«Земля наша велика и обильна». Часть 3

(Окончание. Начало см. здесь и здесь)

Элита любого государства, что благополучного, что нет, всегда озабочена территориальной целостностью своей страны. Население — тоже. Потеря части территории и населения сделает государство намного слабее, народ — травмирует, а элита лишится части ресурсов и влияния в мире. Соответственно, элита и сама дорожит единством страны и учит тому же самому население. Учит разными способами, начиная от рациональных аргументов и кончая внушением и пропагандой.

Но благополучное государство беспокоится о своём единстве ТОЛЬКО по этим причинам. Элита же государства неблагополучного — типа маоистского Китая или современной Северной Кореи — имеет, кроме этих понятных резонов, ещё и другие, не столь почтенные. А именно, страх перед конкуренцией, страх перед тем, что другое государство, населённое тем же самым народом, продемонстрирует впечатляющие успехи и тем самым наглядно докажет, что избранная «основным» государством политико-экономическая модель порочна, а элита — неадекватна своим задачам и не имеет законного права на власть.

Каковы же мотивации российских элит? Увы, они не лишены указанной выше двусмысленности. Причём началось это не сегодня и даже не вчера.

Есть такая историческая загадка. Почему у России никогда не было заморских колоний?

У всех европейских государств они были, даже у мелких, вроде Бельгии с Голландией. А кому не досталось африканской земли или тихоокеанского острова — те о них мечтали и пытались ну хоть что-нибудь откусить от шарика. Например, Австро-Венгрия, которую часто сравнивают с Российской Империей, не имела заморских колоний, но всё время пыталась влезть хоть куда-нибудь. «Сухопутная» империя Габсбургов готова была взять под своё крыло Никобарские острова (откуда их попросили англичане), почти получила Северное Борнео (это многообещающее мероприятие пресекли, судя по всему, британские спецслужбы), потом пыталась купить у испанцев Западную Сахару, присматривалась к Соломоновым островам, и так далее. Впрочем, экспансия австрийцев шла и в северном направлении — как вы думаете, кому принадлежала и в чью честь была названа Земля Франца-Иосифа?

Но Россия заморских колоний не имела и даже не мечтала о них. Более того, когда предприимчивые русские люди (как правило, против воли российского правительства) пытались обустроиться где-нибудь за морем, российское правительство их порыв решительно пресекало. Аляска была продана американцам буквально за гроши. Конкретно — за 7,2 миллиона долларов, что эквивалентно нынешним 104 миллионам долларов[1]. То есть Аляску продали по цене менее пяти долларов за квадратный километр. В цену сделки входило и всё движимое и недвижимое имущество, находящееся на территории Аляски. Оплата проводилась не золотом, а безналичными долларами. Были ли эти деньги получены российским правительством, неизвестно — похоже, что нет. И, разумеется, правление Российско-Американской Компании ничего не знало о приготовлениях правительства к продаже Аляски: сделка готовилась тайно[2].

Повторимся: пять долларов за квадратный километр — вот она, красная цена «территориальной целостности».

Понятно, что русские поселения в Калифорнии были, как сейчас выражаются, «свёрнуты», а Российско-Американская Компания — та самая, которая спонсировала Крузенштерна — ликвидирована.

Впрочем, на это можно хотя бы сказать, что Россия отчаянно испугалась могущественной Америки, а Аляска была «ну такая пустая и холодная». Но когда наивный Миклухо-Маклай предложил Александру Третьему создать в Новой Гвинее «свободную русскую колонию» (в противовес Германии), его с таким предложением пнули из царского кабинета с такой силой, что он приземлился аж в Австралии. В Сиднее он устроился более чем замечательно, но вернулся в Россию и снова вышел с тем же предложением на высочайший уровень — с тем же результатом[3].

Так было всегда. Все предложения русских энтузиастов на тему освоения каких-либо оторванных от материнской территории земель наталкивались на абсолютно жёсткое «нет». Россия в лице её высшего руководства отпихивалась от заморских владений. Зато огромные силы и средства вбухивались в Польшу, Финляндию, Грузию. Эти необычайно ценные приобретения обошлось России очень дорого, причём во всех смыслах. На возню с поляками и чухонцами положили столько сил, жизней и ресурсов, что хватило бы на полноценную колониальную экспансию.

Причина столь решительного отказа от райских островов может быть только одна. Страх. Осознанный и ясный страх российского правительства перед тем, что райские острова придётся заселять русскими. Которые впоследствии могут отложиться от империи и создать хоть маленькое, но своё государство. Могущее, в свою очередь, послужить «смутительным примером» для остальных.

