Итак, свершилось – финансовая система США почти что «спасена». Однако столь значимый компромисс «верхов» получился выстраданным и весьма своеобразным. Соглашение между Обамой, лидером республиканского меньшинства в Сенате США Митчем Макконнеллом (Mitch McConnell) и лидером демократического большинства в Сенате Гарри Ридом было достигнуто перед лицом технического дефолта. В случае, если до 2 августа Сенат и Палата представителей Конгресса США не проголосовали бы за принятие выработанного совместно плана, Соединенные Штаты объявят о неспособности расплачиваться по обязательствам. Между тем, мир с ужасом ожидал предполагаемого краха крупнейшей экономики. Однако – миновало. Впрочем, ситуация еще может иметь драматическое продолжение. Однако окончательной уверенности в том, что пакет мер по предотвращению дефолта будет принят, до сих пор нет, так как ряд конгрессменов обеих партий, выразили сомнения в его эффективности. В то же время, влиятельное рейтинговое агентство Moody's оставило кредитный рейтинг США на максимальном уровне ("Aaa") после достижения договоренностей по повышению размера госдолга страны.
В соответствии с достигнутым компромиссом, США урежут военный бюджет на 350 миллиардов долларов за 10 лет. Такое решение стало частью плана, предусматривающего сокращение госрасходов и увеличение потолка госдолга страны, одобренного 31 июля Бараком Обамой и лидерами республиканцев и демократов в Конгрессе США. Компромисс при этом получился весьма своеобразным: и республиканцам, и демократам пришлось всерьез «поступиться принципами», что, несомненно, отразиться не только на имидже обеих ведущих партий, но и на их взаимоотношениях с «традиционным» устоявшимся электоратом. Лидеры демократов и республиканцев согласились на масштабное урезание государственных расходов (главный акцент сделан на сокращение оборонных расходов – при этом о том, какие еще области и программы, помимо оборонной, затронет сокращение бюджетов, не сообщается, однако известно, что не будут урезаны расходы в социальной сфере и здравоохранении, в том числе, для людей старшего возраста – но, как говорится, лиха беда начало, ибо кризис американских финансов и экономики далеко не преодолен). Кроме того, действующей администрации занять на 3 триллиона долларов больше установленного на данный момент потолка в 14,29 триллиона долларов (что тоже не очень характерно для республиканцев, привыкших жить в годы своего лидерства в условиях бюджетного дефицита, но формируемого, однако, за счет тех самых «раздутых» оборонных расходов, которые сегодня предполагается» ощутимо урезать). В то же время, внешне и демократы, и республиканцы «остались при своих» - демократы не пошли на сокращение столь значимых для них социальных расходов бюджета, а республиканцы – на повышение «налогового бремени» для налогоплательщиков. Так или иначе, в ситуации разворачивающейся борьбы за президентское кресло и те, и другие имеют шанс позиционировать себя как «спасителей» хиреющего на глазах американского «среднего класса».
По информации высокопоставленного источника в администрации американского президента, всего в ходе реализации двухэтапного плана госрасходы будут урезаны на 2,5 триллиона долларов. На первом этапе, который начнется непосредственно после одобрения Сенатом законопроекта, США урежут расходы на триллион долларов за десять лет.
Формально, американская властно-политическая система справилась с очередным мсштабным «вызовом». Однако «политический Рубикон» уже перейден. Текущий кризис прояснил достаточно многое в американской политике в целом. Ибо надувание «финансово-спекулятивного пузыря» (равно, как и его вынужденное «сдутие») без политических последствий и соответствующего «политического обеспечения» невозможно.
Так, политика «перезагрузки» и «консолидации ради общедемократических целей» Барака Обамы в итоге обернулась возвратом ко все тому же «интервенционизму», пусть и с опорой на либерально-демократическую риторику, что наглядно продемонстрировал всем «ливийский кризис», приобретший благодаря вмешательству извне глобальное значение.
Однако прибегание к «интервенционизму» также не принесло ожидаемого результата. «Коалиция за демократию» против Ливии и режима Каддафи, наспех сбитая в течение нескольких недель, в итоге обернулась кровавым фарсом, что вынудило сам Вашингтон дистанцироваться от «непопулярной операции». Тактическая неудача, однако, может обернуться тяжелыми политическими последствиями, учитывая отсутствие сколько-нибудь значимых успехов в Ираке и Афганистане.
Масштабная программа социальных реформ Барака Обамы, выдержанная в духе доктрины «Великого общества» Кеннеди-Джонсона, фактически провалилась. Ее «архитекторы» не учли всей сложности экономической ситуации и «усложнившегося» характера самого американского общества, не готового в прежнем духе реагировать на традиционные политические «импульсы» и обещания.
Однако не состоит ли главная проблема в исчерпанности традиционной модели американской экспансии? Само «ядро интересов», вокруг которого формируется американская внешняя политика, давно переместилось за пределы официальных американских границ, включив в себя интересы новых «глобальных акторов» - ТНК, все более склонных вести самостоятельную политическую игру. И тем более – за пределы компетенции вашингтонской администрации, которой в последнее время нередко приходится все чаще делать «хорошую мину при плохой игре». Американское руководство, будучи не в силах отказаться от глобальной миссии, выношенной всеми тремя с лишним веками американской истории, все чаще не справляется с актуальными вызовами. В итоге США как «государство-система» (термин А. И. Неклессы) все хуже справляются с нарастающими «системными вызовами».
