвенности в угоду интересам Советской власти.

Но казачий этнос не растворился в окружающем постреволюционном этническом замесе, сохранив устойчивые элементы самосознания и, в первую очередь, этому способствовал сжимающийся в кулак перед напором новых веяний, но сохранившийся до 1933 года общинный традиционализм, за который упорно цеплялись казаки. Казалось, большевистский молох поглотил остатки казачьего мира, но эстафету выживания подхватил процесс возрождения казачьих воинских соединений, а вместе с тем, и возрождения одной из основ казачьей культуры – воинского духа и многовековых боевых традиций. Поневоле, Советская власть, сделавшая столько шагов для уничтожения казачества, предприняла, может быть не совсем осознанно, действия, позволившие казачьему духу еще долго сохраняться в осколках живучего самосознания.