Похоже, что именно поэтому колониальную эпоху — самую блестящую в истории Запада, заложившую основы его могущества, сделавшую Европу абсолютным мировым лидером — Россия даже не проспала, а променжевала. Огромная страна, полная сил, сидела, скорчившись. в мёрзлом углу, пока народы Европы ковали своё будущее в тропиках, под огромными южными звёздами. Российские же властители боялись и глаза поднять на чудесные земли Юга. «Не надо нам, не надо ни злата, не серебра, ни каучука, ни шоколада, ни обезьян, ни попугаев, ни рабов».

Кстати о рабах. Сейчас Россия может гордиться, что русские цари не держали в рабстве ни один «чужой» народ. Однако с точки зрения государственной пользы, на которую так любят ссылаться разного рода «имперцы», завоз рабов в Россию было бы выгодным делом. Например, освоение Сибири и Дальнего Востока примерно теми же методами, которые применялись в США или Великобритании, шло бы куда быстрее. Тем не менее, чёрных рабов в России не было. Завезли, правда, прадеда Пушкина — и то не в качестве раба, а в качестве хозяина русских рабов… Впрочем, возможно, российские власти опасались, что теплолюбивые чернокожие повымерзнут. Но в рабство можно было бы обращать и местное население — что, повторяем, вполне соответствовало тогдашним европейским нравам. Однако нет: с местными племенами обращались далеко не самым лучшим образом, но вот покупали и продавали только русских крестьян[4]. Более того, на Урале, в Сибири и тем более Дальнем Востоке, люди были свободнее, чем в Центральной России: там не было крепостного права[5]. Напоминаем, что в Европе всё было наоборот — именно на новоосвоенных территориях широко применялось рабство, причём рабами были прежде всего туземцы… Но русским ни в коем случае нельзя было давать повод почувствовать себя господами над иными народами — наоборот, русские всегда должны были склоняться перед любыми чужаками, а господствовать разве что над другими русскими. Русскому помещику дозволено было иметь русских крепостных, нерусскому — тем более, но вот чтобы русский господствовал над нерусскими, пусть даже над самыми убогими и примитивными — этого было «нельзя давать и понюхать». «Чтобы и прецедента такого не случалось».

При этом желание и способность господствовать у русских были. Позволю себе только одну цитату:

Нередкими становились случаи захвата не только земли, но и скота, что приводило к вытеснению казахов на новые места или даже за пределы Российской империи. «Обмануть киргиза, подстрелить его — самое обыкновенное для переселенца дело», — писал будущий известный историк Е. Шмурло. Русские крестьяне, признавал Г.К. Гинс [чиновник Переселенческого управления], часто относятся к казахам с высокомерием и даже с жестокостью. «Это презрение доходит иногда до полного отрицания в киргизах человеческой личности. Бывают на этой почве случаи бесчеловечной и бессмысленной жестокости: крестьяне безжалостно убивают киргизов и не чувствуют угрызений совести. ...Русские мужики, заражаясь духом завоевателей, нередко теряют здесь своё исконное добродушие, а с ним и ту детскую добродушную улыбку, которую так любил Л.Н. Толстой... Они заражаются столь распространённой на окраинах с полудиким населением жаждой наживы, привыкают к эксплуатации, отвыкают от гостеприимства, — они часто делаются неузнаваемы.

(Анатолий Ремнёв, Наталья Суворова. «Русское дело» на азиатских окраинах: «русскость» под угрозой или «сомнительные культуртрегеры» // Изобретение империи: Языки и практики. М., 2011. С. 180).

Однако российская власть сделала всё, чтобы сохранить на лице русского народа детскую добродушную улыбку — мужичкам не давали «хозяйничать». Не давали до того, что в русском языке само слово «хозяйничать» (быть хозяином) имеет резко негативную окраску: «хозяйничать» означает «самоуправствовать», и обязательно «дурно и незаконно, не по праву». Что и естественно — ведь хозяйничать русским нельзя!

Зато отдать русских под власть каких-нибудь инородцев, господствующих и угнетающих — на это российская власть всегда соглашалась, с охотой или без охоты. Более того — она терпела (или даже поощряла) инородческое угнетение русских на собственной территории. Например, в Прибалтике, где русских угнетали всю дорогу, и без царя, и добезцаря — только добезцаря это делали не эстонцы с латышами, а остзейские немцы, которым доброе российское правительство выписало огромные привилегии и всячески их ублажало, умасливало и возвышало. Когда же один высокопоставленный русский чиновник, возмущённый этой системой, описал сложившуюся практику унижения русских в своих «Письмах из Риги», государь император Николай I потребовал у крамольного автора личных объяснений, после чего чуток подержал его в кутузке, а потом вышвырнул в Симбирск. Объяснил, так сказать, наглядно.