Не все благополучно и во «внутриамериканской» политике. Недавние соглашения во избежание «технического дефолта» показали, что в американской политической системе срабатывает традиционный эффект «либерального маятника» - ни традиционный набор либеральных экономических инструментов от республиканцев, ни «социально ориентированные программы» демократов не позволяют выбраться из ситуации глубокого экономического кризиса. Две этих стратегии, сойдясь в нынешней «кризисной точке», показали свою исчерпанность, а нынешний «технический компромисс» во избежание дефолта лишь подчеркнул ее.
Помимо всего прочего, нынешний кризис и специфический способ выхода из него на основе «верхушечных соглашений» в угоду политической конъюнктуре наглядно продемонстрировали, что современная американская политическая система (при всем декларативном совершенстве ее базовых институтов) настолько сложна и внутренне противоречива, что не позволяет «национальному лидеру» (вне зависимости от его «идеологической окраски») самостоятельно формировать «повестку дня» и последовательно реализовывать заявленный м политический курс, за исключением ситуации «глубокого кризиса» и банкротства основных политических институтов, что случается в истории крайне редко. Прогрессирующая слабость института президентства в США, отмеченная еще в начале ХХ века Т. В. Вильсоном, становится все более актуальной политической проблемой. Последнее усугубляется уменьшением «масштаба личности» американских политических лидеров, все более зависимых от «публичных составляющих» своего имиджа и возможностей соответствующих «партийных машин», а также снижением качества американской политической элиты в целом. Особенно ярко это проявляется в ситуации современного кризиса, когда элиты предлагают американским избирателям «иллюзию, решения проблем» вместо реального разрешения последних, что чревато негативными последствиями для американской политической системы в целом.
Демонстрирует свою исчерпанность и традиционная модель «двухпартийной политики», связанная с чередованием двух основных политических партий. До дефолта партийной системы еще далеко, но ослабление доверия к партиям в обществе – очевидно.
Очевиден и дефицит доверия к президентской власти как таковой – из Барака Обамы не вышло сильного президента – спасителя, востребованного американской нацией. Далеко не очевидно, что такая фигура есть на республиканском фланге.
Все перечисленное означает неотвратимость изменений в американской политике и в отношениях США с внешним миром. На наших глазах Америка перестает быть такой, какой представляли и воображали ее апологеты и недоброжелатели. А это означает, что она стоит на пороге отказа от своей глобальной миссии. Однако готовы ли к этому сами США? И готов ли к этому мир? Что теряют от этого различные мировые политические игроки? Как выясняется, очень многое.
Надо помнить, что в современной ситуации антиамериканизм превращается в особую форму конформизма. Критикуя Америку, различные политические акторы – «левые», «правые», либералы, консерваторы – в значительной освобождали себя от ответственности за определение судеб мира, от необходимости по-настоящему глубоко рефлексировать относительно смысла происходящих событий, от необходимости отказываться от политических мифов и стереотипов. Существование Америки в ее современной «ипостаси», в частности, позволяло европейской элите избегать ответственности за многие глобальные проблемы и сосредотачивать свои усилия на реализации проекта европейской интеграции. Достаточно комфортно чувствовали себя в выстроенной под эгидой США системе элиты многих государств и регионов мира, многочисленные приверженцы «многовекторности» и «политического лавирования».
Таким образом, Америка в ее прежнем качестве упорядочивала мир, одновременно выступая в роли спасителя, врага и громоотвода.
Она строила ось зла и консолидировала вокруг себя друзей и «хороших парней», формируя стратегические векторы.
Для одних она была символом надежды, противовесом «глобальному злу», для других – тем самым «глобальным злом», против которого следует бороться всеми доступными средствами.
Тем самым Америка поддерживала выглядевшую все более наивной дихотомию добра и зла, иллюзию присутствия некоей морали или глобального смысла в международной политике. Сегодня эта функция размывается на глазах, что подтверждается звучащей все более неубедительно из уст Барака Обамы моралистической риторикой.
Америка экспортировала в мир свою глобальную миссию и свои проблемы, и при этом ушла в своей одержимости столь далеко, что настроила против себя значительную часть мира. Но самое главное – она начала терять самое себя, свою идентичность и аутентичность. Глобальный мессианизм «левого» и консервативного толка создал для нее угрозу «потери себя самой».
Ответ на вопрос «Что делать?» выглядит слишком прозрачным и очевидным. Америке следует сосредоточиться на себе, понять и осознать себя, и уже потом предложить свое новое «качество» меняющемуся на наших глазах миру.
Ибо дальнейший экспорт политических смыслов, которые перестают соответствовать внутреннему содержанию, не обеспечивает решения ни американских, ни глобальных проблем.
Поэтому «рецепт» против «американской болезни» (подходящий, впрочем, не одной только американской элите) – «сосредоточение» и рефлексивная политика вместо конструирования очередной утопии или «глобальной иллюзии», способных привести Америку и мир к подлинной глобальной катастрофе. Способна ли решить эту задачу современная американская элита с учетом всех имеющихся у нее внутренних проблем и противоречий – покажет ближайшее будущее. В случае успешного решения этой задачи «глобальный мир» имеет шанс обрести новую устойчивую «архитектуру» и параметры. Но, так или иначе, всем нам остается учиться жить в «обществе глобального риска», о котором столь ярко написал немецкий социолог Ульрих Бек.