Теперь мы несколько лучше понимаем суть заботы о «территориальной целостности». Она состоит совсем не в охранении каждого сантиметра российской земли. Российское начальство всегда смотрело на территорию без особенного трепета. Это всего лишь земля, на которую наша власть смотрит не просто как на ресурс, а как на ресурс не слишком ценный. Мало где к своей земле относились с таким демонстративным пренебрежением, как в России.

Это и неудивительно. Россия расширялась не столько благодаря усилиям центральной власти, сколько вопреки им. Люди бежали от угнетающей власти, а та их догоняла, тем самым расширяя пределы отечества. Расширяя без охоты, по необходимости.

Известно, что первым деянием, положившим начало расширению России до её нынешних пределов, было завоевание Сибири. Однако инициатива исходила не от московского правительства. Причиной завоевания было то, что сибирский хан Кучум задел интересы купцов Строгановых, которые снарядили экспедицию Ермака Тимофеевича. Московская власть была буквально втянута в сибирскую авантюру — когда уже стало очевидным, что русские в Сибирь пойдут, под рукой московского царя или без неё. Страх перед созданием Сибирской Руси заставил московских царей войти в дело. «Не можешь воспрепятствовать — возглавь». Впрочем, каково было истинное отношение государства к новым землям, было наглядно продемонстрировано Петром Первым. В 1721 году в Петербурге был повешен первый губернатор Сибири, князь Матвей Гагарин. Официальное обвинение было — коррупция и непотизм. В петровском царстве такое обвинение воспринималось в массах с пониманием. Однако истинная причина была другой: князя подозревали в попытке «отложиться», создать независимое русское государство. Скорее всего, обвинение было ложным, а признание выпытанным (князя перед казнью долго истязали) — просто московская власть очень боялась подобного развития событий… То же самое, но с усилением, можно сказать об освоении Дальнего Востока русскими «землепроходцами».

Что ж касается завоевательных планов самого государства, то они были направлены на совершенно другие земли — прежде всего западные и южные: Польша, Прибалтика, Украина. Более того, чем менее «русской» была земля, тем привлекательнее она казалась. Бесконечная возня с Польшей, Прибалтикой и Финляндией тому подтверждение.

В настоящее время Россия полностью все эти территории, за обладание которыми было пролито столько крови и заплачено столько золота, утратила. Причём на этих территориях не возникло русских государств, как возникли «британские» государства в Америке, Австралии и Новой Зеландии. Эти территории не пополнили собой русский мир, а стали оплотом мира антирусского.

Нет, мы не хотели бы демонизировать российскую власть in toto. Но мы можем с основанием говорить о том, что власть в России всегда осознавала свою отчуждённость от русского народа, и всегда понимала, что любая другая власть была бы более популярна. «Русским ты мил не будешь» — знал за собой любой владыка земли Русской — «разве только насильно».

Конечно, острота этого самоощущения была разной. Иногда она ослабевала. Особенно он ослабел в конце XIX века, когда российское государство, казалось бы, вышло на путь устойчивого развития, и к тому же изрядно обрусела. В шестидесятых годах позапрошлого века она даже замахнулась на некое подобие колониального проекта — на Желтороссию, то есть присоединение Кореи и северного Китая. Проект был свёрнут после известной записки графа Витте, заканчивавшейся словами: «Я с трудом представляю себе появление в Российской Империи трёхсот миллионов новых подданных, имеющих иной язык и вероисповедание. Но дело даже не в этом. Присоединение Китая к России со временем неизбежно будет означать присоединение России к Китаю». Для сравнения: англичанам и в голову не пришло бы, что присоединение Индии к Великобритании «со временем» означает присоединение Великобритании к Индии. Однако quod licet Iovi, non licet bovi: что британской короне здорово, то российской администрации смерть. Так или иначе, проект был свёрнут, что оказалось и к лучшему, поскольку высвободившиеся средства были вложены в освоение Приморья, в частности — в строительство Владивостока… Но это был конец девятнадцатого века, «время великих русских надежд». В двадцатом случилось то, что случилось. Советская власть была антирусской по определению, и, соответственно, отчётливо понимала, что держаться она может только за счёт безальтернативности: русские не должны даже и видеть иного мира, кроме советской сермяги.

А что представляет из себя наш нынешний россиянский патриотизм?

Чтобы это понять, достаточно послушать любого нашего патриота — из тех, кто особенно озабочен «территориальной целостностью» России. Я мог бы приводить соответствующие высказывания страницами, но пощажу терпение читателя и ограничусь всего лишь одним-единственным примером: патриотическими выступлениями известного телеведущего Максима Шевченко, который отличается в этом отношении особой приверженностью делу защиты территориальной целостности России.

В своём недавнем выступлении в Общественной Палате господин Шевченко призвал к принятию законов, запрещающим даже обсуждение темы распада России: «тех общественных деятелей, которые официально с экранов телевизоров, по радио или в статьях призывают отделить какую-либо часть российской территории, нужно считать преступниками, посягающими на территориальную целостность страны». В качестве меры пресечения подобного мыслепреступления он предложил двадцатилетнее тюремное заключение[6]. Не останавливаясь на этом, он предлагает и иные средства сохранения территориальной целостности Российской Федерации, включая, к примеру, такие, как «разбавление» русского населения России азиатами и скорейшее предоставление азиатам всех возможных прав и привилегий:

Я считаю, что приток в страну азиатского населения — это позитивное явление. Он увеличивает дистанцию между нами и Евросоюзом, а, стало быть, служит фактором сохранения территориальной целостности РФ.

С востока России никогда ничего не угрожало со времен монголов. Да и то вопрос, было их появление угрозою территориальной целостности или же фактом преодоления территориальной раздробленности. Потому что именно монголы создали огромное государство, подчиненное единому политическому центру.

Европа сегодня является мировым центром сатанизма и проповедует все противное человеческой природе — браки содомитов, превосходство денег над здравым смыслом, запрет религиозным людям на предписанную им одежду и т.д. Поэтому все общение с Западом нужно ограничить форматом внятных экономических, политических и социальных отношений, в остальном же в интересах России предельное отдаление. С этой точки зрения я приветствую возвращение к статусу огромной евразийской державы как союза народов. Только к руководству этой страной нельзя допускать элиты, органически враждебные народам этого пространства. Наши элиты должны быть делегированы самими народами как субъектами истории для того, чтобы эту историю созидать. А вовсе не олигархами, представляющими отдельные этнические группы.

Приток азиатского населения очень позитивно скажется на будущей судьбе моей страны. Только не в рабском униженном виде, как это происходит сейчас, а в качестве полноценных граждан, осознающих свою гражданскую позицию, свои гражданские права и свою гражданскую ответственность. Чем больше в России будет азиатского населения, тем дальше мы будем отходить от Запада, от так называемого «золотого миллиарда».

Здесь всё проговорено настолько ясно, насколько это вообще возможно. И нетрудно понять, чем именно продиктованы эти слова — всё тем же страхом. Страхом перед русским народом. Страхом, который шепчет, что российская власть неспособна управлять русскими, какими они есть, и нуждается в качестве подданных в покорных азиатах, которые будут «носить предписанную им одежду» и не петюкать.

Разумеется, не все столь же откровенны. Но даже тогда, когда наш патриот пытается воззвать к чему-то позитивному — например, когда начинает объяснять, что если Россия расколется, то её осколки станут слабыми, ничтожными, подвластными чужому влиянию, будут поглощены иными государствами — то за каждым его словом, как правило, прячется всё тот же страх. Ведь боится-то он именно того, что какому-нибудь кусочку расколовшейся России удастся УСТРОИТЬСЯ. И весь мир — в том числе и русские по всему миру — увидят, что проклятие российской истории, вечное-бесконечное «земля наша велика и обильна, а порядку в ней нет», может быть преодолено.

И, понятное дело, охранительство такого толка провоцирует самый натуральный сепаратизм. Многие неглупые люди, столкнувшись с «шевченковской» любовью к Родине, говорят себе: уж если эти гады, мечтающие сажать нас в тюрьмы, а нашу землю отдать азиатам, так боятся раскола страны — пусть же она поскорее расколется на сто частей! Хоть кому-то да повезёт, хоть какие-нибудь русские (может, в Калининграде, может, во Владивостоке) сумеют зажить по-человечески. А там, глядя на них, и остальные подтянутся. И да здравствует Остров Крым, и Локотьская республика, и непременно чтобы объявить Новгород вольным городом.

Я к этим мечтаниям отношусь скептически, о чём, наверное, напишу в отдельной статье: не стоит смешивать темы. Пока же подведём промежуточные итоги.

Территориальная целостность страны — несомненно, ценность. Но не россиянским «имперцам» о ней рассуждать. Когда они блажат о «единстве страны» и воют-сокрушаются о её неизбежном-де крахе в случае реализации русскими своих прав, они беспокоятся не о сохранности наших территориальных приобретений, а об удержании русских в униженном и подчинённом положении. Они готовы шантажировать нас распадом страны, пугать, стращать, корчиться, лишь бы не дать русским даже и подумать о том, кому наша великая и обильная земля принадлежит.

Так вот. Цель русских — ВЕРНУТЬ ЭТУ ЗЕМЛЮ СЕБЕ. Целиком или частями — как получится. Но в любом случае этот вопрос мы будем решать без самозваных охранителей нашей земли от нас самих.